Даниил Аксенов - Вигнолийский замок

– Я не дорогуша, – алые губы изогнулись, издав что-то вроде шипения. – Я – Виолетта из рода Иштеров. И я привыкла к тому, что мужчины оказывают мне любезности. Интересуются моим именем, не грубят и не поворачиваются спиной, когда я с ними говорю!

Дамские истерики мне были совсем уж ни к чему, и я пожал плечами:

– Хорошо, пусть будет Виолетта. Только успокойся. Никер, займись, пожалуйста, дамочкой. Она расстроена.

– Дамочкой?! – взревела девица.

– Я – Никер из рода Кустерпсов. Третий сын виконта. Миледи, заверяю вас, вы в надежных руках, в полной безопасности…

Голос поэта звучал успокаивающе, и я поехал к замку, стараясь не прислушиваться к крикам за моей спиной. Это была еще одна странность местного общества, которая не укладывалась у меня в голове. Если человека не убили, а взяли в плен, то он, с моей точки зрения, должен вести себя тихо, спокойно ждать обмен или выкуп и радоваться тому, что выжил. Зачем скандалить и качать какие-то права, которых, кстати сказать, у пленного вовсе нет? Я ведь могу сделать с пленником все, что угодно, даже казнить, и никто мне ни слова не скажет. Однако, исходя из моего предыдущего опыта и рассказов Никера, родовитый пленник будет непременно скандалить, если что не так. Например, если он приговорен к казни, то станет требовать, чтобы его казнили непременно через отрубание головы и никак иначе. Причем в момент казни к нему надо обращаться строго по титулу. Я так и вижу эту картину: вот стоит человек перед лицом палача, готовится проститься с жизнью, а сам бдительно следит за тем, как к нему обращаются, вместо того чтобы напоследок подумать о чем-то значительном, подытожить как-то свой путь. Мне трудно привыкнуть к формальностям, которые я считаю неважными и нелепыми. Да и привыкать к ним не особенно хочется.

В подвал моего замка никогда не проникали солнечные лучи. Здесь обычно царила полутьма: шарообразные светляки, сооруженные дядюшкой Вилли, создавали довольно уютный желто-зеленоватый свет. Когда я садился за большой рабочий стол, то зажигал несколько подсвечников, чтобы улучшить освещенность. Оранжевый свет свечей разгонял зеленое мерцание и помогал глазам сосредоточиться на мелких деталях. Но все равно каждый раз, когда я принимался за изготовление големов, мое сердце сжимала печаль – я скучал по электричеству.

Если создаешь голема, то нужен полный контроль над своими мыслями. Хила отслеживает даже малейший перепад настроения, не говоря уже об идеях, самопроизвольно возникающих в голове. Никаких лишних идей быть не должно!

Я положил перед собой кусок глины и постарался расслабиться. Дядя Вилли не показывался, но, очевидно, наблюдал за моими действиями. Я мысленно обратился к мешочку с хилой на груди и получил привычный ответ: теплая волна скользнула по моей коже. Все готово.

Я подтащил глину поближе и представил щенка – небольшого, с отвислыми ушами и коричневой шерстью. Хила помедлила несколько секунд и принялась за работу. Наблюдать, как кусок глины становится плотью – зрелище не для впечатлительных особ. Сначала хила превращает материал в однородную живую массу, из которой потом формируются кости, мышцы и все остальное, кроме энцефа. Причем нужно продумать заранее, где он будет располагаться.

Если у тебя есть способности к общению с хилой, то потенциально ты можешь создать почти что угодно, любое живое существо. Надо лишь точно знать, что и зачем ты делаешь. Со всякими мелочами хила справится сама, она строит организмы по заложенным в нее лекалам, но конечная цель – это твоя обязанность. Отвлекаться тут – безумие. Мало того что потратишь часть хилы зря, так еще можешь создать нечто опасное, что и без энцефа способно навредить. Я слышал историю о маге, которого его же творение проткнуло насквозь щупальцем. Случайное движение, но магу-то от этого не легче!

Мой щенок почти получился. Внешне он выглядел так, как и задумывалось, вот только ходил очень плохо. Сотворенные с помощью хилы существа способны на примитивные действия и без энцефа: они могут сидеть, стоять и идти, и даже бежать, не меняя направления. Чтобы заставить такое животное идти, нужно просто подтолкнуть сзади, и оно пойдет или побежит, пока не наткнется на препятствие. Ноги моего щенка заплетались, он сделал пару шагов и упал на бок.

– Не вышло! – заскрипел противный голос, доносящийся откуда-то сбоку, из затемненного угла подвала. – Ты плохо думал о ходьбе! Не сконцентрировался!

Я промолчал и поднялся из-за стола, с грохотом отодвинув громоздкий деревянный стул. Ходьба четырехногого существа мне никак не давалась. Я много наблюдал за кошками и за собаками и, казалось, все понял. Но раз хила не могла нормально прочитать мои мысли, значит, нет, не понял.

Я прикоснулся к мешочку с хилой. Он стал полегче. Эксперимент со щенком отнял два-три скрупула, не меньше. А хила ведь стоит дорого. Обучение каждого мага обходится в изрядную сумму.

Мне сейчас не хотелось выслушивать наставления дядюшки Вилли о том, как нужно концентрироваться, я слишком распереживался из-за неудачи. Подумать только, уже которая по счету попытка – и все впустую!

Я вернулся в зал, который служил и местом для приемов гостей, и огромным кабинетом. Мои мысли крутились вокруг злополучного щенка. Что такого сложного в его ходьбе? Вроде бы я думал об обычном собачьем шаге, не о рыси или иноходи. Может быть, в следующий раз попробовать что-нибудь экзотическое? Дядюшка Вилли будет ругаться, что я перескакиваю на сложное, не изучив азы, но мне кажется, что стоит попробовать. Потом мои мысли перескочили на энцеф, и настроение слегка улучшилось. О, тут я оставлял позади многих местных магов. Я думал совсем иначе, чем они, и созданные мной энцефы работали, как надо.

От размышлений меня отвлек Инкар, который был приставлен к магичке в качестве сторожа. Солдат аккуратно вошел в дверь, даже не постучав, и робко протопал до самого стола.

– В чем дело? – я не любил, когда меня отвлекают, а особенно бесцеремонно вламываются в двери. Если удастся сильно разбогатеть и расширить гарнизон, то обязательно поставлю стражу у входа в зал. А может даже, заведу хорошо образованного секретаря.

– Господин барон, прошу прощения, – Инкар говорил с самым сокрушенным видом. Его волосы выбились из-под шлема и свисали на лоб влажными темными пучками. – Но я больше не могу охранять миледи.

– Что случилось?

Бледность на щеках солдата подчеркивала худобу его лица и впалость щек. Я подумал о том, что надо бы увеличить рацион для моих героев. Добавить им каши с мясом, что ли? Или дать побольше фруктов-витаминов?

– Вот, – Инкар дрожащей рукой положил на стол маленький бумажный сверток. – Миледи велела мне бросить это в колодец.