Светлана Кузнецова - Новая Зона. Крадущийся во тьме

Никита лично видел, как выживший серый быкун преследовал сталкера, завалившего черного, «пасшегося» рядом. Конечно, вряд ли к мутантам применима человеческая психология, но более всего поведение сердяка со стороны напоминало именно вендетту. Причем действовала тварь умно: не перла напролом, а подкрадывалась, используя любые возможные укрытия, и, лишь основательно сократив дистанцию, атаковала в лоб.

Серых быкунов открыл именно Никита (чем втайне гордился). Обычно держались они вблизи черных собратьев (а может, это и были два разных вида, Никите пока не удавалась собрать достаточно материалов для полномасштабных исследований), но при этом в метро не спускались, бродили по окрестностям, устраивали лежбища на открытых огороженных местах вроде дворовых стадионов. Дим, сильно заинтересовавшись ими, попросил собрать как можно больше данных, вот и просиживал Никита теперь в Зоне часа по три-четыре, а иногда и по шесть, благо стена рядом, практически рукой потрогать можно.

Собственно, у него имелся полный карт-бланш на перемещения: и надземные, и подземные. На последних Дим даже настаивал и часто повторял, будто в метро передвигаться намного безопаснее: аномалий меньше, внимание не рассеивается, да и чувства в темноте обостряются. В сером же свете московского дня любой человек так или иначе ощущает себя в безопасности (и, разумеется, способен нарваться в разы быстрее и чаще).

Никита уже давно подозревал, будто Дим ищет в Москве что-то или даже кого-то, но на прямые вопросы тот предпочитал отшучиваться или отмалчиваться, а намеки отказывался понимать наотрез. Данные, приносимые Никитой, собирал и заносил в базу. Ноутбук с ней хранил в схроне, о котором Никита хоть и знал, самостоятельно добраться до него не решился бы. Оборудованный по всем правилам «против ядерной войны» бункер находился на станции «Новые Черемушки», а так далеко Никита пока не заходил. Его обычный маршрут пролегал в районе Ясенево, Теплого Стана, Коньково и Юго-Западной.

Про московскую живность Дим всегда расспрашивал все до мельчайших подробностей, фиксировал особенности поведения и снова гнал в Москву. Сам он почти безвылазно сидел в доме на станции «Нахабино» либо в «офисе» – небольшом подвальном помещении, которое недавно приобрел и превратил в неприступную крепость (одних степеней защиты установил три штуки).

За артефактами Дим ходил только сам. Редкие не брал, хотя… может, Никита просто не знал об этом. Ведь продавал же Дим какие-то находки через закрытый аукцион? Правда, это случалось редко. Основной доход он имел с продажи мелких артефактов вроде «тараканьей лапки» или «циркуля». Их Дим приносил часто, кому-то сбывал. Вырученных средств им обоим хватало с лихвой. Никите же прикасаться к артефактам, пусть даже к ним лишь руку протянуть достаточно, Дим запрещал наотрез, даже если бы они миллионы долларов стоили.

«Ты пойми, Никитушка, главное, – говорил он, – ты у нас человек нестабильный, множественным мутациям подвергшийся. В Зоне ты чувствуешь себя неплохо, но как скажется долгий контакт с каким-нибудь артефактом, нам ведь неизвестно. Ладно, если третья рука отрастет, а если нечто хуже? А оно нам нужно? Лично мне – если только для опытов».

Когда Никита вновь высунулся из укрытия, быкун стоял на прежнем месте и водил мордой из стороны в сторону, внимательно наблюдая за синеватым меховым облачком в виде хвоста. Существо (или аномалия – ученые так и не определились) звалось «котом Шредингера» и вело себя как типичный представитель породы кошачьих, то есть развлекалось.

Никита вздохнул. Собственно, на появлении этой твари наблюдение можно было сворачивать. «Кот Шредингера» – дрянь приставучая и вполне могла переключиться на него самого. Никита и в повседневной жизни к кошкам относился с прохладцей, а уж в Зоне – особенно. Тем более к таким «кошкам», которых ни отпугнуть, ни отвадить каким-то образом, ни даже просто пристрелить не выходит.

– Зато тебе тоже не обломилось, – сказал он, обращаясь к «пирамидке», словно к живому существу. Голос прозвучал странно низко и самому Никите показался чужим, а «пирамидка», словно поняв человеческие слова, плавно поплыла обратно к «иллюзу», колыхаясь под напором неощутимого ветра.

До «дыры», как называли они с Димом тайную брешь в стене, Никита дошел без приключений. Если, конечно, не считать за таковое аномалию «круг огня», в которую он едва не угодил. Остановился почти у самой границы от ощущения, словно кто-то невидимый в грудь кулаком ткнул и за плечо придержал: может, горячим воздухом дунуло, а может, мутация о себе напомнила.

Дим утверждал, будто все сталкеры (не только легендарные, но и просто давно посещающие Периметр) рано или поздно начинают ощущать Зону – обретают нечто вроде восьмого чувства. У Никиты (как утверждал все тот же Дим) это восьмое чувство имелось изначально – возникло вместе с мутацией, – ему лишь следовало научиться пользоваться им.

На асфальте возле «дыры» валялся на боку «КамАЗ». Выглядел он новеньким – словно только-только с завода – и чистым, как после мойки. А вдобавок ко всему у него горели фары. Свет был белесым, если в кабину никто не лез, если же живущий в кабине хмырь съедал любопытного сталкера или неосторожного мутанта, освещение сменялось красным.

Сейчас все обещало быть спокойным, но Никита все равно выждал несколько минут, прежде чем нырнуть в проход. И уже там – в темноте, холоде и сырости – он услышал странный стук. В реальном, человеческом, мире он показался бы вполне обыденным. Так выстукивает дорогу слепой по асфальту своей тростью, бьет мальчишка пластиковым совочком по деревянной горке, цокает каблук с отвалившейся набойкой по плитке. Однако, расслышав его за спиной в давно потерянной для людей, захваченной Зоной Москве, Никита испугался до икоты.

Дим просил его соблюдать осторожность и никогда не вылезать из «дыры», не убедившись в том, что рядом никого нет. Какой там! Никита не просто выбрался, он вылетел из нее, как пробка из бутылки шампанского, если ту предварительно нагреть и потрясти.

Раздался громкий плеск, Никита провалился в лужу чуть ли не по щиколотку и зашипел, ругаясь сквозь зубы. Высокий полусапог армейского образца мог бы выдержать испытание и посерьезнее, но от разнесшегося по тоннелю звука Никиту передернуло. Он даже обернулся с четкой мыслью бежать обратно. Даже стало интересно, что сказал бы Дим, поступи он именно так.

Некоторое время Никита смотрел на черную дыру позади. Там тоже могло оказаться небезопасно, но внутренний голос буквально орал, что идти дальше – смерти подобно. Все лучше – только не вперед.

Никита сделал два неуверенных шага обратно, но потом мотнул головой и продолжил путь, коря себя на чем свет стоит. Как объяснить неожиданно завладевшую им паранойю – было неясно. Да, ему здесь не нравилось, но не до истерики же.