Ирина Котова - Королевская кровь. Медвежье солнце

– Да, мастер, – слаженно ответили «лучшие из лучших», и в отуро снова стало благолепно и тихо – только паро́к подрагивал, вытекая в сады. Несколько девушек покосились на дракона с благодарностью и выскользнули из павильона.

– Глупые они, – дракон вновь обратился к собеседнице, которая уже катала по его животу «скалку» с деревянными острыми ребрами. – Полетишь со мной в Пески? Там и замуж выдадим тебя, и без работы не останешься.

– Сам, что ли, хочешь? – насмешливо буркнула богатырша, особо изощренно вдавливая «скалку» в каменный пресс дракона. Он застонал – не от боли, от удовольствия.

– Я бы с радостью, – сказал Чет, когда снова обрел способность говорить, – но я буду перед тобой робеть. Поругаемся – ты ж меня в петлю скрутишь. Да и есть у меня невеста. А такое сокровище, как ты, у нас без мужчины точно не останется.

Женщина раскраснелась и замолчала. Долго молчала.

– Если на трезвую голову вспомнишь, – проговорила она в конце, когда уже растирала его солью с маслом, – то полечу. Меня зовут Люй Кан, добрый господин. И обрати внимание на спину, перетруженная она у тебя. Чуть наклонишься не так – потянешь жилы.

– Ну я же говорю, сокровище, – удовлетворенно произнес дракон. – Вспомню, госпожа Кан. Не так уж много я и выпил.

Следующие два дня Чет муштровал охрану и даже выделил одного из солдат – был в нем потенциал, определенно талант. И глаза в бою горели вдохновением, и двигался он легче остальных, и ритм чувствовал, хоть и был потоньше соратников, поизящнее. А на четвертый день с утра Четери пригласили на встречу с императором.

Дракон вытерпел очередное обмывание и одевание, но на девушку, собиравшуюся намазать его волосы ароматическим маслом, поглядел сумрачно. Служанка оказалась понятливой. И косу он заплел сам, хотя нет ничего приятнее, чем когда тебя расчесывают ласковые женские руки.

Просто это должны быть Светины руки. Мыть и мять тело – да кто угодно, но волосы… Она как-то так расслабленно перебирала их пальцами после его буйной любви, гладила своего дракона по голове и что-то шептала глупое и нежное, что он чувствовал себя неприлично счастливым и тихим и насмешничать не хотелось.

Удивительно, но давешнее обилие обнаженного женского тела не взволновало его так, как воспоминание об этих сонных, тягучих моментах, в которые не он был главным, и этой тишине, когда душа размягчается, растекается и не кажется это слабостью.

Мастер клинков Четери

«Скоро», – пообещал Четери то ли себе, то ли оставленной в водах Белого моря девушке. И пошел в Большой дворец, сопровождаемый почетной охраной в парадной форме и особо величественным Винь Ло, который задирал нос до неба и высокомерно щурил глаза.

Встречали Чета довольно скромно, по йеллоувиньским меркам, конечно: всего-то на ступенях высокой лестницы, по которой он поднимался, по обеим сторонам выстроились солдаты, держащие на длинных, упирающихся в камень древках трепещущие на ветру тонкие флаги – белые, синие и желтые, да барабанщики за их спинами гулко, размашисто били в такт его шагам, и огромная дверь, когда он подошел к ней, вдруг рассыпалась тысячами лепестков, устремившихся цветным водопадом вниз по лестнице, – Чет даже не дрогнул, хоть и было это неожиданно. Только посочувствовал придворным затейникам – это ж им для каждого высокого гостя нужно что-то особое изобретать.

За иллюзорной дверью оказалась дверь настоящая, такая же высокая, в пять его ростов, охраняемая с двух сторон каменными тиграми. И как только она скрипнула, начав открываться, замолкли барабаны и даже ветер, кажется, стих. И Чет, подождав, пока распахнется она полностью, шагнул в Зал Светлейшего Равновесия, созданный специально для встреч высоких гостей.

Правители дома Ши любили пышность в церемониях, но в обстановке стремились к минимализму. Никакой тяжеловесности каменных сводов, никакой лепки и позолоты. Все выдержано в природных цветах – коричневом, белом, черном. Все симметрично: шестиугольный зал с множеством узких окон и колоннами, поддерживающими крышу, аккуратные деревца в кадках у окон, ниши в стенах с плоскими свечами, неизменные трубки музыки ветра по всему помещению, словно бахрома. Пол, расчерченный канавками на четырехугольники, как большая шахматная доска, – там по затейливым руслам бежала вода. Ширмы, поставленные у стен. Все шесть Стихий здесь в изначальном равновесии. И трон, на котором спокойно ждал гостя император.

Для кого-то зал был необычен и красив, но Четери сразу решил, что здесь здорово все решено для обороны. Музыка ветра предупреждает перестуком, если кто-то проходит мимо, деревья у окон защищают от стрел, да и канавки с водой, через которые надо ступать осторожно, чтобы не сломать ноги, явно замедлили бы продвижение убийц.

Охрана пошла за драконом, и Чет усмехнулся: его ли они должны были охранять?

– Здравствуй, светлый император великой страны, – произнес он, остановившись от трона в положенных тридцати шагах. – Спасибо, что принял меня.

Дракон поклонился – без раболепия, но с уважением. Хань Ши разглядывал его с тонкой улыбкой, руки его лежали на коленях. И Чет ощущал, что не только император смотрит на него – со всех сторон целились невидимые стрелки, да и под ногами определенно была пустота.

– Я не причиню тебе вреда, клянусь, – сказал Четери ровно, – вели уйти своим людям. Я пришел не обсуждать с тобой государственные вопросы, у меня дело простое. Я бы не осмелился просить тебя и тревожить твой покой, если бы мог справиться иначе.

Внутри головы словно перышками погладили – и тут же отпрянули. Император благосклонно улыбнулся, скосил глаза куда-то вправо – и за стенами затопали, уходя, стрелки.

– Вижу, слава твоя в наших летописях не преувеличена, Четери Нойрентин, – мелодично заговорил властитель Йеллоувиня. – Как узнал? Неужели правдиво написанное предками и ты способен видеть сквозь стены?

– Много людей всегда звучат иначе, чем один, великий император, – охотно объяснил Чет. Его голос гулко поднимался к сводам Зала Равновесия. – Их сердца бьются, легкие работают, по венам бежит кровь, они дышат, под их ногами скрипят полы или хрустит земля, даже если они очень легки и осторожны. Это слышно. Слух тренируется так же, как мышцы, а если всю жизнь держишь в руках оружие, то прекрасно ощущаешь, направлено оно на тебя или нет.

– Хорошо, – с любопытством кивнул император, складывая руки под подбородком – локтями он опирался о рукоятки кресла. – Все ли по нраву тебе пришлось, воин, в моих владениях?

– Твое гостеприимство не знает границ, – терпеливо ответил Четери. – Для меня огромная честь быть принятым так и одаренным твоим вниманием.