Галина Гончарова - Азъ есмь Софья. Тень за троном

Да… скоро войско уйдет в поход. А он вздохнет с облегчением. Все-таки янычары – это… С одной стороны – великолепные воины, умные, сильные, хищные. С другой – войску нужна война. Победоносная. Мехмед проиграл – и где он теперь? Если Сулейман проиграет – он точно узнает, куда попадают после смерти султаны.

А ведь ему тоже придется идти в поход.

Придется переносить тяготы и лишения походной жизни, вести войска… страшновато. Что ж, пока есть время – он будет наслаждаться всем предложенным. От гарема до роскошной одежды. Почему бы нет?

В походе такого уже не будет.

Крохотное облегчение Сулейман чувствовал при мысли о Гуссейн-паше. Кепрюлю Амджазаде Хаджи Гуссейн-паша не так давно стал великим визирем, но уже успел зарекомендовать себя как умный и осторожный человек. И сам на рожон не полезет, и другим не даст. Оно и к лучшему.

Вообще бы воевать не полезли, но положение такое, что, не одержав пару-тройку побед, султан мог легко расстаться с головой. И на кого нападать?

Русские?

Имело бы место. Но… что они пока получат, разнеся Крым вдребезги и пополам?

Русские там даже обосноваться не успели! Ни рабынь не будет, ни богатой добычи. А вот зубы у казаков очень острые. К тому же…

Неудачное это место – Крым. Для боевых действий неудачное. Султан отлично понимал, что захватить полуостров он сможет, а вот удержать – нет. Да и не совсем то ему было нужно. Татар почти нет, кто там будет жить? Служить заслоном между ним и русскими?

Нет, это не то.

А вот показать зубы дряхлеющей Европе… Стоило, еще как стоило. Провоцировали – получите!

Сулейман в любом случае собирался остаться в выигрыше. Избавиться в походе от части крикунов, а уж потом, медленно, не спеша, реформировать армию, флот, разобраться со взяточничеством… Да много было планов.

Скоро, очень скоро сто двадцать тысяч воинов выдвинутся в поход.

Через Белград – на Дьер и Вену.

Феодосия Морозова была грустна.

Не радовала ее жизнь, совсем не радовала. Забыла женщина, как волосы на себе рвала после смерти мужа, как над Ванечкой тряслась – вырос сынок. И еще двое подрастают от Матюши, от любимого. Муж управляющим у нее стал, делами ведает, денег Бог послал – за сто лет не потратить, младшие детки здоровы, в грехе они с супругом не живут – тайно венчаны, сын и словечка против не сказал, а все ж беда.

Нет, не такой жены она хотела для сыночка.

Царевна Софья.

Что может любая мать сказать о своей невестке?

Что та забрала у нее сына. Точка.

И ведь верно – забрала. Вот не женился бы Ванечка на царской сестрице, нашел бы себе кого другого…

Феодосия на миг представила, как бы это выглядело. Сынок по-прежнему оставался бы царевым ближником, но возвращался бы по вечерам домой, не ночевал в Кремле, не мотался, может быть, по всей стране за государем или за его сестрицей, а приходил бы, мать целовал.

Другая бы ему уж и деток родила, а царевна ровно до ста лет жить собирается! Ни словом, ни звуком! Дела брата ей важнее, чем семья! Сын об этом с гордостью говорит, а мать-то слушает с ужасом! Ни вышивать, ни домом заниматься, ни детей рожать – царевна то в Дьяково, то в Новгород, то в Суздаль, то еще куда…

Государь приказывает – она и едет! И Ванечка с ней! Разве ж это нормально для женщины?! И сын с этим мирится, ничего неладного не видит!

Присушила она его, как есть присушила.

– О Ванечке думаешь, сердце мое?

Матюша вошел тихо-тихо, ровно котяра громадный, подкрался сзади, руки на плечи положил, у Феодосии так сердечко трепетом и зашлось! А ведь не молодка уже!

– Да, родной мой.

– А ты не беспокойся за него, мальчик счастлив.

– Да разве ж будет он счастлив? С этой…

– Царевной?

Феодосия прикусила губу, чтобы не сказать лишнего, но муж понял. И покачал головой.

– Ты и сама знаешь, что напраслину на нее возводишь. Она за твоего сына и убьет, и умрет…

– А за брата и того раньше.

– Не за брата, за государя земли Русской. Как и нам надлежит. Только для нас мелкие домашние дела важнее, а Софья все без остатка брату отдает. И Ваня тоже все отдаст ради служения государю. Разве плохо то?

– Я его почти не вижу!

– Вырос мальчик, сердце мое. Вырос. Не ревнуй, у тебя младшие есть. А ему пора уж крылья расправлять и свое гнездо вить.

– Вот и вил бы… здесь! Разве ж плохо? Терем пустой!

– Неуж вы бы с Софьей под одной крышей ужились? – Матвей подсмеивался, но так беззлобно, что женщина и не подумала обидеться.

– Нет. Наверное, нет.

– Терем бы по бревнышку раскатали, знаю я тебя. И царевну знаю – кремень. Не ужились бы вы, огня было бы… А Ваня сгорел бы в нем, что пук соломы. Вы бы душу ему надвое разорвали.

– Я?! Своему сыну?! Никогда!

– Отпусти его, родная. Отпусти. Мальчик вырос.

Матвей не спорил, просто шептал, а Феодосия все сильнее осознавала, что он прав. И отпустить придется.

Может, и не идеальная жена Софья, да ведь любит ее сынок. И она его тоже любит… Ваня, считай, третий человек в государстве сейчас. Государь к сестре прислушивается да к Ивану!

А все же…

Нет! Нет идеальной невестки для свекрови!

Матвей понял чувства супруги по подрагиванию ноздрей, по сдвинутым бровям, но больше спорить не стал. Феодосия не глупа. Может, Софью она и не полюбит, но гордыню смирит. А где осознание, там и понимание. Где понимание, там и мир будет. Дайте лишь время.

Император всея Римской Империи Леопольд Первый писал письмо. Скользило перо по дорогому пергаменту, не по бумаге. Хотя и стоило бы…

Кому писать!

Этой твари, которая мутит венгров, подбивает их на беспорядки, даже сумела отколоть кусок его личной территории… этому Текели! Да будь его, Леопольда, воля, болтался бы тот в петле! И самое ему там место было бы!

Но не сейчас…

Не когда к границам его страны идет турецкое войско. Громадное! И… Леопольду было страшно. Он уже не вспоминал, что такое же, даже больше и страшнее, войско двигалось на Польшу – ну так ничего, отбились… но кого волнуют эти варвары? Пусть только попробуют не прийти на помощь!

Негодяи…

Он вежливо писал, что Австрия, конечно, может признать суверенитет – и даже даровать Имре княжеский титул, но… пусть тот подтвердит свою преданность – делом. Например, первым встанет воевать с турками. Не пропустит их через свои земли.

В конце концов, Вашварский мир еще не окончился! Так что… подлость сие! И бесчестие падает не только на головы турок, но и на головы их пособников.

Союзные войска еще не пришли, так что Леопольд хватался за соломинку – и отчетливо понимал, что могут ведь и не успеть.

И вряд ли его что-то спасет.

Германские княжества?

Венеция?

Он писал всем – и отчетливо понимал, что может, еще как может проиграть. А в политике проигрыш не прощается.