Дебора Харкнесс - Книга Жизни

– Если бы я мог, то уберег бы тебя от этой потери, – прошептал Мэтью, целуя отметину, которую его зубы оставили на коже Дианы.

Мэтью лег на спину. Диана накрыла его собой.

– Знаю, – сказала она, глядя ему в глаза. – Я знаю, что ты не можешь постоянно находиться рядом со мной. Но если тебе нужно куда-то уйти или уехать, обязательно попрощайся. Не исчезай… как тогда.

– Я никогда тебя не покину, – пообещал Мэтью.

Диана прижалась губами к его лбу, выбрав место чуть выше глаз. Большинству теплокровных спутников и спутниц вампиров был недоступен вампирский ритуал единения, но жена Мэтью сумела преодолеть эти ограничения, как преодолела большинство иных препятствий на пути их совместной жизни. Диана обнаружила: когда она целует Мэтью в эту часть лба, то ловит отблески самых потаенных мыслей и проникает в темные углы, где скрываются его страхи и тайны.

Во время ведьминого поцелуя Мэтью ощутил лишь легкое покалывание. Он замер, стараясь, чтобы Диане открылось как можно больше уголков его души. Он даже заставил себя расслабиться, превращая мысли и чувства в медленный непрерывный поток.

– С возвращением, сестрица.

В спальне запахло дымом костра и седельной кожей. Появившийся Болдуин бесцеремонно откинул одеяло.

Диана испуганно вскрикнула. Мэтью попытался заслонить собой ее обнаженное тело, но было слишком поздно. Руки Болдуина крепко держали Диану.

– Кровную клятву моего отца я услышал чуть ли не на полдороге к замку. А ты еще вдобавок и беременна.

Взгляд Болдуина де Клермона замер на округлившемся животе Дианы. Лицо брата Мэтью было полно холодной ярости, не вязавшейся с гривой его огненно-рыжих волос. Болдуин согнул ее руку, принюхался:

– А весь запах на тебе принадлежит только Мэтью. Так-так.

Болдуин отпустил Диану. Мэтью сразу же обнял жену.

– Поднимайтесь! Оба! – приказал Болдуин.

Его голос был полон такой же холодной ярости.

– Болдуин, у тебя нет власти надо мной! – выкрикнула Диана, щурясь от вспыхнувшего гнева.

Эти слова выплеснулись из нее. Вряд ли Диана могла бы придумать иной ответ, который разозлил бы Болдуина сильнее. Болдуин бросился на нее. Только рука Мэтью, схватившего его за горло, остановила незваного гостя. Их лица разделяло всего несколько дюймов.

– Кровная клятва отца утверждает, что такая власть у меня есть… ведьма. – Болдуин смотрел Диане прямо в глаза, пытаясь заставить ее отвести взгляд; когда этого не произошло, глаза Болдуина зло вспыхнули. – А твоей жене, Мэтью, недостает воспитания. Преподай ей несколько уроков, иначе я сам займусь ее манерами.

– Вздумал меня воспитывать?

Глаза Дианы округлились. Она растопырила пальцы, и вокруг ног закружился ветер, готовый ответить на ее призыв. Сверху послышался крик Корры, сообщавшей хозяйке, что она спешит на помощь.

– Сейчас – никакой магии и никаких драконов, – шепнул ей на ухо Мэтью.

Он молил всех богов, чтобы на этот раз жена его послушалась. Ни Болдуину, ни остальным незачем знать, насколько возросли силы и способности Дианы после возвращения из елизаветинского Лондона.

Чудо свершилось: Диана кивнула в знак согласия.

– Как прикажешь это понимать? – донесся из коридора ледяной голос Изабо. – Похоже, Болдуин, ты окончательно рехнулся. Только этим можно объяснить твое присутствие здесь.

– Полегче, Изабо. Не торопись показывать коготки. – Болдуин неторопливо двинулся к лестнице. – И не забывай: главой семейства де Клермон являюсь я. Мне не нужны причины для появления в замке. Жду тебя, Мэтью, в семейной библиотеке. И тебя, Диана, тоже. – Болдуин повернулся, устремив на Мэтью свои странные золотисто-карие глаза. – Не заставляйте меня ждать.

Солнце еще не взошло. Свет, льющийся в окна семейной библиотеки де Клермонов, смягчал очертания всех предметов: корешки книг, четкие линии книжных полок, опоясывающих стены помещения, и даже золотисто-синие узоры обюссонского ковра.

Вот только мой гнев он никак не мог смягчить.

Все эти три дня мне казалось, будто ничто не сможет отодвинуть на задний план мою скорбь по умершей Эмили. Три минуты в обществе Болдуина показали, насколько я ошибалась.

– Входи, Диана, – произнес Болдуин.

Он расположился под высокими окнами в кресле Савонаролы, похожем на трон римских императоров. Лампа освещала его сверкающие рыжие волосы с золотистым отливом. Их цвет напомнил мне перья Августы – охотничьей орлицы императора Рудольфа. Каждый дюйм мускулистой фигуры Болдуина был напряжен от гнева и сдерживаемой силы.

Я оглядела помещение библиотеки. Мы оказались не единственными, кого Болдуин позвал на эту незапланированную встречу. Возле камина пристроилась молодая женщина с белой, цвета снятого молока, кожей и черными колючими волосами. Казалось, она забрела сюда случайно. У нее были огромные темно-серые глаза и густые ресницы. Женщина принюхивалась, словно чуяла приближающуюся бурю.

– Здравствуй, Верена, – сдержанно поздоровался Мэтью.

Он рассказывал мне о дочерях Филиппа, настолько неуправляемых и жутких, что семья попросила его больше их не создавать. Однако Верена не показалась мне страшной. Ее лицо было спокойным и даже безмятежным. В отличие от Болдуина, держалась она без напряжения, а глаза искрились энергией и умом. Если бы не ее унылая черная одежда, Верену можно было бы принять за эльфийку.

Но потом я заметила рукоятку ножа, выглядывающую из-за голенища ее сапога на высоком каблуке.

– Wölfling [9] Волчонок (нем.) . , – ответила Верена.

Не очень-то теплое приветствие сестры, давно не видевшей брата. Впрочем, меня она наградила совсем ледяным взглядом, процедив:

– А-а, ведьма.

– Вообще-то, меня зовут Диана, – сказала я, ощущая волну гнева.

– Как я тебе и говорила: ошибиться было невозможно. – Верена, словно не замечая моего ответа, повернулась к Болдуину.

– Болдуин, зачем ты приехал? – спросил Мэтью.

– Я и не подозревал, что для приезда в отцовский дом мне требуется приглашение, – ответил он. – А если тебе нужно знать причину, то я приехал из Венеции встретиться с Маркусом.

Несколько секунд братья в упор смотрели друг на друга.

– Представь мое удивление, когда я увидел тебя здесь, – продолжал Болдуин. – И уж никак не ожидал, что твоя истинная, с позволения сказать, пара теперь доводится мне сестрой. Филипп окончил свои дни в тысяча девятьсот сорок пятом году. Почему тогда я чувствую кровную клятву отца? Обоняю и слышу ее?

– Спроси об этом кого-нибудь другого, и тебе расскажут.

Мэтью взял меня за руку, собираясь увести из библиотеки.

– Никто из вас не уйдет отсюда, пока я не узнаю, как эта ведьма удостоилась кровной клятвы мертвого вампира.