Максим Дымов - Приговорённая

Она тяжело встала, подошла к старой раковине, на которой лежал кусок хозяйственного мыла. Помыв руки и умывшись, она стала расхаживать от стены к стене. Головная боль притупилась от ледяной воды, а из крана текла только такая. Время от времени слёзы текли по щекам.

Наконец она взъерошила волосы и со злостью ударила несколько раз кулаками по двери, подняв гулкий грохот. Сморщившись от боли, она подскочила к раковине и, открыв кран, сунула руки под ледяную струю и продержала до тех пор, пока их не свело по локоть от ледяной воды.

Она села в углу у двери, обхватила колени руками и опустила голову. На побледневших от ледяной воды разбитых кулаках понемногу стала выступать кровь.

В голове мелькали несвязные мысли. Она всё ещё не могла поверить в то, что произошло.

Вдруг ей вспомнилось, как три года назад она с друзьями выходила на крышу крепости. Те кучевые облака, висящие в воздухе, а между ними – синяя пустота. Кругом – огромное пространство и невесть откуда берущийся ветер. Низко, над самой крышей между труб пролетела ВПС, издавая низкий гул, пролетела на сумасшедшей скоростью и исчезла где-то далеко-далеко, там куда не достигал человеческий взор. Кира, привыкшая к вечному окружению стен и потолков, вдруг запаниковала и убежала вниз, а восторженные друзья остались на крыше. Позже она придумала оправдание, якобы забыла забрать троюродного брата из садика, хотя тот самый брат уже ходил во второй класс. Впрочем, её друзья и так догадывались в чём дело. Многие жители крепостей наряду с депрессией страдали агорафобией – боязнью открытого пространства.

Выхода не было видно. Продолжить всё отрицать – стопроцентное изгнание, а там, снаружи, неподготовленный человек долго не протянет. Подписать признание – значит, согласиться со статусом убийцы, абсолютная перспектива попасть в тюрьму и стать единственной заключённой по этой статье – ничем не лучше, до звонка мало шансов дожить. Следствие явно не хочет мусолить это дело, к тому же по законам военного времени таких наказывают без суда и следствия, тем более что доказательств против неё предостаточно.

Кира настолько ушла в себя, что не заметила, как за ней пришли.

Дальше её вновь отвели в допросную, где допрашивали разные люди. Но все допросы длились не более двадцати минут, так как диалога не получалось, Кира молчала, уставившись в одну точку на полу. Пробовали разные подходы, и уговорами, и угрозами, и запугиваниями, и даже попытками найти компромисс. Но за семь с половиной часов допроса она не только звука не произнесла, но и практически не шевельнулась.

– Не хочешь вообще говорить?! Тогда суд над тобой пройдёт заочно! Навела шороху и сидит, отмалчивается, стерва! – Кричал полный лысый прокурор, брызгая слюной. Лицо его покраснело от гнева, он без конца вытирал пот пожелтевшим платком. – Так, в КПЗ её, за двойную решётку! Никаких свиданий! Хотел я как лучше, хотел помочь, а ты всё глубже себя закапываешь своим молчанием. Всё, хватит возни, передаю дело в суд. Гарантирую, ты сдохнешь там, среди руин, выжить в одиночку там могут только профи.

Он вышел, хлопнув дверью.

Кира сидела в тёмной комнате в углу за двойной решёткой. Угол был освещён лампой дневного света. Белый свет заливал клетку размером метр на метр, в которой даже лечь не получится. Заключённая сидела на дощатом полу у обшарпанной стены. Внутри клетки не было совсем ничего, кроме самой подсудимой в грязном спортивном костюме с растрёпанными волосами.

Дверь открылась, и в неё вошёл хромой мужчина в старых классических джинсах и серой футболке, одна нога была в коричневом ботинке а из-под другой штанины виднелся протез. Густые седые волосы были взъерошены, тонкие линзы поблёскивали в толстой чёрной оправе очков.

Дверь за ним закрылась, и он исчез во тьме. Послышался торопливый стук протеза по дощатому полу, и мужчина подошёл к клетке. Кира подняла голову и тут же вскочила.

– Папа, – бросилась она к решётке. – Я думала, свидание не дадут.

– Мне и не дали, – негромко признался отец и просунул руку сквозь первую решётку, насколько смог. – Не думал, что когда-то скажу так, но хорошо, что есть люди, которых можно подкупить. Мне дали всего три минуты.

Кира просунула обе руки в решётку и обхватила ими руку отца. Слёзы неудержимо потекли по её щекам. Отец старался держаться спокойно.

– Мне-то хоть скажи, чтобы хотя бы я знал, – попросил мужчина.

– Я его не трогала, я подошла, чтобы помочь, а он…

– Я верю. Только им этого не объяснить. Я постараюсь тебе чем-нибудь помочь, ты только держись.

Кира молча смотрела на него, едва сдерживаясь, чтобы не разреветься.

Дверь вновь открылась.

– Время, – негромко сказал охранник и огляделся по сторонам.

– Я люблю тебя, – дрожащим голосом сказала Кира, сжав руку отца. Губы её задрожали, плечи затряслись, слёзы потекли по подбородку.

– Я тоже тебя люблю. Держись, может, там кто-то тебе поверит и поможет.

Он отошёл от клетки, смотря на дочь, крепко сжавшую стальные прутья руками.

– Быстрей, быстрей, – поторопил охранник.

Отец, хромая, вышел, дверь сразу захлопнулась. Кира сползла на пол и закрыла лицо руками.

Спустя несколько часов снова вошли. Это были двое полицейских и ещё какой-то мужчина в гражданском.

– Встать, – потребовал тот, в гражданском.

Кира сидящая на полу, опустив, голову не отреагировала.

– Встать, оглашается приговор, – немного борзо снова потребовал мужчина.

– Идите вы на… – непечатно выругалась Кира.

– Я так смотрю, на официальную форму можно забить. Ты приговорена заочно к изгнанию и запретом на укрытие в любой крепости Альянса, сроком на три года. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Один из полицейских открыл клетку и, подняв Киру за плечо, вывел.

Спустя какое-то время её вели по техническому коридору крепости. На немного опухшей правой её кисти – свежая наколка. Изображён человеческий череп, за ним две пятиконечные звезды со сложной окантовкой и символами, снизу дата 14.05.0015. – дата вынесения приговора. Это была ещё одна особенность наказания, ведь даже по истечению срока наколка остаётся, и все сразу понимают, что это за человек.

В зависимости от тяжести преступления было разное количество звёзд, от одной до пяти. Звёзды – это печать, наносимая специальным аппаратом практически мгновенно, в отличие от черепа и даты, набиваемых по-старинке. Скопировать печать вручную было крайне сложно. Наносилось клеймо на разные части тела. Дело в том, что конечности, на которые набивались наколки, могли быть утеряны в бою, и не только в бою…

Наколка с пятью звёздами имела больший размер и набивалась на лице и частично на шее. Также, в зависимости от тяжести преступления, изгоняли с разным набором амуниции. К примеру, за убийство более трёх лиц с особой жестокостью осуждённого вывозили подальше от крепости и оставляли связанным по рукам и ногам, не оставляя ничего. В таком случае смерть была почти неминуема. Или приговаривали к казни на электрическом стуле.