Юрий Собещаков - Полная темнота

Ни в свои, ни в чужие тарелки смотреть, у нас было не принято. Чаще всего, во время еды, мы рассматривали контингент и вслух обсуждали интересные экземпляры. Естественно на русском языке. Все к этому давно привыкли, и даже преподавательский состав не пытался нас привести к порядку. Для примера, ни китайцам, ни индусам такое не сходило с рук. По правде сказать, была ещё одна национальная группа, которая вела себя также независимо. Это были французы. Но они брали числом, там, где мы брали наглостью.

Мы почти закончили наш обед, когда в зал вошёл худой, наголо бритый мужчина, лет сорока.

– Гляньте на фрукта, – показал я на него вилкой. – Не иначе как два тура локальных войн где-то оттрубил.

– С чего ты так решил? – Сергей окинул вошедшего взглядом.

– Ты посмотри на его голову, шрамы видишь?

Сергей был на несколько лет старше меня, и я не отказывал себе в удовольствии периодически напоминать ему об этом. Не тот Серёга, что был раньше. Глазки подводить стали.

– Точно, – подтвердил Богдан. – Шрамы есть, не меньше двух.

Бритоголовый с подносом шёл между рядами обеденных столов, высматривая компанию поприличнее. Я присмотрелся к липучке с фамилией на правой стороне груди и присвистнул. Огонёк – прочитал я.

– Нашего полку прибыло, мужики. Лысый то наш, русский.

Серёга, не оборачиваясь на новенького, сказал Богдану:

– Зови к нам.

О Богдане я ещё расскажу, а пока очень коротко. Замечательной души человек. До того хороший, что мне порой было стыдно находиться рядом с ним.

Стыдно за свои моральные качества.

Богдан заложил два пальца в рот и негромко свистнул. Огонёк крутанул головой, озирая столовую. Сомнений не было, перед нами был продукт нашей Родины. Есть в мире ещё страны, в которых используют свист как призыв к вниманию, но мы используем его шире всех.

Там где мы учились, не принято было расспрашивать новичка о том, что он здесь делает. Правило было простое: не твой сокурсник – с расспросами об учёбе не лезь. Мы, как могли, старались этому правилу следовать. Однако, на информацию о прошлой жизни и на общие планы жизни будущей, оно распространялось.

Я не буду описывать, при каких обстоятельствах Огонёк поведал нам свою историю. Не имеет значения, случилось это в баре за пивом, или на природе за водкой, важна ведь сама история.

В прошлой жизни Огонёк был офицером Российской армии. Командиром танковой роты. Вернее, он командовал ротой огнемётных танков.

Выпускник Костромского Высшего Военного Командного училища химической защиты дослужился за пятнадцать лет офицерской службы до капитана и решил, что с него хватит.

– Всего хватит, – сказал он нам.

Хватит обедать в палатках на бетонных столах, где вместо тарелок были лишь углубления для пищи.

Мы с Богданом и Сергеем переглянулись.

– Вы что, не поняли? – рассмеялся Огонёк. – Первое наливают в углубление в столе. Бойцы должны съесть суп или борщ за три минуты. Потому как через четыре минуты всё со стола будет смыто водой из брандспойта. Да, да. Рядом стоит КПМ, в смысле – комбинированная поливальная машина, – уточнил рассказчик. – И солдатик наготове. Не успел съесть, твои проблемы. Второе блюдо будет подано незамедлительно после струи воды. И смоют его точно также, через три минуты. Норматив был суровый – обед подразделения за десять минут.

Хватит драться с солдатами. Надоело доводить приказы личному составу через мордобой.

– Шрамы на голове видите? Думаете горячие точки? Думаете Афганистан, Чечня, Дагестан с Ингушетией? Да ничего подобного. Казарма, каптёрка, столовая. Вот мои боевые шрамы откуда.

– Вот это мой первый. Я получил его ещё лейтенантом. Сейчас расскажу. – Огонёк злорадно заулыбался.

– Пришёл рано утром в подразделение проконтролировать подъём. На команду дежурного по роте солдаты не отреагировали. Пришлось команду продублировать самому. После этого почти все встали, но человек десять лишь накрыли головы подушками. Я, недолго думал, схватил пудовую гирю и навесом бросил её на живот одному из «дедов». Тогда даже не подумал о том, что могу убить. Нужно было их «ломать», иначе они сели бы мне на шею.

Солдат закричал убедительно громко. Гиря сломала ему несколько рёбер. Дембеля поднялись и построились, но про гирю не забыли. Через неделю я застал их в каптёрке за игрой в карты, только я попытался возмутиться, как тут же получил удар пряжкой от ремня по голове. От удара я упал на пол, и они долго били меня ногами.

Ни командир роты, ни комбат в это дело встревать не стали. Посоветовали мне проучить их самому.

Последний месяц службы тех дембелей я бил их в своей ротной канцелярии почти каждый день. По одному.

Второй шрам получил на полевых занятиях, кухонным черпаком. Ударили сзади. Я до сих пор не знаю кто.

После десяти лет такой службы я решил, что хватит пить коктейль из смеси двух родов войск. Хуже службы придумать было невозможно.

Офицером химической защиты хорошо быть только в авиации. Лётчики даже стих сложили:

– Во всех других родах войск быть химиком это полная труба, – он задумался на несколько секунд и вдруг спросил. – Вы себе представляете, что такое огнемётные танки?

Мы не имели ни малейшего представления о чём он говорил.

– Ясно, – взор его как будто устремился в пустоту. – Они были у нас в полку. Одним словом это был перебор.

Виделись с ним мы редко, учился он на другую специальность и наши пути почти не пересекались. И всё же, невзирая на мимолётность наших встреч, я успел заметить, что Огонёк был очень набожным. Было в этом что-то противоестественное, очень неожиданное для человека его профессии.

Мыслимое ли дело, чтобы наёмник, бывший красный командир, не ругался матом?

Не пил спиртное? Не волочился за юбками?

Я пару раз пытался вывести его на откровенный разговор о причинах такой душевной перемены. Он, как мог, уклонялся от ответа, но я его дожал. Огонёк признался мне в том, что к богу его повернула последняя гражданская работа. Перед поступлением в в нашу школу он руководил бригадой собирателей трупов, в метрополитене одного крупного Западного города.

В одну из суббот я не обнаружил в баре старину Богдана. Прождал его целый день. На Серёгу я не рассчитывал, тот он был занят одной курсисткой, лет на пятнадцать младше его.

Я набрался под завязку пивом и пошёл спать. В коридоре общежития я встретил моего киевского друга. Допрос, без применения пыток, выявил, что Богдан и Огонёк провели субботний день в православной церкви.