Андрей Буторин - Метро 2033: Хозяин города монстров

Прибытия Серпа как раз и ждали сельчане. Ждали – как приближения неизбежного зла, оставляющего после себя боль, голод и смерть.

Перевалил за середину сентябрь. Каждый год в эту пору лузяне делали набеги на близлежащие села, куда можно было добраться по дороге, которую дальше, по направлению к Устюгу, давно уже отвоевал у людей лес.

В деревнях только что собрали скудный урожай, который ежегодно и забирал Серп. Поначалу он поступал «по совести», оставляя половину, затем треть, потом четверть селянам, чтобы те не протянули с голоду ноги. Но в прошлом году, обнаглев окончательно, хозяин Лузы отобрал у них всё. Неизвестно, понимал ли он, что поступает так во вред себе же, ведь мертвецы не смогут сеять зерно и сажать картошку, а значит, взять с них в следующий раз будет нечего. Скорее всего, не понимал. По части думанья он вообще не являлся большим умельцем, особенно когда это касалось чего-то, отдаленного по времени более, чем на неделю-другую.

Зато жители Матвеевской и расположенной неподалеку Емельяновской, видя, куда дует ветер, еще пару лет назад стали прятать часть урожая, выкопав в лесу и замаскировав подземные схроны. Правда, зерно и овощи в них частично сгнивали, но оставалось хотя бы что-то. С учетом того, что «милосердно» оставлял Серп, этого едва хватало, чтобы не умереть до лета. Или, по крайней мере, умереть не всем. Но прошлую зиму не пережили многие – из стариков и вовсе остался один на две деревни. И терпение у деревенских мутантов лопнуло. Они решили не отдавать Серпу ничего, биться до последнего за каждое зернышко. Пусть они при этом даже погибнут – какая разница, когда умирать: сейчас или месяцем-другим позже? Терять им было уже нечего.

– Едут, – словно эхо, повторил за Авдеем тощий, долговязый Семён и покрепче сжал в по-птичьему трехпалых ладонях черенок вил.

На дороге показались четыре телеги. Запряженные в каждую по одной худющие лошади труси́ли неспешно, нехотя, словно понимая, что несут с собой беду.

– К Межнице ужо подъезжают, – сглотнул горбатый, с полностью покрытым коростами лицом Степан. – Хошь бы утопли в ей, ироды…

– Утопнут, ага, – буркнул Авдей. – В Межнице и кура утопнет, тока ежели держать головой книзу.

– Эх, надо было хошь што-нить прикопать в лесу, – вздохнул кто-то. – Ни с чем ить сей год останемся…

– Для кого прикопать? – насупился Авдей. – Для мышей с червяками?.. Останется он! Кто тебя оставит-то, дурень? Теперя тока одно – либо мы их, либо они нас. Не дотумкал ишшо?

– А где-ка емельчане-то? – заоглядывался молодой однорукий Лёха. – Прибздели, што ль, кинули нас одних тутока?

Будто услышав парня, из-за амбара вышло семеро мужчин – кто с косой, кто с вилами, а кто и просто с заостренным колом в руках.

– Здоро́во, – кивнул самый крупный из них – бородатый, хоть и лысый, как все остальные. Посмотрел на дорогу, нахмурился. – Аккурат поспели…

Жители Матвеевского приветственно закивали в ответ.

– Поспели, поспели, – сняв с плеча литовку, ворчливо откликнулась Степаха. – Шибко спешили, гляжу. Ишшо бы поваландались – поспели бы, штоб наши косточки прикопать.

– После ваших и до наших бы косточек дотянулись, нас бы ждать не стали, – ответил кто-то еще из вновь прибывших.

– Хорош заупокойную разводить, – выдернул из земли вилы Авдей. – Пущай лузяне по своим панихиду справляют. А ну, собрались все!

Двадцать деревенских мутантов – восемнадцать мужчин и две женщины – выстроились возле амбара, держа наготове нехитрое оружие: вилы, косы и колья. Сказать, что они не боялись, было бы неправдой. Напротив, большинство из них считало, что жить им осталось совсем недолго. Но и то правда – терять им уже было нечего, кроме своих жизней, а умереть быстро куда лучше, чем перед смертью несколько мучительных дней страдать от голода. Уж на подобное-то они насмотрелись.

И всё-таки надежда уцелеть, отбиться от незваных гостей и сохранить урожай теплилась в каждом из этих угрюмых, обезображенных мутацией, почерневших от лишений и тягот людей. Их уродливые лица заметно посветлели, когда четыре подводы въехали в деревню – на каждой телеге сидело всего по двое лузян, и только на первой, включая самого Серпа, их было трое. Считать из селян почти никто не умел, но даже те из них, кто не смог бы назвать количество пальцев у себя на руке, видел, что лузян меньше. Правда, у двоих из них имелись ружья, но даже деревенские жители знали, что в Лузе в последнее время ощущался недостаток не только еды, но и многого другого, в том числе и патронов. Вполне вероятно, что патронов у прибывших бандитов было всего на один-два выстрела, а может, ружья и вовсе взяты просто для острастки. Деревенские не знали, что за пазухой Серп всегда носил пистолет, но что в нем осталось только три патрона, знал вообще лишь он один.

Да и самого-то бандитского главаря видели до этого далеко не все селяне; прежде Серп не принимал участия в подобных вылазках лично, это сейчас ему вдруг захотелось размяться, как он сказал своим подчиненным. На деле же ему попросту стало страшно: едва ли не впервые Серп понял, что есть зимой будет нечего. Разве что пойманную рыбу и добытое охотниками зверье, но заниматься каким-либо отличным от разбоя трудом бандиты отвыкли, а многих жителей из тех, что этим занимались, они поубивали – кого забавы ради, кого потому, что, на их взгляд, те «несправедливо» делились с ними добычей. Озаботиться же тем, чтобы, по крайней мере, набрать и насушить грибов, которых в местных лесах имелось в избытке, почему-то не приходило Серпу в голову вообще.

Потому и сидел он теперь на передней подводе. Когда возница остановил лошадь, не доезжая шагов десяти до сельчан, Серп спрыгнул с телеги и, увидев перед собой насупленные взгляды встречающих и недвусмысленно направленные в его сторону «орудия труда», невольно сунул руку за пазуху. И всё же он не мог до конца осознать, что кто-то осмелился пойти против него. Все прошлые годы подобные «сборы урожая» происходили без каких-либо препятствий – во всяком случае, его люди ни разу ни о чем подобном не докладывали. Поэтому, собственно, он и не стал брать большую группу; восьмерых как раз хватало на четыре подводы: по одному, чтобы править лошадьми, и еще по одному – придерживать мешки и следить, чтобы не растерять по дороге продукты.