Стюарт Мур - Танос. Смертный приговор

Он протянул руки и заключил ее в объятия. Она была одновременно холодной и горячей, мертвой, как космический вакуум, и живой, как звездное пламя. Ее плоть была тоньше бумаги, а мускулы невероятно гибкими. Ее руки обвили шею титана.

«Вот, – подумал он. – Это все, что мне нужно. Госпожа, я ни перед чем не остановлюсь. Я подарю тебе звезды, души всех живых и когда-либо живших разумных существ».

Она разомкнула губы. Танос закрыл глаза и склонился, чтобы поцеловать ее.

Холодные зубы пронзили его губу. Кость прорвала твердую, как скала, кожу, впилась глубоко, до крови.

Танос вскрикнул и раскрыл глаза. Перед ним было истинное лицо Смерти – голый ухмыляющийся череп, невероятно белоснежный на фоне изумрудного убора. Титан почти слышал ее жестокий безмолвный смех.

В порыве гнева он ударил ее. Он ожидал услышать хруст костей, треск зубной эмали, но вместо этого почувствовал, как его рука ударяет плоть – теплую, податливую женскую плоть.

Танос взвыл от ярости. Из него забил фонтан псионической энергии, из глаз брызнули лучи, разлетаясь по залу и остальным помещениям замка. Агафонский камень крошился, не выдерживая напора. В кровавой ярости Танос забыл обо всем. Его губа болела, но эта боль была ничем в сравнении с болью предательства. Его возлюбленная оттолкнула его, отвергла его дары. Ответила на его ласку жестокостью, в момент, когда он был более всего уязвим.

Он заставит ее заплатить. Поставит на колени и будет крушить могучими кулаками ее кости. Тогда… быть может, тогда она поймет…

Танос замотал головой. Его разум начал проясняться. Зал по-прежнему стоял, а вот царственный трон переломился пополам под яростными ударами титана. Черепа скатились на пол, смешавшись с упавшими с потолка кусками горной породы.

Смерть бесследно исчезла.

Резкий скрип заставил его обернуться. Скрипели петли распахнувшейся деревянной двери, ведущей в темную комнату. Танос с изумлением понял, что это спальня Смерти.

Из дверного проема показалась женская рука и поманила его пальцем.

Он мешкал, вспомнив, как ударил Смерть по мягкой щеке своей тяжелой каменной рукой.

Он подошел к двери, круша в пыль черепа под ногами. Его обуяло непонятное возбуждение, неизвестный, и потому жуткий мужской инстинкт. Если она действительно ждала его, если играла с ним, то пусть встретится с тем, что пробудила. Пусть ощутит на себе его силу.

В темной комнате не было окон. От стен отклеивались обои с рисунком из черепов. В центре возвышалась викторианская кровать с балдахином. Бордовая драпировка спускалась с навеса, увенчанного резными набалдашниками в форме древних змееподобных демонов. Танос подошел к кровати, его шаги гулким эхом разносились по комнате. Склонившись, он поставил на кровать колено и откинул занавес.

Никого. Пусто. Он остался один.

В ярости он вцепился в покрывала и порвал их в клочья. Отодрал кусок занавеса, отломал стойку с набалдашником от навеса, переломил змеиного демона пополам и швырнул его голову в угол.

Опустившись без сил на кровать, Танос попытался навести порядок в мыслях. Словно густой, потусторонний туман, его окутало непонятное ощущение – как лихорадочный сон, как вселенское забытье. Он едва не рассмеялся. Может, это Камни Бесконечности опьянили его?

Вскоре он вернулся к мрачным думам. Смерть покинула его, заманив сюда, в эту комнату, которую он сам обустроил. Интерьер спальни, как и все в этом замке, был данью его любви…

Нет. Не все.

Придвинувшись к краю кровати и откинув остатки занавеса, он уставился на стоящий у стены рядом с дверью массивный платяной шкаф из красного дерева. Его лакированная поверхность была разделена на четыре секции: две узкие дверцы на петлях посередине и две широкие зеркальные панели по бокам.

Танос подошел к шкафу и осмотрел его, будучи уверенным, что не видел его прежде. Он взглянул на свое отражение в зеркале. Его синее с золотом боевое облачение было изорвано, сапоги покрыты слоем грязи. Губа была в крови.

Но он по-прежнему оставался Таносом.

Глядя в зеркало, он уловил движение. Что-то шевельнулось на кровати за спиной. Удивленный, он обернулся. Неужели?..

– Мы должны убить его, – раздался голос.

По спине Таноса пробежали мурашки. Голос принадлежал женщине – но не его возлюбленной. Эта женщина была ниже, ее черные волосы были коротко острижены. Бледное, как у Госпожи Смерти, лицо было заметно более широким и пухлым. Она сидела на краешке кровати, глядя на Таноса до боли знакомыми глазами.

Сказанные ей слова буравили его мозг. Он слышал их прежде; они были его самым ранним воспоминанием. Женщину, что произнесла их много лет назад, держа на руках новорожденное дитя, он тоже узнал.

– Мама? – выдохнул он.

Не сводя с него глаз, женщина кивнула. Отбросив занавесь и обложившись подушками, она уселась поудобнее на сломанной кровати.

Затем она улыбнулась – холодной, снисходительной улыбкой.

– Присядешь рядом?

Ярость вновь охватила Таноса. Он помнил эту улыбочку, помнил отстраненное поведение матери в годы его детства. Вспомнил он и кровавую фантазию о том, как бьется в его руке вырванное из ее груди сердце.

– Хорошо, – прорычал он и подошел к ней, сжимая и разжимая кулаки.

Мать спокойно смотрела на него.

– Причинишь мне вред, – сказала она, – и она никогда больше с тобой не заговорит.

Танос замер.

– Так-то лучше, – мать похлопала ладонью по покрывалу. – Садись, что же ты?

Он оказался в ловушке. Разум вновь окутал призрачный туман.

– Я постою.

– Как хочешь, – мать пожала плечами. – Танос, ну и денек у тебя выдался.

От звука своего имени титан вздрогнул.

– Ты потерпел неудачу, – продолжила мать. – Подвел своих союзников и самого себя, а главное – свою Госпожу. Она очень недовольна.

Танос изо всех сил старался не дрожать, глядя на нее.

– И она прислала тебя?

– Танос, не дуйся. Тебе не идет, – снова раздражающая улыбочка. – Мое маленькое чудовище.

– Моя мать мертва, – сказал он. – Ты – лишь призрак, порождение моего собственного сознания.

Она оглянулась вокруг. Шкаф, разбросанные покрывала, порванные занавеси. Вновь пожала плечами, будто зная что-то, неизвестное ему.

– Зачем ты здесь? – прошипел Танос.

– Чтобы дать тебе еще один шанс.

Он моргнул. Уставился на призрак матери, пытаясь уловить в ее словах очередную насмешку, но в этот раз она была серьезна.

– Я сорву все звезды с небосвода и брошу к ногам моей Госпожи, – сказал он, – лишь бы она приняла мою любовь.

– Как романтично. Но у нее другие мысли на этот счет.

Мать поднялась и прошла мимо Таноса. Она была даже ниже, чем казалось Таносу. Дойдя до стены, она развернулась и жестом подозвала его.