Наталья Иртенина - День коронации (сборник)

Я спускаюсь на пляж и неторопливо бреду вдоль кромки прибоя. Теперь Государыня совсем близко. Запрокинув голову, она рассматривает обрывистый берег. Ротик ее приоткрыт, щеки зарумянились, светлые волосы растрепались. Она очень красива и, похоже, в восхищении от серых скал. Старому псу нипочем не понять юную женщину. Что может быть привлекательного в безжизненных скалах, на которых не растет ни травинки? Ветер весело задувает с океана, и запах древних костей почти совсем потерялся в его соленой круговерти. Мои глаза слезятся. Собаки Охотника тоже спустились на пляж и теперь весело плещутся в ледяной воде. Вольно же им! Их шкуры так крепки, что не сразу намокнут в воде. А мне-то, старому, каково? Эх, не намочить бы лап! Для меня главное – следовать за Государыней. Пришлось перейти на рысь. Бег по скользкой гальке – не простое занятие. Тут нельзя и увлечься. Я стараюсь держаться на почтительном расстоянии. Не подумала бы Государыня ненароком, будто я считаю ее слабой и неразумной! Охотник же, напротив, скачет вокруг нее, то опережая, то отставая на пару шагов. Время от времени он порывается подхватить Государыню под локоть, но рокот, издаваемый моей глоткой, внятен ему даже за воем ветра и плеском волн. Герасим так же ловок, как его суки. Преисполненный собственной значимости, он ведет Государыню в то место, где и без того узкую полосу пляжа прибой излизал почти дочиста и холодные волны добегают до самого подножия утесов. Ему не нужно пользоваться обонянием. Он точно знает, где находятся древние кости. Теперь я уверен: Герасим сам их там и спрятал!

– Вот они! – Герасим старается перекричать ветер и беспорядочно машет руками.

– Я вижу! Вижу! – отвечает Государыня. – Какие они огромные!

Глаза мои слезятся от ветра. Я трясу головой и, наконец, вижу огромный череп, пустые, округлые глазницы и гигантские клыки. Серая скала кажется очень твердой. Как же древнее чудище сумело пробить ее?

– Это мамонт! Действительно мамонт! Он похож на барельефы дворца Уффици! – кричит Государыня. Она запрокидывает голову, щурится. Глаза старого пса намного слабей ясных очей юной женщины, но узкая фигура Государя, то появляющаяся, то исчезающая за урезом обрыва, видна и мне.

– Всеволод, я вижу мамонта! – кричит Государыня. – Иди к нам! Он здесь! Ах, бивни-то какие огромные!

О, да! Клыки древнего чудовища действительно впечатляют! Изогнутые, заостренные на концах, они выступают из серой толщи скалы так, словно древнее чудище в непреклонном стремлении выбраться под открытое небо проткнуло ими камень, да так и умерло.

– Здесь надо будет хорошенько поработать сначала кирками, а потом и зубилом, – объясняет Герасим. – Можно попытаться извлечь весь скелет, но особую ценность представляют именно бивни.

Я вздыхаю с облегчением. Нет, Охотник не обманщик. Он никак не смог бы нарочно замуровать скелет древнего Чуда-Юда в этой скале. Когда-то, может быть очень давно, оно само умерло здесь.

Государыня поражена. Широко распахнув глаза, она рассматривает торчащие из утеса кости. Герасим путано объясняет ей особенности летнего таяния верхнего слоя вечной мерзлоты. Государыня слушает, а ледяной прибой все ближе подбирается к ее ногам. Холодный океан обманчиво ленив. Прибой, шелестя серой галькой, все ближе подбирается к ее сапогам. Еще миг – и ледяная вода захлестнет обувь Государыни, и тогда… Я приближаюсь и толкаю Государыню боком. Она делает пару неосторожных шагов к подножию обрыва. Ледяное одеяло прибоя следует за ней. Я шлепаю по воде. Принюхиваюсь. Вода действительно очень холодная. И соленая. Чтобы удостовериться в этом, мне – старому псу – пришлось ее несколько раз лизнуть. Я лизал воду украдкой, опасаясь насмешек Хозяина. Тот считает, что я любопытен, как щенок. А я-то просто осмотрителен, потому что сейчас, прохладным июлем 2025 года, здесь, на берегу Ледовитого океана, я отвечаю за безопасность Государыни.

– Для того чтобы извлечь кости, нам потребуется пара дней, – объясняет Герасим. – Надо действовать осторожно. Бивень может оказаться ценным экспонатом.

Герасим начинает бить по каменистому склону наконечником своего «копья». Каменные осколки летят в разные стороны. Один из них – крупный осколок с острыми краями – чиркает по рукаву Государыни. Я рычу уже в полный голос.

– Ксения! – слышу я крик. – Ксения!

Это Государь спешит к нам. Он, поминутно оскальзываясь, сбегает по узкой стежке, и вот Государыня уже в его объятиях. Она смеется, а Ледовитый океан, словно приветствуя их, выбрасывает на берег пенистую волну. Меня окатывает ледяной водой. Сразу становится очень холодно. Я слепну и глохну. Лапы сводит болезненная судорога. Волна, безжалостная и жадная, тянет меня за собой, прочь от берега. Я барахтаюсь, загребая лапами, и уж не чувствую под собой твердой опоры. В этот момент крепкие руки подхватывают меня.

– Я поймал! Поймал его! – кричит Герасим.

Волна откатывает от берега, и я вижу взволнованное лицо Государя.

– Ну что же ты, старина! – говорит он. – Надо осторожней.

Оба, Герасим и Государь, одеты в высокие сапоги, непромокаемые штаны и куртки. Ледяные капли скатываются с их одежды. Зато я вымок основательно. В пасти солоно. В ушах звенит прибой.

Когда-то, не так уж давно, мне доводилось купаться в ледяной воде. Это случилось пару лет назад, а значит, я был чуточку моложе. Тогда Всеволод и Ксения – еще жених и невеста – непрерывно путешествовали. Будущие венценосцы навещали даже самые отдаленные и уединенные уголки своего царства, сопровождаемые многочисленной и не вполне лояльной свитой. Свита Государей – это часть стаи, членом которой являюсь и я, старый пес.

Собачья стая есть семья в безусловном подчинении у вожака. Для вожака главное – его стая. Интересы стаи в целом важнее, чем интересы любого из ее членов. Только при этих условиях стая может долго сохранять целостность и благополучие каждого своего члена. У людей все сложнее. Многих вещей я просто не понимаю. Почему, если видишь перед собой врага, просто не вцепиться ему в глотку и не размыкать челюстей, пока враг не ослабеет? Почему нельзя сообща догрызть поверженного врага, если заведомо ясно, что, едва окрепнув, он снова навредит? Вокруг сплоченной стаи всегда вертятся одиночки-падальщики. Хозяин считает, что таких надо или привлекать в стаю, давая каждому соответствующее место в ней, или вовремя отогнать.

Без стаи псу не жить. Отбейся от стаи, и ты уже мертвец – без поддержки сородичей падальщики, объединившись на время, порвут твою шкуру в клочья. Падальщики-одиночки – самые лютые из врагов.

Но член твоей стаи не может быть одновременно и твоим врагом. Если уж примкнул к стае, подчиняйся ее вожаку или вызови его на честный бой. У людей же в ходу поединки без правил. Я понимал тогда лишь одно: мой Хозяин решил строить новую стаю по образу давно умершей человеческой империи. Мои уши часто слышали слова «империя», «император», «царь». Потом появились оба разом Ксения и Всеволод – молодые и отважные. Хозяин возлагал свои самые большие надежды именно на них. Им Хозяин доверял, и потому я полюбил их. «Я ваш лучший друг, доверьтесь мне» – так говорили им многие. «У вас много врагов, остерегайтесь их» – так часто говорил им Хозяин. Пока он оставался главой стаи, падальщики лишь показывали клыки, но нападать опасались. Лишь кружили неподалеку в надежде на добычу. Они ждали, что стая вот-вот развалится, разбежится на стороны, и тогда каждый из них сможет урвать свой кусок мертвечины. Хозяину удалось сохранить целостность стаи. Его волю приняли и подчинились некоторые из падальщиков, сделали вид, что согласны, а Хозяин сделал вид, будто верит им. Люди называют это гражданским согласием. Хозяин говорил, что гражданское согласие – это трудная работа. Я всегда согласен с Хозяином, но в этом случае в моем согласии есть крошечное пятнышко неповиновения. Если ты занимаешь правильное место в стае, то твоя работа не может быть тяжела. Я – пес. Моя работа – следовать за Хозяином, служить ему и разделять его взгляды на мир. Я умею делать свою работу, и потому мне живется легко.