Сергей Жарковский - Эта тварь неизвестной природы

– Так точно. Но вообще речи не заходило ни про каких инопланетян, понимаешь… От них это отталкивалось. И, соответственно, от меня тоже. Какие, мол, инопланетяне, трах-тарарах?! Неизвестная природа, и всё тут. Газовый метеорит, и баста. Ну как серьёзным людям о таком разговаривать?! И слов таких не придумано…

(Пьёт.)

– Когда Гайдар начал таскать на эти посиделки своего тестя, писателя, Стругацкого, я же видел, как их коробило. Да всех коробило. И меня коробило. Фантаст – на заседании сверхсекретной правительственной комиссии! Анекдот… Что ты пялишься? Не в баню для культуры писателюшку пригласили, а взрослое серьёзное заседание, под стенограмму… Вот Гайдар, да, он серьёзно это рассматривал, помалкивал только. Хитрый он был, умный парень. А Натанович этот, он вроде и фантаст, но в прошлом военный, причём, наш военный, особый… И он умно себя вёл. Произвёл впечатление. Сидел вроде со своей палочкой, а как что ни скажет, так всё в жилу. Это же он посоветовал объявить бессрочный карантин, построить для бедованов лагерь и ни-ни из него никого наружу… А тех, кто уже выехал, к родственникам там, по линии программы переселения – обратно. Невзирая на звания. Там такое началось, что-о ты! Все охренели. Но сколько раз я потом готов был ему свечку поставить за это! Но ведь сначала – как они на него все лаяли… В один голос. Да и я лаял, дурак. Не тридцать седьмой год, мол. Демократия, права человека. Новое мышление. Это же тогда не слова были, вот в чём дело.

– А Мэтлок? Он при этом был?

– А Мэтлок слушал-слушал, дул-дул чай… Или что у него там было в термосе. Кока-кола. Он со своим термосом ходил. И с переводчиком. Говорил по-русски, но не очень.

– И что?

– И говорит: думаю, говорит, мнение Арькьядия Натаньовича есьть отшьень глубокьо продуманьое мнение. И все сразу притихли. Произвело! А ведь жуть что было бы, если бы ни карантин.

– Н-да… А вот Стругацкий, он тоже ничего про инопланетян, про летающую тарелку?..

– Я же тебе толкую, уфолог ты: они с Гайдаром одна была сатана. Умные люди, только тесть был опытный, битый. Пьющий человек, понимающий. Но оба умели и помалкивать. Ну и книжку эту… Про сталкеров… Написал же, из головы выдумал! Я же, когда читал – я же глазам не верил! За десять лет до Зарницы… даже больше! С братом… Книжка сама за него говорила. Её даже Ельцин потом прочёл, я точно знаю… Брат его тоже один раз был, учёный… И вообще, странное у меня было чувство, что он, этот Аркадий, что-то как-то больше знал, и знал заранее. Ведь Горбачёв про объект «Житкур-9» доложил на Комиссии не сразу, а когда уже подписал свою отставку. Уже в январе девяносто первого. Уже кирдык пришёл Союзу.

(Смеётся.)

– Тогда все дар речи потеряли. Ельцин стулом грохнул в стену соответственно, Примаков стакан выронил с кефиром… А Горбачёв сидит такой, спокойный, помаргивает, ручку в руках крутит… Так вот, Аркадий этот Стругацкий – даже, по-моему, в лице не поменялся… Отставить. Слушай, уфолог, а ведь наврал я тебе, слушай! Гайдара ведь и в помине тогда ещё не было, на первых-то заседаниях! А Стругацкий уже был. Он же уже в восемьдесят девятом ходил на заседания, Павлов там был, Рыжков, Крючков, естественно, и никакого Ельцина и в помине, я с Украины прилетал… По вызову Язова, точно!

– Странно.

– Понимаешь? Даже я не всего знаю, понял? Официально я пятнадцатого ноября девяностого был в Капустин переведён, а числа двадцатого было первое заседание Комиссии с приглашённым Ельциным, как президентом РСФСР. Это же ещё Союз, какое там СНГ… А вот Назарбаев да, уже президент был. Республики. Очень переживал. Там же ужас что на Казашском Углу творилось в Зоне. Стены огня страшные, лава эта плазменная… Ну ты ж видел кино.

– Н-да… А «Казашский», с самого начала так говорили?

– Не понял.

– Правильно ведь «Казахский». Казахский Угол, Казахская Дуга.

– А хрен его знает. Повелось как-то. Я и не задумывался соответственно.

– Кстати, а почему главное слово не прижилось, если всё по Стругацким?

– Какое главное?

– Сталкер.

– Сталкер? Так ставишь вопрос? А-а-а хрен его… Отставить, это помню! Натанович же этот тоже меня спрашивал… беспокоило его это. Это когда позже мы пили с ним, уже году в девяносто пятом или шестом, когда я в последний раз в Москве был… Чего ты лыбишься, литератор? Интересно ему было, понятно же… Это из-за американцев не прижилось. Там же оскорбительное что-то, жаргонное, по-английски если. Онанист, что ли, или что-то вроде. Отставить, помню. Подглядывальщик. Соответственно, половой шантажист. Западло. Ну и не взошло. А потом, вы же, уфологи, повалили в Предзонье сразу, тогда же бум был инопланетный в народе, а там среди вас, уфологов, и альпинисты, и туристы всякие, ну и «трек», «траверс», всё вот это. Ну «трек» и «трек», и, соответственно, трекеры. И повелось. По-моему, соответственно, так. Лично я, вообще-то, «ходилы» предпочитаю, как мы, военные, говорили. И инопланетяне. Хотя тут тонкость. Ну ты знаешь.

– Понятно. Меня очень интересует интенсивность под названием «мамины трещины».

– Как ты сказал?

– «Мамины трещины».

– Первый раз слышу. А как научно?

– Не знаю.

– Первый раз слышу. Опять трекеры тебе лапши наваляли небось, литератор?

– Да непохоже.

– Ты вот что. Ты мне голову, умирающему, байками не забивай. Ты давай конкретно, обо мне.

– Угу… С кем вы первым из инопланетян познакомились? С Петровичем же, наверняка? Знаменитая конференция в «Двух трубах?

– Ну, да. Нет! Инопланетян я сразу полной ложкой, чуть не подавился – с Папашей и дочкой его жуткой столкнулся. В тот же день, правда… Назавтра, как представился личному составу комендатуры по прибытию. Семнадцатого ноября одна тысяча девяностого года.

– А «поцелуй» у вас, кстати, если не секрет…

– Налей-ка водички. Одинарное «приветствие», невзасос. Повезло приехало. Паралич грёбанный грёбанного глазного яблока. У меня – левого. Чуйка-то слабая, нет, считай. Соответственно, «поцелуй» такой вот, некомплексный. На отвяжись.

– И в Зону вы типа не вышли…

– Не был в Зоне я, не был. Это правда. Ты думаешь, разыгрываю я тебя. Не разыгрываю. Рассказать, что ли?

– Папашу я не застал… Очень интересно! Легендарные времена.

– Ну, сейчас, может, и легендарные. А тогда я без фляжки брому из штабу шагу не ступал… На приёме граждан по четвергам и пятницам посидишь, только бром и спасал. Водки ни-ни. Сразу могила. Люди спивались насмерть за месяц. Год за день же… Что в Зоне, что снаружи… «Сто метров – десять вёрст»… Да…

(Роняет пластиковый стакан. Я лезу за стаканом под кровать.)