Максим Никонов - Девятый портал. Дежавю

– Мне надо закончить анализ данных, чтобы более точно описать суть этой проблемы.

Молчание. Сволочи. Даже не ржут. Сжать зубы. Начальство:

– Когда вы сможете дать хотя бы, во-первых, примерные данные, и во-вторых, ваши ожидания?

– До конца рабочего дня, – пробую вспомнить я свои текущие задания. – В крайнем случае, к полудню завтрашнего.

– Хорошо, – согласно кивает головой начальство. Я вздыхаю; разберемся. Не зря и сегодня приперся, помню, что надо что-то доделать. Несложное, на полдня. Я скривился: пока в компьютер свой не гляну – не вспомню.

– Итак, на сегодня…. – начальство перечисляет задания ребятам на сегодня. Что-то в голове начинает всплывать. Мы же обсуждали большинство из них. Ну не проснулся я еще…

– Юрий… – слышу свое имя. Сосредоточиться. – Юрий, до полудня завтрашнего дня…

Так, что там у меня? Пожалуйста, попроще, мне бы еще эту вчерашнюю девочку найти…

– …Юрий, пожалуйста, не отвлекайтесь на другие мелочи, а сконцентрируйтесь на главном в вашем списке. А именно, прошу вас, поймите, сейчас самое важное для всего нашего отдела… Пожалуйста, вспомните, над чем именно вы работали всю прошедшую неделю. И помните, что вы сегодняшнюю ночь на дежурстве, будьте добры, находитесь поблизости, не далее Парижа. Затем… Питер, загляните в отдел межконтинентальных перевозок. У них там какие-то накладки….

Гадина. Что она, что Питер. Оба. Ненавижу. Это она про дежурную комнатенку с диваном вспомнила. Кто-то там повесил фото Эйфелевой башни, ну и понятно, как комнату тут же назвали. Париж и есть Париж. Питер тогда на дежурстве был. Его ищут, а он дрыхнет и телефон то ли специально, то ли нечаянно отключил. Из оперативного отдела кто-то из новых звонит мне, уточняет, где Питера найти. Я: «В Париже ищите, как обычно». Та, новенькая – в парижский офис. Тамошние весь терминал обыскали – им жареного петуха уже наверняка пообещали. Нету Питера! Меня с кровати подняли, в лимузин запихали, разбираться вместо Питера. Я этому идиоту, пока ехал, раз двадцать позвонил. Нету его, в отрубе. Я уже в офисе на телефонах сидел минут двадцать, когда он в дверях, сонный еще, появляется. Меня увидел – за свой телефон схватился, проверить, что к чему. А потом так, с ухмылочкой, подваливает и в паузу вклинивается:

– Я вижу, у вас здесь все нормально, так я пойду. Если что – ищите меня в Париже.

Кофе бы выпить, а они измываются. Сволочи. А ее больше всех ненавижу. Как она измывается, ведьма трухлявая. А еще этот ее акцент, который она умело скрывает перед одними и нарочито выставляет перед другими. Когда ей надо притвориться умной и хитрой, она тут же русский акцент включает. У этих придурков-американцев менталитет такой: русский акцент – значит, ум и хитрость. А с другими американцами, когда надо, она очень даже без акцента говорить может. Сволочь она, начальство мое. Софа, гадина, ближайшая подружка моей тети Наты, чтоб она сгорела. Не тетя, понятно, она-то тут ни при чем. Тетя Софа эта. Ненавижу ее, как и она, наверняка, меня. Ни дома покоя нету, ни на работе. Измывательство по всей жизни, чтоб она в гробу крутилась. Надо будет тетке Нате про седовласого рассказать, только этой карге как с гуся вода. Зато Ната посмеется. Она любит про Софку говорить. Про эту змеюку-удавку.

Мой босс себя называет Сарой. И все называют, потому что она так в документах прописана. А когда-то была Софой или Софкой. Язва она такая – поискать еще надо. Ее все в отделе побаиваются, стараются стороной обходить. Только не мы с Питером. Питер – потому, что у него шкура носорожья, пробить его только стрелы амура могут. А я… А я потому что знал кое-что про нее. Фотку одну у нее на столе один раз увидел. Мельком так заглянул, а ее к начальству видно вызвали, раз такой компромат на столе оставила. Фотку-то я сразу узнал, потому что у тети Наты такая же на стене висит. Четверо на ней, один молодой человек и три смеющиеся девушки. Молодой человек обнимает двух девушек за плечи, а третья чуть в стороне стоит. Это тетя Ната, она сестра папы. А сам папа обнимает за плечи маму и Софу. Ната дружила с Софой с детства, а она уже маму с папой познакомила.

Потом, уже после моего рождения, Софа уехала и стала Сарой. Обычное дело – половина Соф в России еврейского происхождения дома отзывались на имя Сара. Двойное имя – свое, родное, и близкое по созвучие имя местного народа, – обычное дело у евреев, вечных изгоев.

Позже уже, когда родители погибли и тетя Ната моталась по всяким учреждениям устраивать похороны, эта появившаяся неизвестно откуда женщина смотрела на меня встревоженным и чуть тоскливым взглядом. Этот взгляд я запомнил, а сами похороны – нет. Любила она папу. Поэтому тетя Ната строго настрого мне запретила ее обижать.

Мне стало грустно. А до ланча еще далеко. И карандаш сломался. Тоскливо. Пора идти за кофе.

К ланчу, конечно, все было сделано. В смысле – отчет сдан. Нужное количество кофе выпито. Вот спрашивается, почему бесплатный кофе такой невкусный? И стаканчики такие крохотные. Питер, он что сделал. Завел себе большущую кружку и туда сразу четыре обычные порции сливает. На все утро хватает. А мне четыре раза бегать приходится. Вообще-то у меня тоже такая кружка где-то в ящике валяется. Только она вся проплесневела. По мне, уж лучше четыре раза к ящику с кофе смотаться, чем один раз в день кружку отдраить.

Софу тоже повидал – когда отчет сдавал. Нормально все обошлось. Софа тетка отходчивая, позубоскалить просто при всех любит. Так у нас в отделе, по-моему, все такие. Срочного вроде бы ничего нет. Самое время хвосты подчистить.

Работаем мы в компании под названием TT and T. В порядке букв уверены все, что не скажешь про порядок слов. Transportation, Transmission and Teleportation, так, кажется. В общем, трансплантируем и транспортируем. Занимаемся мы транспортировкой людей и ничего более. Совсем ничего, кроме живых людей. Контора богатая, даже слишком. В прошлом году ее по антитрастовскому закону расщепили. Потому что никто, за исключением нашей конторы, таких перевозок не делает. Вот и нашлось несколько идиотов в конгрессе, то ли им завидно стало, то ли посчитали, что богатая контора их должна на подкормке держать. В общем, прошла фирма через суд и ее на несколько отделений расщепили – Северо-Восточное, Восточное и так далее. Как в национальной баскетбольной лиге. Ну, разбили нас, в четверг, что ли, объявили. А в понедельник обратно попросили собраться. Потому как все терминалы в полночь понедельника поотключались, а как включить обратно, никто не знает. Народу обратно в Вашингтон надо, кому с гор, кому с пляжа, кому с любовницы. А там сессия очень важная. Суд тут же потребовал, чтобы вся главная техническая документация была к нему доставлена. Чтобы уличить в нарушении патентного права при реализации антитрастовского закона. Не смогли. Ни уличить не смогли, ни отыскать этот самый патент. Ни найти нарушителя, который там все поотключал. Просто терминалы перестали работать. Везде, кроме как в Огайо, – там одно из новых раздробленных отделений находилось. И объявила эта самая огайовская организация, что готова купить остальные за полпроцента от их вчерашней стоимости. Смеху было! Акций еще нет, а компаний уже нету. Потому что компания без терминалов – просто пыль. Дело взял под свой контроль президент, и под занавес дня Верховный суд объявил свое недавнее решение неправильным. Адвокатская контора, которая нашу фирму в суде представляла, с компании ничего не взяла. Еще бы, такая реклама – у Верховного суда дело отыграть. Наверняка адвокаты – те, конечно, теперь бесплатно нашими услугами транспортными пользуются. Так они не единственные. У нас таких друзей – куча. Рука руку моет.