Лена Летняя - Невеста Смерти

Дверцу дернули еще раз, и я приоткрыла один глаз, поскольку ни скрипа, ни потока света не заметила. Шкаф не открывался, как будто кто-то замкнул замок.

Или держал дверцы.

Их дернули еще раз, уже сильнее, но они снова не поддались. А потом раздался оглушительный грохот, громкий мяв и приглушенная ругань. Настолько приглушенная, что я не разобрала толком слов и не смогла узнать голос.

Зато мужчина потерял интерес к моему шкафу. Решил, что наследил кот? Или предположил, что раз шкаф заперт, то здесь никто не может прятаться? Я не знала наверняка, но была рада увидеть, как он уходит.

Сквозь щель я видела, как неизвестный подошел к зеркалу, поднял с пола чехол и закрыл его. Потом он взял что-то со стола, стоявшего рядом с зеркалом, и торопливо направился к двери.

Выключатель снова щелкнул, погрузив комнату в темноту, дверь, скрипнув, отворилась и сразу захлопнулась. Послышались удаляющиеся шаги. Стоило им стихнуть, как заскрипела, отворяясь, дверца моего укрытия. Мне давали знак, что можно выходить, но я не двинулась с места.

Я так и сидела на дне шкафа, в темноте, обхватив руками колени и прижавшись спиной к задней стенке. Меня трясло от пережитого ужаса, я никак не могла заставить себя подняться. Я вспоминала прикосновение ледяного дыхания, женщину в окровавленной ночной сорочке, существовавшую только в отражении, и мне очень хотелось проснуться от этого кошмара, обнаружить себя в собственной постели.

Но время шло, а я все не просыпалась. Зато и мертвые женщины больше никак себя не проявляли. Постепенно я успокоилась, поняла, что слишком замерзла, чтобы сидеть тут и дальше, и все-таки выбралась из своего убежища. Все так же наощупь добралась до двери, снова ударившись о все возможные невидимые препятствия. Я очень хотела поскорее уйти отсюда, но взявшись за ручку двери, нерешительно замерла и после секундного колебания снова нашарила выключатель.

Когда тусклый свет послушно вспыхнул, я вернулась к зеркалу. Снимать чехол не стала, потому что само зеркало меня не интересовало. Меня интересовал столик, стоявший рядом с ним. Неизвестный что-то взял с него. Я не видела, что именно, но я ведь видела столик перед этим, когда осматривала комнату. Может быть, я смогу понять, чего не хватает?

Место, с которого мужчина что-то забрал, я определила сразу все тем же способом: по потревоженной пыли. Но сколько я ни пыталась вспомнить, скользя взглядом по другим предметам, я не смогла воскресить в памяти вид столика до прихода неизвестного. Сейчас здесь стояли разные коробочки, шкатулочки, лежали старые потрепанные книги. Вероятно, то, что отсюда забрали, не выбивалось из общего ряда. Да и судя по следу, оно было прямоугольной формы.

– Может быть, именно эту вещь вы и хотели мне показать? – прошептала я, обращаясь к мертвым незнакомкам. Сейчас я почти не сомневалась в том, что это прежние жены шеда.

Лампочка под потолком мигнула, как будто в знак согласия. Я едва не подпрыгнула на месте и почти бегом кинулась к двери, чуть не забыла выключить свет.

Как вернулась в комнату, я толком не помнила. Пришлось поблуждать по коридорам. К счастью, я никого в них не встретила, но все равно едва не разревелась от облегчения, когда добралась до нашего общежития. И лишь заперев дверь на задвижку, я смогла спокойно выдохнуть.

Постояв немного у двери и подумав, я шагнула к кровати и достала из-под нее саквояж, в котором так и остался лежать подарок Розы. Я вытащила плоскую шкатулку, раскрыла ее и посмотрела на револьвер. Потом нерешительно взяла его в руки, примеряясь.

Меня, конечно, никогда не учили стрелять. Даже держать оружие в руках. Роза сказала, что нужно не закрывать глаза и подпускать достаточно близко, чтобы точно попасть, но при этом так, чтобы меня не могли разоружить. Я, конечно, видела, как стреляет она сама: время от времени Роза упражнялась в моем присутствии. Поэтому общее представление о том, куда нажимать и откуда вылетает пуля, я имела.

Только не понимала, как смогу носить его с собой. У Розы для этого имелась специальная кобура. Вряд ли я смогу купить себе такую же. Да и жених едва ли поймет, если я начну разгуливать по замку с такой штукой. Примотать к бедру? Нет, будет слишком заметно. Уж лучше к голени. Тогда с длинным платьем, если оно будет достаточно свободным, пистолет могут не заметить.

Из моей груди вырвался то ли вздох, то ли стон. Кому я вру? Как я смогу носить такое на себе? И смогу ли вообще выстрелить в человека?

Я положила револьвер обратно в шкатулку, убрала ее в саквояж, а саквояж – под кровать. Пока у меня нет подходящей одежды, думать об этом все равно бессмысленно.

Выпрямившись, я с удивлением обнаружила, что на моей кровати лежит то, чего раньше там не было. В возбуждении после своей «прогулки» я не сразу заметила сложенную на кровати одежду. Теплый толстый свитер вроде тех, что носили другие ученики, и штаны из плотной ткани. Конечно, черные.

Кажется, жених всерьез обеспокоился тем, что я могу себе что-нибудь застудить. Его жест мог бы показаться милым, если бы я не понимала: он заботится о своих будущих наследниках, а не обо мне.

Что ж, это не значит, что я не могу принять его заботу, раз уж оказалась в такой ситуации. Отвергать свитер я точно не собиралась. Едва ли я осмелюсь надеть штаны, но с той прямой юбкой, в которой я приехала в замок, свитер тоже будет смотреться хорошо.

Вещи следовало убрать в шкаф, но я успела сделать всего несколько шагов к нему, прежде чем снова удивленно остановилась.

На письменном столе стояла большая корзина с фруктами. Та самая, что украшал сегодня наш стол за ужином. И на которую я бросила всего один быстрый взгляд в самом конце. Значит, шед его все-таки заметил.

Я так и не смогла заставить себя выйти из комнаты вечером, поэтому легла спать, не умываясь. Полночи не сомкнула глаз, крутила в голове все произошедшее. В основном перед глазами стояли лица мертвых женщин, которые что-то пытались мне сказать или показать. Они просили меня о помощи, но чем я могла им помочь, я не представляла. И как со всем этим могло быть связано зеркало?

Меня мучили и мысли о человеке в черном плаще. Кто он? И чего хочет? Что он делал в той комнате? И почему женщины сначала привели меня туда, а потом прятали от него? Что он забрал со столика?

Самым ужасным было то, что я ни с кем не могла поговорить обо всем этом. Никому в Фолкноре я не доверяла и не понимала обстановку. Здесь определенно происходит что-то странное и опасное для меня, но от кого именно исходит угроза, я пока не представляла.

Поначалу я была уверена, что бояться стоит жениха, но теперь сомневалась. Хотя он оставался для меня совершенно непонятным. По письму он показался вполне вежливым и разумным, но ни того, ни другого я не могла сказать ни по нашей первой встрече, ни по второй. Он вел себя так, словно это меня ему навязали, а не он себя мне навязал. Как будто это я вторглась в его жизнь и разрушила ее. Почему?