Евгений Щепетнов - Справедливости – всем

– Хватит! Нам этих-то таскать – не перетаскать! Ты их там не убил случайно? Только этого бы не хватало до полного счастья…

Янек наклонился, пощупал глотки:

– Не-ет! Все как в аптеке! Четко! Пульс глубокого наполнения, просто спят! Веревка-то есть? Не хотелось бы, чтобы они проснулись в самый интересный момент…

Я сходил за машиной, оставив Янека бдить на месте, мы связали руки-ноги отморозкам (наручники у меня только одни! Да и таскать с собой их влом), а потом, кряхтя, матерясь сквозь зубы, перетаскали их на заднее сиденье машины. Благо что ублюдки все мелкие – то ли печать вырождения на зачатых в пьяном угаре индивидуумах, то ли употребление алкоголя и наркоты дало свой негативный эффект. В любом случае в машину все четверо поместились – штабелем, как четыре бревна.

Кстати сказать, пока вязали и грузили, никто так и не подал признаков жизни. Крепко все-таки их приласкал Янек. О чем я ему и сказал, выразив свое глубокое неудовлетворение: когда-нибудь он ошибется, и останемся мы с трупом на руках. А оно нам надо? На что он тут же справедливо парировал, что, если бы не валил их наглушняк, вся эта затея могла завершиться совсем уж дурно. И что, если я такой умный, надо было валить их самому! А? Боишься завалить насмерть? Так вот и не гунди под руку! Все ништяк, а по-другому и быть не может!

В чем-то он был и прав – когда на тебя летят пять человек на одного, думать о том, что надо сохранить жизнь ублюдкам, как-то бы и не с руки. Не до того.

Машина хорошенько просела. Мягкая! Нас двое – я семьдесят с гаком кило. Янек… хрен его знает сколько – но килограммов полсотни точно. Или больше. Четверо ублюдков – грубо – килограммов по пятьдесят-шестьдесят. Вот и набирается три с лишним центнера. А теперь – по кочкам и рытвинам, пружины автомобильные сажать!

Во мне проснулся рачительный хозяин, и я медленно, стараясь не раскачивать машину, повел ее по грязной, в дырках как от бомбежки дороге.

Ехали мы минут двадцать – на Молочную Поляну. Есть у нас такое место отдыха и траха горожан. А еще – место захоронения тех, кого надо прикопать и сделать это поближе и покомфортней. Чтобы далеко не ехать. Вроде почти в городе, но – настоящий дубовый лес, кусты, трава. Прикопаешь – хрен кто найдет.

Нет, мне пока не приходилось тут никого прикапывать, но вот на выкапывании останков бизнесмена, которого тут грохнули и прикопали, я бывал. Неприятное зрелище, скажу с полной ответственностью.

Почему Молочная Поляна? Да кто ж ее знает. Может, потому, что некогда, в давние-предавние времена, здесь была ярмарка, сюда пригоняли скот степняки да и селяне с окрестных деревень. Хочешь купить корову или лошадь – пришел на ярмарку, выбрал, вот тебе и животина. И молоко от нее. Потому, наверное, и молочная.

Это я хроники городские читал – от делать нехрена. Интересовался историей города. Тут у нас и скифы с сарматами некогда бегали, иногда даже наконечники бронзовые находят. Я так-то люблю историю, даже когда-то мечтал стать археологом, да вот… в ментах оказался. Жизнь, она такая…

Когда поднимались в гору, как обычно, в первую очередь увидел кучу машин, не меньше десятка, стоящих на смотровой площадке, на самом верху над городом. Машины тонированные или зазеркаленные, что там делается, увидеть невозможно, но догадаться – как нечего делать. Часть тихо стоят, часть раскачиваются, будто под порывами ветра. Процесс пошел! Народ размножается.

Янек радостно захихикал, показывая на это средоточие порока, и сообщил, что бывал тут, и не раз, – сделал дело и сиди, разглядывай город весь в красивых огнях! Приятно!

У него есть старенькая «девятка» – купил с первых «гонораров», которые я ему выплатил. Как сказал Янек – это сняло много проблем с обеспечением процесса окучивания экземпляров женского пола. Тут тебе и стол, и дом, и… постель. Машина – это хорошо! Во всех отношениях. И как люди живут без машины?! Куда бабу вести, если машины нет?

Мы поднялись на гору, по извилистой асфальтированной дороге доехали до незаметного съезда направо, надеясь, что в конце пути никого из развратников не будет, и через пять минут остановились на полянке, украшенной черными пятнами костровищ.

Вообще-то жечь костры в природном парке запрещено, но и проследить за отдыхающими трудно, да и страшно – начнешь законом махать, можешь того и не пережить. Это я про лесников всяких. Мало ли тут какая шушера у костра расположилась! Лучше пусть жгут костры, за героизм в конторе не доплатят и на похороны не скинутся.

Машину я заглушил, фары выключил, но габариты оставил. Хватит света и от подсветки. Глаза привыкнут – и все как на ладони. Тем более что ночь довольно-таки светлая – полная луна.

Тут же обнаружилось, что пациенты пришли в себя и пытаются сообщить нам что-то интересное, например рассказать о наших сексуальных пристрастиях, естественно, извращенных. А также знают наших родителей, с коими, как ни странно, имели секс в извращенной форме. Бормочут, в общем, всякие гадости, не думая о том, что все это может закончиться очень плохо. А почему не думают? Да потому что мы представились им ментами, а менты на мокрое дело точно не пойдут. Побуцкать – могут, забить до смерти – тоже, но это если одного. А когда их четверо – никто не рискнет валить всех четверых, да и одного тоже при свидетелях не станут. Нас видела целая толпа народа, возможно, следили потом, когда мы вязали говнюков. Так что по большому счету ничего особого им и не грозит. Как им кажется.

Первым мы взяли в оборот того, кого признали главарем. Остальных пока бросили на опавшие листья бурчать и извиваться. Один попробовал было поорать, что-то вроде: «Менты убивают!» – но Янек так ему пнул в живот, что гада закорючило и вырвало. В воздухе сразу запахло блевотиной, перебивавшей сладкий запах весеннего леса.

Главаря поставили к дереву, примотав руки над головой к здоровенной ветке. И что характерно – как только он остался стоять навытяжку, сразу прекратился словесный понос, начавший мне уже крепко надоедать. Эти все «волки позорные» и «мусора» – с матерными добавлениями – не способствуют протягиванию ниточки доверия между допрашиваемым и вопрошающим.

Наконец, реципиент все-таки понял, что дело швах, и уже почти нормальным человеческим голосом спросил:

– Чо надо-то, в натуре? Чего беспределите? Да вы точно – менты?

Я не стал его убеждать или разубеждать. Коротко ткнул сложенной «копьем» рукой в подреберье, и, когда жалобные стоны и пыхтение смолкло, тихо и вкрадчиво спросил:

– Около трех месяцев назад в районе кинотеатра убили парня. Разбили голову арматурой. Забрали трубу и лопатник. Раздели. Уверен – ты знаешь, кто это сделал. Скажешь – и гуляй на все четыре стороны!