Мики Лазович - Избранник. Борьба духов

«Он понимает, что в тот день, когда украл рецепт, стал моим врагом. Здесь он меня ранил, и я должен защищаться. Это другой случай, сынок, не как твой. Виновниками того события были люди, с которыми ты не имел ничего общего. Ты хотел обвинить человека, который мог на тебя перевести вину. Тогда ты нашел самый лучший выход. Заставил его в тройном размере заплатить за свой совершенный грех. Как я могу потребовать от Милорада вернуть мне три рецепта, если он никогда в жизни не занимался травами и не составил ни одного? Сынок, я придумаю что-то похожее на то, что ты сделал. Заставлю его по совести признаться во всем».

Святой Никола, Церковь полна людей. Каждый принес хлеб, который должен был перерезать священник и осветить зерно. Все ждут своей очереди назвать имена живых, чтобы поп помянул их в молитве, а Бог сохранил и благословил. И Милорад стоял в очереди, когда вошел я и дед. Мы сразу его увидели, а он нас нет, поскольку мы были за ним. Дошла его очередь к священнику, когда дед незаметно от других, но не от меня, направил руки в его сторону. Я заметил, что его тряхануло, как будто дунул холодный горный воздух по позвоночнику.

«Батюшка, грешен», – вдруг начал говорить он, а все стоявшие в очереди за ним онемели. И поп замер с разрезанием хлеба.

«Да-да, батюшка. Я очень грешен. Разочаровал человека, который был моим настоящим другом. Обманом забрал у него то, от чего имею теперь материальную выгоду».

Несмотря на то, что еще не видел нас, он повернулся и указал на моего деда.

«Этого человека все знают, он здесь, с нами».

Все повернулись и посмотрели в нашу сторону, и дед медленными шагами направился вперед. Он поставил хлеб на стол, поцеловал руку священника, а затем со слезами, текущими по лицу, обратился к Милораду, обнимая его:

«Милорад, мой дорогой Милорад, дружба дается на протяжении всей жизни и может быть нечаянно потеряна за несколько секунд. Нет, мой друг, ты не согрешил со мной. Ты сделал хорошую вещь для всего человечества и многому научил меня. На этот раз я хотел бы поблагодарить тебя за хороший урок, и пусть Бог простит то, что ты принимаешь за грех».

Отошел от него, взял сумку, в которой был хлеб, и снова встал около меня, чтобы мы вместе ждали своей очереди.

«Господи, спаси и помилуй раба Твоего», – после молчания слова, произнесенные священником, эхом прокатились под сводами церкви.

И нам поп перерезал хлеб, и мы вышли из здания. Перед церковью многие здоровались с нами, с любопытством выясняя, что произошло. Дед ничего никому не объяснял, только успокаивал:

«А ничего, поверьте, ничего важного».

Когда мы немного отдалились от людей, шагая домой, я спросил его:

«Дед, я думал, что ты собираешься наказать его, и был удивлен тем, что ты его благодарил?»

«Могу я, сынок, взять на себя промысел Божий и собственными руками наказывать тех, кто согрешил? Если бы убивали всех тех, кто грешит, то на свете не осталось бы людей. В молитве Божьей есть слова: «Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим», – но как я могу молиться Богу и просить Его опомощи или простить осознанный или неосознанный грех, если я моему другу не простил грех, который он совершил в отношении меня? Прости – и будет тебе прощено. Помоги мне – Бог поможет тебе. И то, что я поблагодарил его, так на это имел полное право. То, что он сделал, – это мелочь по сравнению с тем, что кто-то мог бы мне сделать. Он переписал один рецепт, получил патент. Представь себе, если бы был кто-то другой, а я находился в туалете, а ты знаешь, когда я там, то пропадают все силы, которыми я обладаю. Я ничего бы не почувствовал, а этот человек, заглянув в тетради, увидел бы там необыкновенные рецепты и, вместо того, чтобы переписать один, украл бы всю тетрадь, и труд всей моей жизни пропал бы, упал в пропасть. Дело не в рецептах, а в том, сколько бы зла мог причинить лихой человек, имея в руках тайные знания, связанные с развитием возможностей мозга. Ты знаешь, сколько труда вложено в течение этих семи лет, нельзя допустить, чтобы кто-то все это свел на нет! Поэтому я сделаю три тетради, в которых запишу все тайны в виде кода, и любые попытки расшифровать их случайному человеку не принесут результата. Когда откроют тетради, попытаются прочитать что-то, им это не удастся, и они оставит затею. Не всегда одни и те же цифры будут обозначать одно и то же растение, и все будет выглядеть как цепочка ДНК, и таким образом будет создана путаница, которую в то же время очень легко распутать. Поэтому, сынок, я буду работать и записывать все, что знаю, и то, чего мы с тобой достигли в формулах, а того, что не успею закончить, сделаешь ты. Все эти секреты дед отдаст в твои руки, и, когда придет время, ты передашь их далее».

Много было разговоров о поступке деда, совершенном в тот день в церкви. Все говорили о том, как он простил зло, причиненное его другом, и не хотел рассказать об этом никому ни слова. Старая пословица говорит: «То, что пройдет через двадцать четыре зуба, знают двадцать четыре друга». А если знают двадцать четыре друга, то из уст в уста история изменится и из соломинки превратится в бревно. Поэтому самое лучшее – о том, что прощено, больше не упоминать. Говорят, всякой новости сроку три дня, так и это происшествие очень быстро было забыто. Опять же жизнь следовала своим курсом и потекла с некоторыми взлетами и иногда с небольшими падениями. Теперь мои занятия были не столь утомительны, но я обязан был практиковаться всю свою жизнь. Незаметно пробегали дни, недели, месяцы. Начались зимние каникулы.

Вечернее время. Накормлен и напоен скот, и теперь можно мирно посидеть, отдохнуть и поговорить с соседями. Зашли к нам дед Джуро и его внук Симо. Джуро – отец Перо, а Симо – его сын. Всякие два месяца заходят к нам или Джуро, или Перо. Всегда что-то принесут в благодарность за то, что дед помог, когда Перо был тяжело болен. В ту ночь эти двое остались у нас ночевать. Помимо других историй, вспомнили они и событие, произошедшее, когда фотографировались в Андриевице [20] Андриевица – город, расположен в северо-восточной части Черногории к северу от границы с Албанией. . Джуро спросил деда, сохранилась ли у него эта фотография, потому что такую же его внук Симо порвал, когда был маленьким. Дед дал мне ключ и сказал, чтобы поискал в деревянном сундуке, в котором он хранил множество записей, тетрадей, фотографий, старую одежду, старинные деньги, кубуры [21] Кубура – огнестрельное оружие с кремневым замком, воспламенение заряда в котором происходило при помощи искр. времен Османской империи и много других ценностей. Все это было красиво сложено. Я вытаскивал вещи по одной, и каждая будила у деда воспоминания, которым он предавался с удовольствием и делился с Джуро. Дошла очередь до фотографий деда. Было их около пятидесяти. В то время не было никаких аппаратов, фотокамер, компьютеров или мобильных телефонов. Не было возможности, как сейчас, снимать сколько хочешь. В основном это делали фотографы. Эти изображения сохранялись как любимые воспоминания. Все мы рассматривали, а дед о каждой рассказывал. В какой-то момент появилось фото, где дед был заснят с президентом Тито. Когда Джуро увидел, стал креститься.