Леонид Зайцев - Вестник смерти

И тут завыла сирена.

Сорок лет прошло с того дня, как я осиротел, а со мною ещё почти полсотни моих братьев. Мы остались одни в чужом мире. А единственный человек, который приютил нас, дал нам пищу и работу, оказался именно тем монстром, что лишил нас всего, что было нам дорого. Его имя теперь боятся произносить вслух даже потомки его очень далёких родственников, а никого из близких не осталось среди живых. Ибо каждый из тех, в ком течёт хоть капля родственной ему крови, знает то, что вестник смерти однажды навестит и его.

Вероятностные ветви мироздания, или параллели, как их принято называть, уже тогда эксплуатировали более ста лет. Богатые развратники покупали для своих утех миры, в которых могли, не опасаясь правосудия, осуществлять свои самые дикие фантазии. Корпорации подыскивали миры, богатые залежами природных ископаемых, что привело к кризису столетней давности, когда из-за избытка предложения нефть стала стоить дешевле воды, а золото – дешевле глины. Затворники покупали миры, в которых эволюция так и не создала хомо сапиенса, а патологические игроманы покупали миры-казино!

Такие приобретения стоили очень дорого даже для богатых. Однако, параллели, на которые не было особого спроса, оказалось возможным покупать сравнительно дёшево. Ну, кто пожелает приобрести для себя мир, в котором, к примеру, насекомые взобрались на вершину пищевой пирамиды и поедают всех теплокровных, до которых сумеют добраться? Или кому нужна планета, на которой нет ничего, кроме спёкшегося песка?

Помимо всего прочего, правительства, регулярно сменявшие друг друга, вводили различные запреты и ограничения на деятельность продавцов миров. Однако, запретить богатым удовлетворять свои прихоти они не могли. Вот так однажды у одного очень богатого, но психически больного, как потом выяснилось, магната и возникло желание, которое он поспешил оформить заказом корпорации.

Этот отпрыск весьма известной и влиятельной фамилии очень серьёзно страдал паранойей, сопряжённой с манией преследования. Но, пока он был молод, а родители его живы, болезнь удавалось держать в приемлемых рамках. Однако, стоило ему вступить в права наследования после смерти родителей, как болезнь обострилась. А что может быть страшнее очень богатого сумасшедшего?

Он окружил себя сотнями охранников. Он не выходил из дому, если шёл дождь, ведь враги могли подлить в дождевые облака яд или кислоту, чтобы уничтожить его. Он редко поднимался в дом из бункера, в котором его не могла достать даже водородная бомба. Он уже готов был вообще отказаться от всякой связи с миром, включая телевидение, по которому могли передать смертельные для него сигналы, как однажды обратил внимание на рекламу корпорации.

Что-то щёлкнуло в этом воспалённом болезнью мозгу, и он загорелся идеей найти для себя идеальных секьюрити – бойцов, которых почти невозможно убить, охранников со сверхъестественным зрением, обонянием, слухом, реакцией и интуицией. Он заплатил за свой каприз втрое против обычной цены, и корпорация вывернулась наизнанку, но нашла для него подходящую параллель – мой мир.

Под вой серены, из замка начали выбегать вооружённые автоматами люди. Они беспорядочно метались среди бронетехники, громко кричали, не то отдавая приказы, не то от страха – из-за сирены я не мог расслышать слова. Медлить было нельзя. Через пару минут суета прекратится, командиры наведут порядок, и тогда они прочешут мелким гребнем всю территорию. А обнаружив трупы, поймут, что лазутчик всё-таки проник за стену. Дожидаться, когда меня отыщут, я не собирался. К тому же моя миссия в логове герцога Генри была выполнена – я был осведомлён обо всех его основных планах. Надо было выбираться.

Я знал, что уйти через ворота не получится – этот путь теперь будут стеречь особенно тщательно. В самом Замке, как и в стене, наверняка существовали потайные ходы, но искать их у меня не оставалось времени. Правда, на мне надета точно такая же униформа, как на солдатах герцога, однако вся она была в грязи и пятнах крови. Хотя, в неверном колеблющемся свете факелов этого могли и не заметить или обратить внимание не сразу. Может и сработает, решил я. Да и вооружение моё не должно вызвать подозрений, так как среди солдат находилось достаточно много людей, приведённых преданными герцогу вассалами. Их переодели, чтобы не перепутать в бою с врагом, но вооружение оставили привычное – арбалеты, пики, сабли.

Путь же для отступления у меня оставался единственный, а именно тот, которым я и попал сюда – через стену. Я начал аккуратно продвигаться вдоль амбара. Улучив подходящий момент, я влился в хаотическое движение вооружённых людей во дворе замка, с той только разницей, что моё движение имело вполне определённую цель.

Пока мои расчёты оправдывались. Солдаты с бронетехникой прибыли только вчера, а значит, не могли ещё как следует приглядеться к местному ополчению. Местные же были набраны своими сеньорами с бору по сосенке, и тоже не могли знать в лицо всех прибывших в замок бойцов. На меня не обращали внимания, и я успешно продвигался к началу лестницы, ведущей на стену.

Когда я, наконец, добрался до первых ступеней, то обнаружилось одновременно сразу два фактора, усложнявших дальнейшее осуществление моего плана. Во-первых, наведённый мной бардак завершился. Командиры всё же смогли собрать своих солдат вокруг себя и уже выстраивали их в цепь, в том числе и в направлении хозяйственных построек. Таким образом, я оказался оторванным от коллектива, что не могло не бросаться в глаза. А, во-вторых, прямо передо мной, но на несколько ступеней выше, оказался крепкого сложения офицер средних лет с автоматической винтовкой наперевес, а за его спиной маячил солдат, факелом освещавший ему дорогу.

Офицер оказался на достаточно близком расстоянии от меня. Факел пылал так ярко, что перемазанный грязью и кровью наряд просто не мог не привлечь его внимания. Как и то, что я не приближался к основным силам, готовящимся к прочёсыванию территории, а удалялся от них. Ствол винтовки был направлен мне точно в грудь, в то время как палец офицера лежал на спусковом крючке.

– Стоять, – рявкнул он.

Мой мозг лихорадочно работал, выбирая оптимальный способ преодоления неожиданного препятствия. Можно было просто сдаться. Меня бы долго допрашивали, возможно, и пытали, а потом повесили или расстреляли. Это для меня одинаково безразлично, если только расстреливать станут не из гранатомётов или пушек, а это вряд ли, ибо они не могли знать, кто я. У такого варианта существовал один, но решающий недостаток – время. Генри Монтгомери нанял вестника смерти, а значит времени у меня совсем немного.