Ричард Морган - Пробужденные фурии

Он поерзал, хватая ртом воздух. Я прижал лезвие, увидел панику в глазах.

– Так себе способ умереть, Юкио. Телефон .

Он порылся в куртке, телефон выскочил и заскользил по вечному бетону. Я наклонился, убедившись, что это не оружие, затем пнул назад к его свободной руке. Юкио подхватил аппарат – дыхание до сих пор хрипло рвалось из горла с наливающимся синяком.

– Отлично. Теперь набирай того, кто может помочь, потом передай мне.

Он пару раз ткнул в экран и протянул телефон, с таким же умоляющим лицом, какое пару минут назад было у Плекса. Я долго буравил его взглядом, пользуясь пресловутой неподвижностью дешевого синтетического лица, затем выпустил вывернутую руку, взял трубку и отступил подальше. Он перекатился от меня, все еще хватаясь за горло. Я прижал трубку к уху.

– Кто это? – спросил учтивый мужской голос на японском.

– Меня зовут Ковач, – я автоматически сменил язык. – У нас с вашим чимпирой Юкио конфликт интересов, который вы наверняка сможете уладить.

Ледяная тишина.

– Причем уладить как-нибудь прямо сегодня, – мягко добавил я.

На другом конце трубки кто-то с шипением втянул воздух между зубов.

– Ковач-сан, вы совершаете ошибку.

– Неужели?

– Вовлекать нас в ваши дела неблагоразумно.

– Но это не я вас вовлекаю. Прямо сейчас я стою на складе и смотрю на пустое место, где было мое оборудование. Благодаря надежному источнику я понял, что это вы его забрали.

Опять тишина. Разговоры с якудза неизменно перемежают длинные паузы, во время которых полагается размышлять и внимательно прислушиваться к несказанному.

Но я был не в настроении. Рана ныла.

– Мне сказали, что вы закончите через шесть часов. Это терпимо. Но мне нужно ваше слово, что по истечении срока оборудование снова будет здесь и в рабочем состоянии, готовое к использованию. Мне нужно ваше слово.

– Разговаривайте с Хираясу Юкио по поводу…

– Юкио – чимп . Давайте будем честными в наших отношениях. Единственная работа Юкио – присмотреть, чтобы я не прикончил нашего общего поставщика услуг. И, кстати говоря, с этим он справляется не лучшим образом. Когда я прибыл, у меня уже кончалось терпение, и сомневаюсь, что пополню его запасы в ближайшее время. Юкио мне не интересен. Мне нужно ваше слово.

– И если я его не дам?

– Тогда пара ваших бизнесов-ширм будет выглядеть так же, как цитадель сегодня. Даю вам свое слово.

Молчание. Затем:

– Мы не ведем переговоров с террористами.

– Да ну хватит . Это что еще за речи? Я думал, что общаюсь с руководством. Мне что, придется сперва причинить ущерб прямо здесь?

Тишина с другим ощущением. Голос на другом конце трубки, похоже, задумался о чем-то еще.

– Хираясу Юкио ранен?

– Пока что не очень, – я холодно взглянул на якудзу. Тот снова обрел дыхание и начал садиться. На границе татуировки поблескивали капли пота. – Но все может измениться. Это в ваших руках.

– Очень хорошо, – всего пара секунд перед ответом. По стандартам якудза поспешно до неприличия. – Меня зовут Танаседа. Я даю вам слово, Ковач-сан, что требуемое оборудование будет на месте и доступно для вас в указанное время. Кроме того, вам заплатят за доставленное беспокойство.

– Спасибо. Это…

– Я не закончил. Также я даю слово, что, если вы совершите акт насилия в отношении моего персонала, я выпущу глобальный приказ на вашу поимку и дальнейшую казнь. Я говорю о весьма неприятной настоящей смерти. Это понятно?

– Справедливо. Но тогда, пожалуй, велите своему чимпу вести себя прилично. Кажется, он вбил себе в голову, что он профессионал.

– Передайте ему трубку.

Юкио Хираясу уже сидел, склонившись над вечным бетоном, и шумно дышал. Я шикнул ему и бросил телефон. Он неловко поймал его одной рукой, все еще поглаживая горло второй.

– Семпай хочет поговорить.

Он воззрился на меня – в глазах ненависть и слезы, – но приложил трубку к уху. Из нее зашипели сжатые японские слоги, будто кто-то пародировал пробитый газовый баллон. Он напрягся, опустил голову. Его ответы были отрывистыми и односложными. Часто слышалось слово «да». Одного у якудза не отнять – с их дисциплиной мало что сравнится.

Односторонний разговор закончился, и Юкио протянул телефон мне, не глядя в глаза. Я взял.

– Вопрос решен, – сказал Танаседа мне в ухо. – Прошу, остаток ночи проведите в другом месте. Через шесть часов вы можете вернуться, вас будет ждать оборудование и возмещение. Больше мы друг друга не услышим. Это. Недоразумение. Было весьма прискорбным.

Как-то он не сильно расстроился.

– Посоветуете хорошее место для завтрака? – спросил я.

Молчание. Вежливый шум помех. Я взвесил телефон в руке, затем бросил обратно Юкио.

– Ну, – я перевел взгляд с якудза на Плекса и обратно, – а вы мне посоветуете хорошее место для завтрака?

Прежде чем Леонид Мексек обрушил водопады щедрости на нищую экономику Шафранового архипелага, Текитомура в сезоны нереста крупных боттлбэков перебивалась благодаря богатым рыбакам из Миллспорта или Охридовых островов, а еще занималась выловом паутинных медуз ради их масла. Благодаря биолюминесценции последних проще ловить ночью, но траулеры редко выходили больше чем на пару часов. Чуть дольше – и невесомые усики-стрекала паутинных медуз покроют одежду и поверхности на корабле таким плотным слоем, что рискуешь потерять производительность из-за отравления парами или ожогов кожи. Всю ночь траулеры то и дело возвращаются, чтобы прополоскать команду и палубу дешевым биорастворителем. За промывочной станцией, обозначенной сияющими лампами Ангьера, – короткий ряд баров и едален, открытых до рассвета.

Плекс, сыпя извинениями, словно из дырявого мешка, провел меня по складскому району до верфи и местечка без окон под названием «Токийский ворон». Оно не сильно отличалось от дешевых шкиперских баров Миллспорта: фрески Эбису и Эльма на заляпанных стенах вперемешку со стандартными молельными табличками с надписями на кандзи или амеранглийской латинице: «Пожалуйста, спокойное море и полные сети». Мониторы за барной стойкой из зеркального дерева выдают местный прогноз погоды, поведенческие паттерны орбитальников и глобальные экстренные новости. Неизбежное голопорно на широкоформатной проекционной подложке в конце комнаты. Матросы траулеров выстроились вдоль бара и сгрудились у столиков с затуманенными усталостью лицами. Компания тощая, в основном мужская, в основном несчастная.

– Я плачу́,– торопливо сказал Плекс, когда мы вошли.

– Будто у тебя есть выбор.

Он ответил робким взглядом.

– Эм-м. Да. Чего желаешь?

– То, что здесь считается за виски. Бочковой крепости. То, что я почувствую даже вкусовыми схемами этой поганой оболочки.