Андрей Левицкий - Кулак войны

Косински поступил глупее не придумаешь – он уперся спиной в дверь, а ногой – в выступ на стене. Сержант с другой стороны двери приложил карту и толкнул створку. Затем сильнее. Еще сильнее.

– Чертовы новые технологии! – выругался он. – Вот с нормальными ключами никогда такого не было!

И после этого раздались удаляющиеся шаги.

Марк покачал головой. Если бы сержант обнаружил его, пришлось бы убить вояку. Тот не успел бы оказать нормального сопротивления. Убивать, это не очень страшно, и, как правило, не так уж и сложно, но почти всегда – не очень-то приятно. Он предпочитал обходиться без этого.

Ронни, который оказался Тианой, ждал Дайгера в кресле, покачивая ногой, – Базиль, меряющий шагами кабинет, расстегнул фиксаторы, и ее руки и ноги были свободны. Оператор, выехавший из аппаратной на инвалидном кресле, завидев Дайгера, козырнул и спешно ретировался. Курт принял из рук Базиля наушники, надел их.

Тиана почесала плечо и уселась в кресло. Щелкнули фиксаторы, смыкаясь на ее лодыжках и запястьях, на голову опустился черный обруч, мягко обхватил голову. Теперь она могла только водить глазами вправо-влево.

– Ганс, – крикнул Базиль оператору. – Начинаем.

Тиана скосила глаза на инъектор в его руке и зажмурилась. Базиль приложил инъектор к ее плечу, потом убрал его.

– Все. Пять минут ждем. Тиана, говори, как ты себя чувствуешь.

Девушка распахнула глаза, вперилась в потолок, уголок ее века задергался. Обычно реакция наступала через минуту-две. При несовместимости с сывороткой правды допрашиваемый закатывал глаза, пускал пену, у него начинались судороги, и он терял сознание. Очнувшись, чаще всего вел себя как умственно отсталый. Реже личность полностью разрушалась. Еще реже случались инсульты с параличом.

– Нормально, только горячо, – заговорила Тиана в наушниках, на это раз голос механического переводчика был женским.

– Где горячо? – спросил Базиль.

– Ноги, низ живота.

– Нормально.

Дайгер старался не смотреть в черные раскосые глаза Тианы, сосредоточился на синей венке на ее виске. Голос Тианы был резким, нервным, подростковым. Он то несся галопом и повышался, то замедлялся и становился приглушенным. Голос переводчика напоминал диктора, который объявляет станции в метро, и потому казалось, будто жизнь ушла из Тианы, в кресле сидит говорящая кукла.

– Голова не болит? Не трясет? Озноба нет?

– Нет, – прошептала Тиана, сжала кулаки и шумно сглотнула слюну.

Базиль покосился на часы:

– Вроде все нормально. Еще немного ждем, и можем начинать.

Сыворотка правды – опасное вещество, потому даже изобретатели – ученые Синдиката – использовали ее очень редко. Год назад разведке Легиона удалось раздобыть ее формулу, и теперь допрашиваемые, не желая того, говорили правду. Обмануть ее невозможно. Еще никому не удавалось этого. Причем прослеживалась закономерность: чем сильнее человек сопротивлялся, тем хуже ему становилось потом. Но правду из него все равно извлекали.

– Курт, приступай, – сказал Базиль, включив диктофон и камеру.

Дайгер, стоящий позади кресла, вышел вперед, чтобы Тиана его видела, и ощутил себя гестаповцем на допросе.

– Имя. Возраст. Место и дата рождения.

– Тиана Краль, дата рождения – девятое апреля две тысячи двенадцатый год. Родилась и выросла в Белграде, улица Толбухина, дом 17, квартира 134. Родители Ива Недич и Илия Краль. Брат Деян Краль, мы были близнецами. Родители погибли во время бомбежек, брат не перенес хирургического вмешательства в лаборатории исследовательского центра Синдиката.

Тиана говорила совершенно спокойно. Она давно похоронила и оплакала своих близких, они остались в прошлом.

– Учебные заведения, – продолжил допрос Дайгер, чтобы потом сотрудники проверили, совпадают ли сведения с действительностью.

Девушка назвала номер школы, где она училась, и добавила:

– Школа уцелела, сейчас там казармы.

– Откуда ты знаешь?

– Нас возили мимо нее туда-сюда.

– Сколько вас было? Возраст?

– Было нас по-разному: когда двадцать пять, когда шестеро, одних подопытных переводили, другие умирали. Были и дети, и взрослые, в основном подростки. Много близнецов. Центр оборудовали в городской больнице, в родильном отделении.

Дайгер смутно припоминал, что не так давно какой-то концлагерь атаковали французы и камня на камне не оставили.

– Как тебе удалось уйти?

– На нас напали. Но поскольку мы – ценные опытные образцы, синдикатовцы приказали нас расстрелять – лишь бы врагу не достались. Меня и еще троих из концлагеря вывел доктор Гольдин.

– Зачем ему это нужно?

Тиана посмотрела в глаза Дайгеру и ответила:

– Он был хорошим человеком. Ну, или не до конца плохим.

– Что стало с остальными беглецами?

– Доктора убили стервятники, когда мы шли в Германию. Алиса взорвалась на растяжке, Жан заболел и умер, не знаю, от чего. Джули застрелил снайпер.

– Зачем вы шли в Германию?

– Я, чтобы сбежать от Синдиката и отомстить за брата. Его зарезали. Ну, сделали операцию, что-то приживили, и все. Умер.

Она говорила так спокойно, словно перечисляла покупки, сделанные в супермаркете. В принципе Дайгер услышал все, что хотел, и в дальнейшем допросе не было смысла. Теперь слово за оператором, который сравнит сказанное с реальностью. Сыворотку никто не в состоянии обойти. Девушка чиста перед Легионом. Мало того, она отличный снайпер, и помимо всего, у нее множество других талантов, которые пригодились бы в разведке. Чего стоит ее феноменальная память!

– Скажи, Тиана, – спросил Курт, сменив гнев на милость. – Какие цели преследовал Синдикат, когда ставил эксперименты на вас?

– Они хотели вырастить универсального солдата, но получалось плохо. У меня долго не приживался имплант в глазу, и меня напичкали гормонами. Когда сбежала, думала, от этого загнусь, ну что глаз воспалится, но ничего. Наверное, отчасти из-за того, что эксперименты заканчивались плохо, они прекратили финансировать такие проекты. Им проще наклепать механоидов, чем с людьми возиться.

– Ты ведь помнишь воинскую часть? Лабораторию? Может, видела записи в журналах.

Тиана нахмурилась. У нее была андрогинная внешность: нос, великоватый для такого узкого лица, раскосые черные глаза, черные же брови, на мужской манер сросшиеся на переносице. Небольшие, совсем не чувственные губы. Мальчишка мальчишкой. Только вот слишком высокий голос настораживал.

– Что видела, попытаюсь вспомнить. К сожалению, у меня проблемы с долгосрочной память, со временем многое стирается.

– Логично, – кивнул Дайгер, совершенно некстати вспомнил разговор с Айзеком, который волновал его гораздо больше допроса.