Виталий Храмов - Сегодня – позавчера. Испытание временем

И в этот раз опять вонь от сломанной руки. А потом он убивает обоих «подсадных». Одной левой. И исчезает вместе с объектом. Как? Куда он делся? Как этот полутруп унёс «объект»? Как он договорился с парализованным «объектом»? Как вычислил «подсадных»?

Теперь на эти вопросы некому ответить, кроме Вильгельма. И вопросы будут заданы. Очень жестко будут заданы.

Кто-то же должен ответить за провал операции, за гибель подразделений, за отвлечение и обескровливание моторизованной дивизии СС. За провал «Медвежьего капкана». За запросы от союзников и противников, последующие за взрывом невиданной силы и последствий в глубоких тылах подконтрольных территорий вермахта. Ответить за истерики фюрера, вдруг осознавшего, что он ничего не знает и ничего не понимает в происходящих на Восточном фронте явлениях, о странных, полумистических событиях со странными, полумистическими людьми и подразделениями. И узревшему, что его Аненербе плетётся в хвосте НКВД. А служба безопасности коммунистов как раз таки плотно контролирует всю эту чертовщину.

Кто ответит? Непосредственное руководство Вильгельма осталось там, в лесу, ставшем вдруг вотчиной братьев Гримм. Как в их страшных, готических мистических сказках. Хотя после того взрыва уцелеть невозможно.

Берлинское руководство? Вильгельм усмехнулся. Он был уверен, что они-то как раз сейчас и летят сюда. И летят не столько разобраться в произошедшем и найти виновных – что их искать – вот он сидит, сколько спрятаться на бескрайних просторах этой Совдепии от ярости вспыльчивого фюрера. А там, глядишь – отойдёт. Фюрер вспыльчив, но отходчив. И если не находится в истерике, то очень прагматичен.

Они прилетят и зададут вопросы. И надо будет отвечать. А что отвечать? Почему он так одержимо искал Медведя? Почему не поверил, дважды, в его смерть? Зачем провел личную встречу с Медведем, немотивированно, без согласования с руководителем группы? И зачем снабдил его пистолетом, из которого потом и были убиты агенты? Почему бежал? А как узнал в этом пленном Медведя, если никто не смог его опознать, даже солдаты его же части? Кто настоял на включении в операцию «Экспресс» именно этого пленного? Кто был генератором идеи «Медвежьего капкана»? Кто оказал вермахту эту «медвежью услугу»? А не агент ли вы Кремля, герр Вильгельм? А нет ли тут сговора меж красным сотрудником НКВД майором Медведем и сотрудником специальной службы Аненербе Вильгельмом фон Грейштейном? Явки! Пароли! Адреса!

Тишину ночи и беспросветность мыслей немца прорезал тихий скрежет, явно неестественного происхождения. Звук был не похожим ни на один слышимый Вильгельмом раньше в этом подвале. Он насторожился и, как опытный солдат, переместился, плавно и тихо, в тот угол, который окажется прикрыт открывшейся дверью. Как давно уже воевавший, он знал, что любое неизвестное событие несёт угрозу.

Но дверь не открылась. Она упала внутрь камеры. Без удара снаружи – как будто её не держали мощные петли и не менее мощный засов. Упала будто сама, от дуновения ветра.

Колени его разом ослабли – опять чертовщина!

Чёрный силуэт скользнул сквозь дверной проём. Этот силуэт невозможно было увидеть – полная темнота стояла в подвале. Только ощутить его можно было. Не увидеть. И Вильгельм его почувствовал. И связал очередную чертовщину со всеми теми необъяснимыми событиями, что лавинообразно нарастали в его жизни.

– Виктор Иванович? – по-русски спросил он у темноты.

Как? Как такое возможно? Вся, вся экспедиция их погибла! Уничтожено всё живое на огромной территории, как он мог выжить, находясь прямо в эпицентре взрыва? Не мог! Никак не мог!

А если это не он? Тогда Вильгельм только что признался в сговоре с русскими.

– Жив, немчик! Всё же мы опять встретились. Помнишь, что я обещал тебя убить, если ещё раз встречу? – ответила ему темнота, и напротив его лица зажглись два красных, как горящие угли костра, глаза.

– Демон! – выдохнул немец и сполз на пол, лишившись чувств, как гимназистка.

Сегодня почему-то не было главного моего дознавателя – сумрачного особиста. Зато было представительно ангельского сословия – небесных солдат – лётчиков. С утра повалил, густо, мокрый снег – погода нелётная. А развлечений – кино, бабы да я. Кино, ввиду распутицы, неделю уже крутили одно и то же, бабы соответственно – те же, что и по штату положены, так же по штату и расписаны. А вот Кот Баюн, то есть я – нештатный, свежий, не надоевший. На политинформацию народ не так охотно идёт, как на мой допрос. Ввиду отсутствия «государственного обвинителя», но изрядного наличия «пипл схавает» допрос превратился в совсем уже былинное сказание: «А и сильные, могучие богатыри…»

А рассказать-то – нечего. Сплошь – особо секретное. Перед прочтением сжечь. А расскажу им про славных и могучих партизан. Благодаря которым: «Русь века стоит – не шелохнется».

Я встал на край крыши и деактивировал шлем, с сопутствующим снятием режима мимикрии.

– Патруль времени, кули! – улыбнулся я ошарашенным лицам внизу.

Картину Репина «Ревизор» видали? А я вот увидел. Что, ребятки, не привыкли вы к путешествиям во времени? И я не привык. А надо!

А ты чего это удумал, обдолбыш? Один из «желто-блатнюков» вскинул на меня автомат. Ха-ха! Бася активировал боевой режим, шлем зарастил мне голову, над плечом повис плазмоган, сигналя мне, что готов к открытию огня. Пули «калаша» ударили в меня. Красные вспышки на боевом интерфейсе с непонятными символами. Бася, ты почему это всё не перевёл ещё на «могучий и прекрасный»? Лентяй ты, Железный Дровосек! Да, разрешаю. Пусть будет остальным уроком.

Плазменный заряд трассером прочертил прямую линию от моего плеча к обдолбышу, тот рухнул, паря пробоиной в груди. Туда теперь свободно зайдёт кулак.

Ага! А в кино – цель взрывается на ошмётки! А тут – просто дырка. Хотя в кино и пистолетные пули руки отрывают. А тут, бывает, что в фуфайках и скатках шинелей застревают.

– Сложить оружие, придурки! – устало сказал я. – Тут не кино «про ковбоев». Тут кино «про немцев». А немец – зверь серьёзный. Ещё раз повторяю: сложить оружие! Третьего предупреждения не будет! Сугроб, да очнись же ты! Я твоих людей щас аннигилировать буду! Во избежание! Встать! Строй своё подразделение! Отводи в «зелёнку»! А сам – ко мне! Так, вы, чёрно-полосатые! Вас тоже касается! Вы для меня все одинаковые! Фиолетовые!

Видя, что началось шевеление в правильном направлении, оставил Громозеку на НП наблюдателем, сам спрыгнул к раненому.

– Майор Ситнев. Радиопозывной Бредень. ГРУ. Это правда? – просипел раненый.