Юрий Корчевский - Гвардия, в огонь!

Озираясь, держа оружие на изготовку, к мотоциклам приблизились два солдата. Грамотно шли, между ними дистанция метров пять, одной очередью не снять. Илья дал очередь по первому, тот ближе всего был. Второй успел среагировать, сам дал очередь из автомата. Пули сбили кору с дерева, а одна угодила в автомат. Илья его отбросил, перекатился за ствол сосны. Немец кричит.

– Русиш! Сдавайся!

Ага, хрена тебе лысого! Илья выхватил из кобуры «Грача». В училище, да и потом в отряде, патронов для тренировок не жалели. Это одно из условий выживания при боестолкновении. Из пистолета он попадал в пятирублёвую монету на десяти метрах. Конечно, были в отряде спецы более меткие. Сам видел два случая. Один из офицеров подбросил пустую консервную банку, второй вы-хватил пистолет и стрелял в неё, не давая упасть. Банка кувыркалась, подскакивая от удара пуль, пока не кончились патроны в магазине. У тех, кто видел, челюсти отвисли. А второй раз повесили на мишенный щит надутый воздушный шарик. Один из офицеров отошёл метров на сто пятьдесят и первым же выстрелом попал. Для пистолета дистанция запредельная. Не каждый стрелок из карабина или автомата попадёт. Так что было у кого поучиться. Вот и теперь, передёрнув тихо затвор, чтобы не клацнул, выкатился из-за сосны и сразу три выстрела. Немец, укрывавшийся за одним из мотоциклов, вскрикнул и упал. Прикидывается или ранен? Живой он Илье не нужен. Допрашивать нет возможности из-за незнания языка. Да если бы и смог, как и куда передать данные, полученные от немца? Лёг, под мотоциклом увидел тело, всадил в него две пули. Подобрался ближе, выглянул из-за мотоциклетной коляски. Готов фриц, из-под него кровь течёт, явно крупный сосуд задет. Подошёл, толкнул ногой, голова безжизненно мотается. Ногой автомат оттолкнул. На плечах у убитого серые погоны с окантовкой и одна четырёхугольная звезда. Явно не рядовой. Но в училище звания немецкой армии времён Второй мировой войны не изучали, иначе бы знал – фельдфебель пехоты перед ним, вроде старшины на наши звания. Облокотился Илья на коляску. Одолел он разведывательный дозор, хотя непросто получилось. От немчуры едва пулю не схлопотал прямо в живот, кабы не автомат. Почувствовал, что возбуждён, во рту слегка пересохло. Пару минут перевёл дух, затем мотоциклы досматривать начал. Ого! Да в багажниках колясок чего только нет! И коробки с пулемётными лентами и консервы – мясные и рыбные, ром и коньяк, а ещё галеты и шоколад. Есть хотелось. У одного из немцев снял с пояса нож в ножнах, повесил на свой ремень. Нож – он всегда пригодится – банку консервов вскрыть, часового по-тихому снять. Вскрыл банку ножом, оказалось – ветчина. С галетами, поддевая куски ветчины ножом, съел с большим аппетитом. Запить бы чем-то, галеты пресные и сухие. А воды нет. Откупорил пробку с коньячной бутылки, сделал три крупных глотка. О, хорош коньяк. И вкус, и запах великолепные. Начал наклейку изучать. Ба! Коньяк-то французский. Видимо, немцы убитые во Франции успели побывать. А может – трофеи с коньячных заводов. Спиртное по жилам пробежало, взбодрился. Выпить больше нельзя, опьянеет, и бросить такое добро жалко. В одной из колясок ранец обнаружил из телячьей кожи, клапан отстегнул, вытряхнул из него всё. Сложил найденную провизию и бутылку коньяка. Выдернул у одного из убитых брючной ремень, связал им две полные пулемётные коробки. Если перебросить через плечо, вполне нести можно. И что, что тяжело, больше таскал. В пулемёте, из которого стрелял, третья часть ленты осталась. Заменил на новую, патронов много не бывает. Под одним из мотоциклов кожаную сумку заметил. Труп немца перевернул, ремешок сумки снял, открыл. Да здесь карта. И получше, чем у него, карандашом отметки. Для разведчика более драгоценной добычи не бывает. Стрелки, обозначающие удары, – клинья немцев, номера дивизий, корпусов. Едва не застонал от досады. Эти бы сведения нашим передать. Но рации нет, а и была бы, толку что? Он не знает частот наших радиоцентров, у него нет позывного, да и координаты все в немецкой масштабной сетке. Кто ему поверит, если была бы связь? Примут за подставу, фальшивку, пошлют по-русски подальше.

Взгляд упал на мотоциклы. Велик был соблазн не пешком идти, а ехать. Но мысль отбросил, по нескольким причинам. Первая – за треском мотора опасности не услышит, а вторая – куда ехать? К своим? Из документов у него красноармейская книжка дезертира, что дед отдал. Ну, прибьётся к своим, поскольку сплошной линии фронта нет. А после первой же проверки военной контрразведки или частей по охране тыла засыплется на допросе. Командира части или батальона не знает, где дислоцированы были – не знает, где бой приняли – не знает. Кто разбираться будет? Шлёпнут, как немецкого разведчика или дезертира. Такой участи не хотел. Есть возможность воевать в тылу у немцев? Есть!

Илья надел лямки ранца, на одно плечо перекинул коробки с пулемётными лентами, на другое – пулемёт. А ещё на шее ремень автомата, что поперёк груди висит. Попрыгал. Железо погромыхивало, но не сильно. А никакой возможности стук устранить нет. От перемены положения оружия ничего не изменится. Посмотрел с сожалением на мотоциклы. Харчей много остаётся. А ещё технику бы сжечь, да дым далеко виден будет, только себя обозначит.

По карте направление он определил, двинулся по дороге на северо-восток. Видел – там большие лесные массивы есть, укрыться можно. Дорога вскоре к деревне вывела. Присматривался – противника не видно. Всё же обошёл деревню лесом и не прогадал. Не успел ещё миновать, как по дороге к деревне два грузовика с солдатами подъехали. Грузовики здоровенные, солдат много, навскидку – два взвода. Ему бой вести не по зубам. А жертву себе надо выбирать по силам, не то подавишься. Так и продолжил путь до вечера. Остановку сделал в лесу. Ещё банку консервов съел, на этот раз рыбных. Вкусно! Коньяка глотнул. Показалось – ноги не так гудят. Ноги на дерево задрал, так быстрее отдохнут. А потом обустроил себе лёжку под деревом. Как стемнело, уснул. Спал чутко, часового нет, а взять человека спящего – проще простого. С первыми лучами солнца проснулся, поел. Начала мучить жажда. Быстро собрался и в путь. Вскоре ручей попался, напился вдоволь. Жаль – вода тиной отдаёт, видно, ручей брал начало в болоте.

Пока шёл, обдумывал своё нелёгкое положение. Настоящий изгой. К своим, в действующую армию, нельзя. Не этого времени человек. Самого учили допрашивать, а в боевых условиях можно допрашивать с пристрастием, товарищ Сталин разрешил. Он же серьёзного допроса не выдержит, а специалисты в органах были. Про сотрудничество с немцами думать грешно, он патриот своей страны. Хотя слово это испачкали, замарали либералы всех мастей. К партизанам податься? Так нет их ещё, с начала войны несколько дней прошло, не успели организоваться. А одному плохо. Ни базы снабжения нет, ни казармы, даже землянки, где от непогоды можно укрыться. Благо погода по-летнему тёплая и дождей нет. А пойдут ливни, вымокнет, а обсушиться негде. Не хватало только простуду поймать. Аптек нет, как и больниц. Кроме того – остановись он на ночёвку в каком-нибудь доме, не исключал предательства. Немцы в деревнях объявления вешали – за укрывательство командиров и красноармейцев смертная казнь, а кто выдаст, тому награда. Сложная ситуация. По размышлении понял – ему недалеко от немецких маршевых частей и гарнизонов держаться надо. Немцы – они и цель для уничтожения, и база снабжения провизией и бое-припасами. А лес, куда он изначально стремился, где укрыться надёжно можно, лишь временная лёжка, дух перевести.