Сергей Лукьяненко - Очаг

– Сюда, – прохрипел я севшим от мороза голосом и, шагнув в сторону от дороги, чуть не провалился в сугроб по пояс. Лора сопела где-то позади, стараясь ступать по моим следам.

Невысокие, занесенные снегом холмики, которые я заприметил еще с дорожной насыпи, оказались продуктовыми погребами, как я и рассчитывал. Сколоченные из грубых досок двери ближайших двух были заперты на ржавые амбарные замки, у соседнего рухнул свод, обнажив неровную каменную кладку, а вот дальний оказался открыт, хоть и выглядел совершенно заброшенным. Чтобы отворить покосившуюся дверцу, пришлось сгрести в сторону целую груду снега, завалившего вход. В черное чрево погреба вела узкая каменная лестница, упиравшаяся в другую полуоткрытую дверь. Пошарив среди груды тряпья, что валялась на прибитой к стене кривой полке, я обнаружил огарок свечи в надтреснутой глиняной плошке и полупустой короб с фосфорными спичками. Запалить фитиль удалось далеко не сразу: спички отсырели и ломались в замерзших пальцах. Получилось только с третьей попытки. Освещая себе путь потрескивающим и дрожащим пламенем свечи, мы спустились вниз.

За второй дверью обнаружился тесный тамбур и еще одна калитка, обитая чем-то вроде древнего стеганого одеяла или полуистлевшего ватника – впотьмах не разберешь. Она вела в основную камеру погреба, пол которой покрывали потемневшие от времени доски. Никаких продуктов тут, конечно, не обнаружилось, зато в отгородке возле стены нашелся целый стог ароматного сена, а рядом валялось дырявое ведро. В нем я тут же развел небольшой костерок, воспользовавшись в качестве топлива подобранным под ногами деревянным хламом. Здесь, под землей, было относительно тепло – гораздо теплее, чем на улице, однако при дыхании изо рта все равно вырывались облачка студеного пара. Плотно прикрыв входную дверь, я поводил свечой под потолком и вскоре по трепыханию пламени обнаружил заткнутую соломой отдушину, откуда тут же вытащил импровизированную пробку, чтобы не угореть. В тамбуре я заприметил сломанные деревянные черенки от сельскохозяйственного инструмента и, кажется, еще останки древнего колченогого стула. Дров пока хватит, через часик натопим. Хорошо бы вскипятить немного талого снега да попить горяченького, чтобы не простудиться, только вот не в чем – хозяева заброшенного погреба не оставили нам никакой подходящей посудины. Костерок мирно потрескивал, распространяя вокруг вонь тлеющей сырой древесины, от которой у меня понемногу начали слезиться глаза. Самое время пожалеть о потерянном в аэропорту алюминиевом котелке и бездымной спиртовке.

– Как чуть прогорит, брось в угли пару вон тех булыжников, – посоветовала Лора, – тогда тепла на подольше хватит.

У входа действительно виднелась груда увесистых камней: по видимости, крестьяне использовали их в качестве гнета, когда квасили здесь капусту или какой-то другой провиант.

– Переночуем тут, а утром двинемся в город, – изложил свой незамысловатый план я.

– Вонять от нас будет, как от погорельцев, – сморщила нос Лора, покосившись на чадящее ведро.

– Ну, не как от золотарей, и ладно. Со временем выветрится.

Лора уселась на деревянную отгородку, обхватив колени руками. Дрожащее пламя отбрасывало на ее лицо зловещие малиновые отблески, а на стене за ее спиной бесновались густые черные тени.

– Ты раньше бывал в Краймаре? – спросила вдруг она.

– Не доводилось. А ты?

Она молча покачала головой.

– Климат у них тут паршивый, – решил поделиться своими скудными знаниями, – зимой очень холодно, а летом слишком жарко. Еще, говорят, пресной воды не хватает. В отличие от Онелли, где в предгорьях полно озер, тут в основном сухая лесостепь, а почва каменистая. До грунтовых вод не докопаться.

– Зато денег полно, – фыркнула Лора. Я пожал плечами:

– Так полезных ископаемых нет, природных ресурсов тоже почти не осталось, нужно же как-то выживать? Вот они и сделались финансовой столицей всего Центрума. Надо сказать, у них неплохо получилось.

– Там, где много денег, обычно полно полиции, и за порядком в таких местах следят пристальнее. Не вляпаться бы.

– Завтра разберемся, что тут к чему, – стараясь придать интонациям как можно больше уверенности, сказал я.

– Угу, только пожрать бы чего-нибудь сначала. Мне уже сейчас хочется.

У меня и самого в животе давненько урчало, только я старался терпеть и не подавать вида – в конце концов, сам виноват, что мы оказались в таком неприглядном положении.

– Нужно поспать, – решительно пресек я дальнейшую дискуссию, – утром чего-нибудь раздобудем.

Сон получился прерывистым и беспокойным. Сено, которое мы использовали в качестве постели, оказалось довольно мягким, но жутко колючим – отдельные сухие стебли так и норовили залезть за шиворот или уколоть в глаз. Под утро костерок потух, и погреб выстыл. После пробуждения с первыми лучами солнца я еще с полчаса вытряхивал из одежды налипшую тут и там солому. Вскоре в стогу завозилась, просыпаясь, Лора.

Выбравшись наружу, я растер физиономию снегом, чтобы окончательно прийти в себя. Солнце уже показалось над ломаной линией горизонта, небосвод на востоке сделался прозрачно-голубоватым, словно поверхность родникового озера. День обещал быть погожим и ясным.

Венальд показался мне совершенно не похожим на другие города Центрума. Архитектура краймарской столицы чем-то неуловимо напоминала земную восточную: стиснутые меж стенами домов узенькие мощеные улочки, убегавшие, изгибаясь, то вверх, то вниз, стрельчатые арки, древняя каменная кладка, грубая и шершавая на ощупь. Все это совершенно не вязалось с хрустящим под ногами снегом: такому пейзажу гораздо лучше подошли бы чахлые пыльные пальмы и вездесущий песок негевской пустыни.

В городе царило оживление: по переулкам сновали толпы народу, и я обратил внимание, что среди мелькающих тут и там плащей и сюртуков на глаза попадается очень много военных шинелей. Краймар не принимал участия в бушующей на континенте войне, предпочитая придерживаться нейтралитета. Местные банкиры умело этим пользовались, наладив тесную дружбу и с сурганскими военными, и с высокомудрыми учеными Лореи, и с религиозными лидерами Цада. Но чаще всего на улицах Венальда встречались, конечно, важные господа в офицерских мундирах сурганской армии: были среди них и представители инфантерии, и артиллеристы, и вояки с совсем уж незнакомыми знаками различия. Пару раз я даже сумел разглядеть в толчее черную форму «вайбера» – военной разведки Тангола.

Голод давал о себе знать все сильнее. По мере приближения к центру на нашем пути попадалось все больше и больше лавочек, из недр которых доносились столь дивные ароматы, что я буквально захлебывался слюной. Хотелось заткнуть нос и зажмуриться, чтобы не поддаваться гастрономическим соблазнам.