Вик Джеймс - Огненный город

– Как ты посмел?! – выкрикнул Дженнер. – Кто дал тебе право так играть со мной? Я не объект для твоих экспериментов. Я все-таки твой брат, хотя вы с Гаваром весьма сожалеете об этом.

– Я никогда не сожалел, что ты мой брат, – спокойно ответил Сильюн. – И прости меня.

– Простить за то, что ты не открыл ворота и не дал Аби возможности сбежать?

Выражение раскаяния так быстро слетело с лица Сильюна, что Дженнер засомневался, а не почудилось ли ему, что оно на самом деле там было.

– Конечно, я не за это прошу прощения. Тебе нужно сказать Хэдли о решении отца. Хотя лучше подождать до утра. Сегодня ночью я должен передать Люка в руки Кровану, и сделать это надо до того, как они об этом узнают. Пусть они хорошо выспятся. Более того, я не хочу, чтобы они каким-то образом вмешались в это дело.

Сил свистнул, подзывая коня, тот подбежал рысцой и встал как вкопанный, позволяя хозяину одним махом взлететь в седло. Взгляд Сильюна задержался на стене, затем он натянул поводья и быстро исчез из виду.

Дженнер тоже повернул голову и посмотрел на ворота: с какой это прихоти брат распахнул бы их?

Конечно же, ничего подобного не случилось. Яркое сияние ворот померкло. Птицы и животные исчезли. Виноградная лоза и цветы скукожились. Контур ворот едва мерцал в темноте.

Дженнер опустил взгляд на свои руки. Короткое мгновение он чувствовал его присутствие. Присутствие Дара в теле, живого, как кровь или дыхание. Как он может без него жить, ходить, разговаривать?

В эту секунду Дженнер готов был все отдать, лишь бы обрести Дар.

Все отдать!

Когда он поднял глаза, ворота окончательно исчезли.

Ночью за Люком пришли.

Утренний суд, больше похожий на фарс, признал Люка виновным в преступлении, которого он не помнил и – в чем он был совершенно уверен – не совершал. После суда Гавар Джардин притащил его из Восточного крыла Кайнестона в маленькую комнатенку, что находилась где-то в подвалах под кухней, – каменный мешок, где было холодно и темно.

Люк нащупал в темноте массивный деревянный стол и несколько пустых бочек. В воздухе пахло плесенью и чем-то кислым, и запах этот прилипал к телу, лез под кожу. Кайнестон был не из тех поместий, где имелись подземные казематы, да и Джардинам не нужно было запирать людей, чтобы сделать их безопасными для себя. Скорее всего, его посадили в винный погреб, которым давно перестали пользоваться.

Это означало, что жизнь в поместье продолжает идти своим чередом. И сотни Равных по-прежнему наводняют Кайнестон. Столько событий произошло после бала, на котором погиб канцлер Зелстон: разлетелось осколками и было вновь восстановлено Восточное крыло, состоялся суд над ним, на суде столкнулись в схватке Крован и Джексон, исход схватки обернулся для Джексона катастрофой. Равные, несомненно, задержатся в поместье Джардинов, чтобы все это как следует обсудить. И потому рабы непрестанно носятся по лестницам – мечутся между кухней и подвалом.

И у одного из них есть ключ от этого винного погреба. Или кто-то из них может замолвить словечко Аби, и она обязательно разыщет ключ.

Не желая даром тратить время, Люк несколько часов кряду колотил в дверь, чтобы привлечь внимание. Когда кулаки начали гореть от боли, он принялся бить в дверь ногами, хотя понимал, что никогда не сможет ее вышибить. Он кричал, пока не охрип, дал голосу отдохнуть и продолжил колотить, потом снова принялся кричать.

Но все эти физические усилия не были столь изнурительными, как путаница в голове. Любое логичное рассуждение заходило в тупик и повергало его в полное замешательство.

Кто-то убил Зелстона, и убил руками Люка. Люк не хотел, но он это сделал. Джексон защищал его. И все же Джексон был аристократом, Равным, и, значит, он обманул и предал его. События последних суток сплетались в запутанный лабиринт, в котором Люк блуждал и не находил выхода.

День подошел к концу, а его так никто и не услышал. Люк, изможденный, привалился к двери и сполз по ней вниз. Должно быть, он так и уснул под дверью. А проснулся оттого, что она открылась, и Люк свалился на сапоги стоявшего на пороге человека.

Трудно было рассмотреть, кто это, потому что в одной ладони, как в чаше, человек держал свет, яркий, точно свет звезды.

– Я не спасательный отряд, – сказал Сильюн, – прости.

«Вставай! – приказал Люку его внутренний голос. – Беги!»

Но он настолько обессилел, что тело отказывалось повиноваться. Ни налитые свинцом ноги, ни разбитые руки не хотели слушаться. Люк открыл рот, но оттуда вырвался только какой-то нечленораздельный хрип. Юный хозяин поморщился и вытащил носки сапог из-под беспомощно лежавшего тела Люка.

Сильюн погасил пальцами свет. Люк почувствовал, как в темноте Сильюн склонился над ним, одну руку он положил ему на затылок, касаясь грязного ворота белой рубашки, второй сжал ему виски. От прикосновения Люк содрогнулся. Когда Равные причиняют боль телу, они всегда что-то повреждают внутри.

Но Люк не почувствовал никакой боли.

– У меня есть несколько вопросов, – прошептал Сильюн. – И сейчас ты – мой шанс найти на них ответы.

Прохладные мозолистые пальцы Сильюна скользнули по щеке Люка. И когда он взял его за подбородок, у Люка в голове промелькнула безумная мысль – парень хочет его поцеловать. Но все оказалось намного интимнее и значительно хуже, чем он предполагал. Что-то внутри у него сжалось и судорожно дернулось от прикосновения Равного.

И Сильюн, должно быть, тоже это почувствовал, лицо его озарила улыбка, похожая на тот свет, что он зажег Даром в ладони. Его рука заскользила вниз по шее Люка. Кровь в теле парня запульсировала так, словно хотела разорвать артерии, оросив их обоих алыми брызгами.

Перед глазами Люка возникла картина: Джексон на четвереньках стоит перед парламентом Равных, чистейший золотой свет истекает из каждой поры его тела, Крован торжествует. Люк закрыл глаза, не в силах видеть ужасающую картину. Но Сильюн был так близко, что, когда тот заговорил, он кожей почувствовал его дыхание.

– Не пытайся бежать, – прошептал Сильюн, – я не позволю ему сломать тебя. Не до той грани, за которой невозможно восстановление.

Сильюн отнял руку, и Люк услышал собственный стон облегчения. Он открыл глаза и увидел, как Сильюн поднялся с колен и стряхнул пыль с джинсов.

– Он готов к путешествию, – объявил Сильюн со свойственной ему небрежностью. Он обращался к кому-то, кто ждал в полумраке коридора. – Я открою ворота, и дальше он в полном вашем распоряжении. Поднимайся, Люк. Не заставляй своего нового хозяина ждать.

Сильюн протянул Люку руку с длинными пальцами, тот посмотрел на нее, затем отвернулся и ухватился за дверь, помогая себе подняться. С трудом принимая вертикальное положение, Люк не притворялся, он тем самым выиграл несколько драгоценных секунд, чтобы подумать.