Ольга Куно - Опальный капитан. Спасти Новую Землю

– С какой стати? – Раджер напрягся.

– С такой. Я помогу ему с медицинской процедурой. Да ладно вам! – с нажимом добавила я. – Вы же сами мне говорили, что опасности от него не исходит.

Тюремщик раздумывал еще секунд пять.

– Ну хорошо, – решил он затем. – Но под твою ответственность. Пояс не выключай.

Нажал пару кнопок, переводя мой невидимый щит в нужный режим.

– Не буду, – пообещала я.

Добившись, чего хотела, была готова стать кроткой и покладистой.

Раджер коснулся пальцем очередной сенсорной панели. Стеклянная преграда не отъехала в сторону, как я ожидала, а словно впиталась в пол, потолок и боковые стены, предварительно разделившись на четыре части. Стало быть, окно, которое я видела прежде, было вовсе даже не окном. Просто включенный тогда режим убирал стену не полностью, а частично.

Капитан, до сих пор не имевший возможности слышать наш разговор, удивленно наблюдал, как исчезает стекло, а я вхожу в камеру.

– Закрываю, – предупредил Раджер.

Я кивнула, не оборачиваясь. С легким шорохом, будто речь шла не о стекле, а об антикварной тюлевой занавеске, стена возвратилась на прежнее место. Не могу сказать, чтобы мне не было страшно. Было. В голове мелкой пичугой, залетевшей в комнату и не находящей выхода наружу, металась мысль: «Ненормальная, куда ты полезла?! Он же убийца, и ему терять практически нечего! А если он тебя придушит, покалечит, возьмет в заложники?»

– Добрый день, – поприветствовала я капитана, вместо того чтобы прислушаться к голосу рассудка.

– Добрый! – с прежним нескрываемым удивлением откликнулся он.

И продолжил изучающе меня рассматривать. Как экспонат Музея космоархеологии.

– Давайте обработаем ваши ожоги, – предложила я, стараясь, чтобы голос звучал максимально уверенно.

– А ты смелый парень, – заметил Макнэлл, склонив голову набок.

– Угу. В учителя другие не идут, – поддакнула я, извлекая из коробочки первый белый прямоугольник.

Бумагой «исцеляющая бумага», конечно, не являлась. Настоящую бумагу вообще днем с огнем было не сыскать. Художники-ценители с огромным трудом и за большие деньги доставали драгоценные листы, выпускавшиеся на планете Грин. Но большинство ограничивалось сенсорным творчеством на голографических панелях и прозрачных экранах.

Впрочем, я отвлеклась от главного, и не случайно. Страх быстро отступал, а вот с чувством вины дело обстояло противоположным образом. Чем дольше я смотрела на капитана, тем сильнее колола совесть: надо было приехать вчера. Крупные красные пятна уродовали правую сторону лица – наверное, именно этой стороной он повернулся ближе к Кортону, готовясь принять тарелку. Едва ли не самая большая пораженная область протянулась до уголка глаза. Хорошо еще, что он не ослеп наполовину! Ниже кожа была чище, я заметила только небольшой ожог на подбородке.

Осторожно приложила бумагу к лицу заключенного. Лист тут же начал сморщиваться и менять форму, подстраиваясь под пятно. Вскоре он уже держался сам, и я смогла убрать руку. Определив свойство и уровень недуга, медикамент начал выполнять свою работу. Я извлекла из коробочки следующую порцию. Капитан вел себя спокойно, моим действиям не мешал.

– Зрение не пострадало? – все-таки решила уточнить.

– Глаз в порядке, – слегка поморщившись, видимо, от воспоминания, ответил он.

Я перешла к третьему куску бумаги. Для лица – последнему, но оставался еще один ожог на шее.

– Как насчет занятия? – поинтересовался Макнэлл.

– Разок можно и обойтись, – констатировала хладнокровно, – не думаю, что вы пропустите что-нибудь важное.

В тот момент он промолчал, но когда я закончила, и четвертый листок приобрел форму изуродовавшего кожу пятна, заговорил снова.

– Не стоит тебе продолжать сюда ходить, парень. Лучше оставайся там, наверху. Это, – он на миг опустил взгляд на упаковку, которую я не успела убрать в карман куртки, – всего лишь один случай, не самый худший. Останешься здесь – насмотришься всякого. А тебе оно не надо. Молодой еще, да и не из того теста сделан.

– Ну, с этим я сам определюсь, – отозвалась, не собираясь следовать его совету.

Убедившись, что необходимое для лечебного воздействия время прошло, стала аккуратно снимать бумагу. Еще несколько дней, и от ожогов не останется следа. Это средство заживляет и более серьезные повреждения тканей.

– Вы действительно ее не убивали? – тихо спросила, осторожно отводя руку от лица капитана.

Взгляд Макнэлла тут же стал враждебным, а мышцы напряглись.

– Вам известно, почему я нахожусь в этой части тюрьмы? – ледяным тоном полюбопытствовал он.

– Да.

– В таком случае не понимаю цели вопроса. Вы всерьез ожидаете, что я вот так, между делом, признаю за собой вину?

– Нет. Простите.

Процедура была закончена, обстановка накалилась, и я не видела причин задерживаться в камере. Раджер отпер ее по моему знаку.

Однако отказываться от занятий я не собиралась. И в следующий вторник пришла снова.

Пришла – и чрезвычайно обрадовалась. Тому, что снова прихватила с собой коробочку с медикаментом.

Нет, сначала я ничего не заметила. В момент нашего с Раджером появления Макнэлл занимался тем, что отжимался от пола. Как сообщил мне тюремщик, ситуация вполне стандартная, по-видимому, капитан даже в заключении не желал терять форму. Возможно, продолжал на что-то надеяться, а может, просто стремился таким образом сохранить человеческое достоинство. Трудно сказать, чужая душа – потемки.

Следы случившегося в мое отсутствие я обнаружила, когда заметивший наше появление Макнэлл прервал свое занятие, поднялся на ноги и надел тюремную рубашку. Ее рукав был порван, длинный лоскут свисал от плеча до локтевого сгиба. Первым делом я обратила внимание именно на это. Во вторую очередь – на крупный синяк как раз на том участке кожи, который обнажался из-за поврежденной одежды. И, наконец, настала очередь двух гематом на лице, наливавшихся багрово-фиолетовым цветом. Левая скула и подбородок.

Возмущенно зыркнув на полного невозмутимости Раджера, я не стала никак комментировать увиденное, лишь холодно попросила снова впустить меня в камеру. Причем теперь не испытывая ни малейшего страха. Хотел бы Макнэлл что-нибудь со мной сделать – сделал бы в прошлый раз.

– Что это? – коротко спросила капитана, не удосужившись даже поздороваться, зато сразу же потянувшись за целебной бумагой.

– Допрос.

Он оставался почти таким же невозмутимым, как Раджер. Складывалось впечатление, будто меня одну выводит из равновесия происходящее на этом этаже. В некотором смысле так оно и было: оба присутствующих мужчины успели привыкнуть к здешним реалиям. Разумеется, капитану не было, да и не могло быть все равно. Однако происходящее ни капли его не удивляло. Наверняка злило, ввергало в отчаяние, но не погружало в то состояние шока и недоумения, которое преследовало меня.