Софья Ролдугина - Кофейные истории (сборник)

При упоминании отца у меня внутри все мгновенно встало на дыбы. Георг прикусил язык, осознав, что совершил ошибку, но было уже поздно.

– Мистер Белкрафт, я совершенно не желаю сейчас спорить, – строго произнесла я. Глупо, но сейчас даже сама Милдред не заставила бы меня взять Георга в сопровождение или отправиться домой в кэбе. – Иду одна, и точка.

– Леди Виржиния…

– До завтра, Георг, всего вам доброго.

Это могло бы перерасти в некрасивую ссору, но, слава Всевышнему, Георг знал, когда следует остановиться – в отличие от меня. Поэтому он просто качнул головой:

– Поступайте, как знаете, леди Виржиния.

Уверена, что он до последнего провожал меня взглядом и слушал, как стучит по камням мостовой наконечник зонта-трости.

Иногда я сама себя ненавижу. Особенно в те минуты, когда в глазах кипят злые слезы, а горло пережимает гордость – «Не смей рыдать!». И остается только, как последней дуре, идти вперед с прямой спиной, пряча лицо за темной вуалью, и с яростью вбивать трость в плиты.

Дед… Родители… Бабушка… Кого еще судьба заберет у меня?

Ничего, скоро уже особняк. У входа меня встретит Магда, а там будет и чай с мятными каплями, и успокаивающе пухлая кипа деловых писем, и пара часов, заполненных работой, которая приведет мои нервы в относительный порядок.

…И бабушкин портрет в тяжелой резной раме, с которого молодая, восхитительно прекрасная женщина с волевым лицом станет смотреть на меня укоризненно и мягко:

«Опять плакала, Гинни? Ах, ты еще такая глупенькая, милая моя…»

Улицы были пустынны. В редких окнах горели за ставнями огни. Я уже почти миновала Гарден-стрит с цветущими яблонями и аккуратно подстриженными кустами шиповника. Еще несколько минут – и можно будет перевести дух…

Гулко цокал металлический наконечник, вторя эху моих шагов.

Эху?!

Я развернулась… попыталась развернуться, удивленно оправляя вуаль…

…но в этот момент шею сдавило что-то жесткое. Безвольные пальцы вдавило в горло – и только это меня спасло от перебитой трахеи.

«Удавка», – пронеслось в голове мгновенно.

Ладонь напряглась в тщетной попытке раздвинуть петлю. Перед глазами замелькали алые круги.

Удавку потянуло вверх.

«Ах ты, дрянь!»

Я со злостью махнула кулаком с зажатой тростью за спину… и почувствовала, как бабушкино кольцо цепляется за ткань.

Рукав? Не то!

Еще удар – скользящий, по чужой напряженной кисти.

Затрещала перчатка – кольцо зацепилось. Рывок назад – чтобы серебро впилось в его ладонь.

На миг натяжение ослабло. Крохотный глоток воздуха – и эйфория.

Этого хватило только на то, чтобы со всей силы заехать тростью назад и угодить металлической насадкой во что-то мягкое – со всего размаху.

Убийца с шипением выдохнул и отпустил удавку, сгибаясь пополам.

– Ар-рх-х… – просипела я, отползая на коленях в сторону – быстро-быстро, путаясь в складках юбок, отплевываясь от вуали, забывая о пережатых удавкой пальцах…

Четыре неимоверно долгих вдоха – и легкие наконец исторгли вместо хрипа крик. Невнятный и бессвязный – но с каждой секундой все более громкий.

– А-а-а! – я закашлялась. – А-а-а!

Вдалеке, на площади, засвистели, затопали стражи порядка.

– А-а-а!

Благословенна будь «гусиная» бессонница!

– Леди, прошу вас, постарайтесь вспомнить. Хоть что-нибудь – рост, голос. Может, вы заметили, как был одет нападавший?

Вместо Магды – упрямый начальник Управления. Вместо старинного кресла – жесткий казенный стул. А стопку деловых писем прекрасно заменила кипа протоколов.

Удивительно, но у меня все еще хватало сил сидеть прямо, сдерживая истерику, и отвечать твердым голосом, а иногда даже и язвить.

– Милейший сэр , глаз на затылке у меня нет, а если бы и были, то сквозь шляпку я бы так или иначе ничего не разглядела. Повторюсь: мне ничего не удалось увидеть, а нападавший был на редкость молчалив. Все, что можно, вы от меня уже получили, – сухо кивнула я в сторону блюдца, на котором лежала свернутая в клубок удавка да пара ниток, снятых с лепестков серебряной розы.

Спасибо, бабушка. Ты меня спасла – снова. Если бы не крошечная царапина на ладони преступника, если бы не на секунду ослабевшая хватка…

– Леди Эверсан…

– Леди Виржиния, – поправила я его. Все-таки я была урожденной леди, а не простой горожанкой, получившей титул благодаря мужу.

– Хорошо, леди Виржиния, – нисколько не раздражаясь, продолжил «гусь». Хоупсон. Кажется, так его зовут. А секретаря, парнишку совершенно серой внешности – мистер Смит. Как оригинально!

Я медленно выдохнула.

– Леди Виржиния, – мягко произнес Хоупсон. – Пожалуйста, вспомните хотя бы что-нибудь. Мы не сможем поймать преступника без примет. Даже если жертвой едва не стала сама графиня.

– Я не могу… – Тут голос у меня сел.

Жутко было осознавать свое полное бессилие. Ну почему я не оглянулась? Тогда бы сейчас уже знала его в лицо… и, возможно, он оказался бы мне знаком, и «гуси» отправились бы брать преступника под арест.

А так – остается положиться на волю провидения.

– А если он … вернется?

В приемной стало так тихо, что слышно было, как скрипели часы в нагрудном кармане у Смита. Слишком светло – свет отражается от идеально отполированной поверхности стола, от темного стекла в окнах, от блестящих металлических ручек секретера…

– Леди Виржиния, мы сделаем все возможное, – улыбнулся Хоупсон, успокаивая меня. Седые усы его смешно встопорщились. – Мы сможем защитить вас… Поверьте. Вы что-то хотели сказать, Смит? – перевел он взгляд на невозмутимо застывшего у дверей секретаря.

– Я взял на себя смелость, сэр, вызвать Эллиса. Как только узнал, что напали на графиню Эверсан , сэр. – Уважение в его голосе, скорее всего, было адресовано не мне, а леди Милдред.

Кажется, даже время нипочем бабушкиной славе.

– И он согласился? – искренне удивился Хоупсон. – Взял «дело без тела»? Простите, леди, – смутился он и нервно погладил усы. – Детектив Норманн не берется ни за какие расследования, кроме убийств. А жаль – он самый успешный сыщик Бромли… да и всей Аксонской Империи, пожалуй. Сотни раскрытых преступлений! – Хоупсон все больше воодушевлялся, глаза его заблестели. Волей-неволей я тоже проникалась благоговением перед этим неведомым детективом. И в то же время – сердилась на себя за излишнюю впечатлительность. – Мы почти молимся на него! Характер у Эллиса, увы, не сахар. Но от такого человека мы согласны терпеть все! И он…

– И он? – с замиранием сердца спросила я.

Хоупсон, этот пожилой, грузный мужчина, сиял, когда говорил о Норманне… об Эллисе. И на мгновение я ощутила почти мистическую радость предчувствия, словно во сне о леди Милдред.