Илья Соколов - Живородящий

Тот пьяно глянул куда-то далеко, превышая несколько психико-визуальных пределов, а после неспешно затворил дверь.

Смертельный ветер раскроил череп планеты, она уже не способна стареть.

Гигантские трубы клянутся друг другу в бесполой любви, рождая чёрные дыры снаружи, сливаясь серым кошмаром внутри. Мятая тьма ослепляет воспоминания о каждой моей жертвенной жизни, каждой уродливой красоте судьбы, что я отняла.

У них появляется огненный крик, но мне это даже приятно.

Планета пылает зеленью перерожденья. Она заигрывает со мной (вся, целиком), вонзая жало раздвоенного языка мне в затылок.

Я двулико смотрю ей на дно, закручиваясь вместе с ветром. Безумный вулкан ужаса взрывается в ночь сновидений, моих исчерпанных чувств.

Любовь льётся по трубам, копится осколками дыр нагнетающей пустоши, вычищает сознание. Бессонница спит. Я сижу где-то рядом, гляжу через смерть, её глажу. Мне больше не слышится шум, я заперт свободой, но скоро и это пройдёт. Земная планета зажата в объятьях покойных.

Там все мертвецы заждались, как будто в утробе. Она убаюкает их, она их согреет, она уничтожит любого из нас…

Улыбчивый скрежет стального капкана. Прорывы туннелей сквозь тьму земли. Ласковое удушье океана, где погружается прежняя жизнь, меняется мир одинаковых кодов.

Вода исчезает в низине каскада, который статично кипит тысячи лет, что совсем незаметно и быстро. Зеркальное «я» сияет за маской.

Любовник планеты. Серийный красавчик.

Ожившая ненависть моей маски целуется с трупом Земли, вздымаются смерчи из умерших труб. Я в каждом из них. Скрытый, невидимый, близкая для всех. Персональный кошмар церебральной страсти.

Я снова соблазнительна.

Увидишь меня. Уронишь слова «Эй, красотка!» Будешь уверен, что спишь наяву, на виду.

Тут ветер ударит. Я к тебе подойду, словно сложная рана, мерцая краями зеркальных разрывов.

Услышишь мой шёпот. И станешь кричать, но тебя уже никто не услышит. Все будут смотреть на «Смерч – это круто!», а после всё смоет дождём.

Полина поставила режим «перечитать» на текстовой программе верного ноутбука. Подкрашенный компьютер начал чтение вслух:

«Превосходящая нью-постановка «Психотеатра» по мотивам книг/фильма/игры «Сталкер». Превосходящая многие мыслимые пределы прогрессирующего идиотства не только главного режиссёра, но и ведущих актёров труппы этого нейро-гадюшника.

Современная установка «Сталкера» хромает мозгом на все колёса.

Лиссов замечательно отыграл тупого пешехода, неимоверным чудом бытия попавшего в Зону. Он старается выбраться из «проклятых земель», как червь из упавшего яблока. Но у него возникает несколько условных друзей, готовых ему помогать и мешать одновременно, используя придурковатые закосы под «Сайлент Хилл», внутри которого потерянные мальчики и девочки с успехом выполняют нормативы по бегу на короткие дистанции в замкнутых помещениях без света.

Наш отважный герой внезапно вклинился в пространство Зоны отчуждения после того, как был изгнан из института газетной механики за неуместную успеваемость. Тогда он сбежал прямо за грань привычного мирочка, напрочь игнорируя кукольную опасность, исходящую от всяческих примитивных монстров, страдающих врождённым аутизмом, ДЦП + гипертрофированным чувством безнаказанного веселья на сеновале местных фермеров-зомби.

Крутая команда сталкеров (среди них случайно оказывается незабвенный Лиссов) направляется в глубины Зоны ради какого-то дерьма, что именуется «мусорной звездой». Этот отряд браво-умелых полувоенных отчётливо напоминает сборище умственно-отсталых гробокопателей. Каждый из них верит в сказку Зоны про Монолит, брошенный здесь инопланетной цивилизацией (видимо, за ненадобностью).

Первым препятствием (после собственной тупости) на пути наивных сталкер-туристов становится некая аномалия, которая называется Детская Каруселька Смерти, вероятно, способная убивать одним только смехом, неизбежно вызываемым после произношения этих слов.

Наша команда неумех успешно справляется с жуткой Каруселькой, а дальше их поджидают несколько новых ужасов Зоны: БотиШкаф, переодетый в лужу пыли; сложный Заземлитель, кричащий радиацией при ходьбе наискосок; Памятник известному электромонтёру, очень оживший плюс сильно злой из-за невозможности опохмелиться; припадочный Контролёр автобуса, получивший фатальную дозу облучения, превратившую его в гламурного зомби-убийцу; перезрелый Партизан, страдающий красивым склерозом; Трупная Вагонетка, что возит раненых мутантов до госпиталя внутри четвёртого реактора и атакует слишком внезапно…

Отряд сталкеров-кретинов, преодолев все ловушки, всё-таки добирается до легендарного Монолита, но им предстоит проявить самые мерзкие свои качества (с чем они справятся играючи).

Плачевным итогом постановки будет скучное пиршество у Монолита, в ходе которого все потравятся палёной водкой и умрут, а Лиссов станет «мусорной звездой», кем он полноценно является на протяжений всей своей карьеры нейро-актёра. В общем, очередной чудовищный провал «Психотеатру» вполне удался.

Автор статьи: Полина ЛисСова.»

Послушный ноутбук закончил чтение вслух и, поняв, что уставшая хозяйка уснула, через пару секунд отключился.

Презентабельный политик-мафиози (тот самый дядя убитого Смерчем нациста Гудка), «крышующий» фармакологическую промышленность, вальяжно задремал в своём кресле из кабаньих оскалов.

Он просто немного усугубил виски со льдом, перестаравшись с послеобеденной дозой для расслабления. И, разумеется, забыл принять блокиратор сновидений, не имея привычки пить таблетки с алкоголем.

Такая халатность привела к тому, что смачно храпевший политик исчез из роскошной обстановки своего кабинета, когда его красивейшая секретарша вошла, чтобы попробовать отпроситься пораньше. Она ещё долго силилась сообразить, куда же делся шеф, если учесть его привычку не отлучать себя из рабочих апартаментов без предупреждения по радио или телеэфиру.

А политик-мафиози уже несколько часов блуждал в изменённом времени пространства. Испуганный, протрезвевший, теряющий богатую уверенность, жалобно трясущий брюшком в поисках выхода, он истерично носился по темноте какого-то подвала, который незапланированно перерастал в подземный гараж на тысячу машин страшно-синего цвета.

Дядя Гудка отчаянно закричал что-то про расплату за подобные розыгрыши, а после этого стал клятвенно угрожать пустоте вокруг. Так длилось ещё пару часов. Он безвольно устал, хотел пить, есть, вернуться в уютный кабинет к своей интимной секретарше экстра-класса.

Его стенания в этих застенках снисходительно прервало нечто, жутко появившееся перед ним матовой тенью.