Данияр Сугралинов - 99 мир

– Предупреди Далера. Он должен взять ее сразу, как только она перешагнет порог. Обвиним в попытке обокрасть меня.

– Насчет их матери, господин…

– Расскажешь подробности позже. А пока оставь меня, мне надо подумать.

– Хорошо, господин!

Рейна, покачивая пышными бедрами, направилась к выходу. Господин Ядугара скользнул взглядом по ее обтянутым серыми гетрами крепким икрам и улыбнулся. Девушка обернулась, почувствовав взгляд хозяина:

– Господин?

– Иди, Рейна, иди.

Та кивнула и вышла из кабинета. Как бы ни бурлила молодая кровь в жилах, но о сладострастных развлечениях пока придется забыть. Непонятно как, но лекари императора прознали о находке целителя и немедленно затребовали раба во дворец.

Сейчас Ядугара ждал, пока пришедшего в себя Децисиму накормят на кухне, и тот хотя бы немного обретет товарный вид. Везти во дворец полутруп значило навлечь на себя гнев Ленца, главы имперских медиков, а вместе с тем лишиться целительской лицензии. В лучшем случае.

Одно то, что он скрыл от Ленца факт нахождения подходящего для перелива мальчика, грозило Ядугаре большими неприятностями. То, что он наплел Пенанту о «совместимости», объяснялось нежеланием целителя придавать ученику больше чувства собственной значимости. Еще не хватало, чтобы тот пошел болтать и торговать своей исключительностью.

Кроме того, это берегло Пена для самого Ядугары, как крайний вариант.

«Мы совместимы, старший ученик. Это уникальный случай! Храни это в тайне, иначе мои недоброжелатели могут причинить тебе вред!» – сказал он тогда Пену, и тот был горд доверием наставника и млел от чувства единения с ним.

Особенно первые несколько процедур, пока возрастные изменения не начали пугать юнца. Потом, когда раб освободился, стал старшим учеником и начал прозревать, глядя на свои морщины, пришлось объясниться. Тогда Ядугара и пообещал ученику, что как только найдется другой «совместимый», Пен вернет утерянные годы жизни.

На самом деле смысл был не в «совместимости», а в банальной противоестественной сущности процедуры перелива. Сама природа человека восставала против насильственного отбора жизнеспособности клеток! Подходящих доноров встречалось очень мало. Два-три десятка на целое поколение Империи, и их поиском Ядугара занимался всю свою жизнь и сам, начав, как Пенант, старшим учеником одного лекаря, чье имя он поклялся забыть. Спустя полвека ему это удалось.

Слава всем богам и Пресвятой матери, что имперские лекари прознали о Децисиму только этим утром. Пока совещались, пока отправляли гонца, перевалило за полдень.

А за ночь ему все удалось. Сначала он провел процедуру на Пенанте, опасаясь новых сюрпризов, но все прошло спокойно и как обычно. За час с небольшим старший ученик помолодел на два года, а к полудню и сам Ядугара скинул полтора десятка лет. Мог бы и больше, но с каждым новым годом риски нарастали – в этом деле важна постепенность, причем для жизнеспособности как донора, так и получателя. Отторжение – дело нечастое, но и такое встречалось в богатой практике целителя.

В следующую пару часов они с Пеном выводили раба из комы – до следующей процедуры. Мальчик ожил невероятно быстро, стоило влить ему внутривенно раствор глюкозы. Потрясающие способности к регенерации!

Потом, когда Лука стал в состоянии сам передвигаться, Ядугара отправил его с Пеном к Морене – отъедаться, а сам остался с Рейной.

«Пора!» – подумал он. Выйдя из кабинета, тщательно запер дверь. Спустившись, прошел на кухню.

В кастрюлях весело булькало, а за столом сидел, опустив голову в жестяную миску, раб Децисиму. Назвать его мальчиком ни у кого больше не повернулся бы язык – хоть фигура и оставалась детской, но все выдавало в ней последствия процедуры перелива. Тусклые поседевшие кое-где волосы, обвисшая, покрытая пигментными пятнами, сухая кожа, разлапистые ветки морщин, дрожащие руки и ссутулившееся тело.

Раб жадно ел под сочувственными взглядами тетушки Мо.

– Не понимаю, как в него столько влазит, – развела руками кухарка. – Целый чугунок съел, а все мало.

– Ему достаточно. Раб, встать! Иди за мной, мы уезжаем.

Лука, поднимаясь, ухватил миску двумя руками и, запрокинув голову, вылил остатки в рот. Ядугара заметил, как сильно раздулся живот донора, и его перекосило от отвращения.

Хорошо, он успел получить свое. То, что имперские лекари выпьют Луку до дна, он не сомневался.

К завтрашнему утру раб Лука Децисиму будет мертв.

Поглощенные литры густого ароматного варева тетушки Мо приятно плескались в желудке Луки. Кровь отхлынула от мозга к пищеварительному тракту, и мальчик сонно переставлял ноги, потеряв всякую ориентацию во времени и пространстве.

В их среде, в том квартале, где он провел последние годы, не принято было двигаться против течения. Кора не в счет – сестренка всегда была немного странная, стремясь к чему-то большему, но не понимая, как этого добиться.

Три ночи назад он был парализованным калекой в нищей лачуге, радуясь отвару из картофельной шелухи, и в понимании того Луки все шло своим чередом: он умер, чудом ожил, получил от Колеса некую способность, в суть которой до конца не вникал и не стремился ее использовать. Подлый Карим и его отец Неманья, конечно, сволочи, раз повесили на него вину, но ведь он и правда бросал камни и, возможно, проломил ключицу сыну владельца трактира. А значит, Лука виновен и заслуженно понес наказание. Судья был справедлив, дав возможность выплатить ущерб, и хорошо, что господин Ядугура это сделал, иначе – рудники. А оттуда не возвращаются.

Так думал Лука-калека, четырнадцатилетний Лука-мальчик, чьи знания были на уровне десятилетнего. Этот Лука просто отдался бурному потоку, в который превратилась его жизнь, а способность удивляться всем тем странным вещам, что с ним происходили, выдохлась. Удивление – это эмоция, а после процедуры перелива мальчик впал в апатию, не способный не только удивляться, а вообще чувствовать. Даже судьба матери перестала его волновать.

Но в момент, когда он, направляемый понуканиями Пенанта, пошел за Ядугарой и увидел в зеркале свое отражение, что-то пробилось сквозь наросшую коросту равнодушия. Вернее, кто-то. Та новая личность, что все активнее сливалась с наследием странника Эск’Онегута, ужаснулась. Сколько бы перерождений ни ждало его впереди, но лучше вообще не жить, чем жить так! Отражение показало, в кого превратился мальчик, разум осознал – из-за кого, и мозг начал лихорадочно думать.

Внешне это отразилось лишь в ставшей несколько более уверенной походке Луки. Он расправил плечи и перестал шаркать, как дряхлый старик. Проснувшийся метаморфизм изучил изменения в теле и ахнул: изношенные сосуды и сердце, печень, снизившаяся острота зрения и слуха, камни в почках и огромный скачок в возрасте клеток организма.