Алексей Свадковский - Выбор Пути

А вот теперь Активатор! Мы тут не в игры играем, а за жизнь сражаемся. «Распад». Давно хотел посмотреть на его действие под водой. Специально в лавке купил, чтобы иметь что-нибудь под рукой, одинаково эффективное и на суше, и в воде. Золотые огоньки заплясали на груди Изменённого, и от его тела стремительно стали отваливаться куски плоти. Два-три удара сердца, и на дно моря опускается чистый скелет. Хорошая вещь, не жаль и потраченных дайнов. А не то устроила бы мне сейчас эта тварь пляски с клинками под водой. На суше я, может быть, и схлестнулся бы с ней, но не под водой, это точно: слишком слабо знаю собственные возможности в этой форме, чтобы ставить свою жизнь на кон в рукопашной схватке.

А что там у нас с последним? Тоже всё. Самфурин, заработав ещё одну рану на морде, прикончил последнего врага. Неожиданно я почувствовал легкую волну эйфории от полученного эмбиента: видимо, даже после Изменения в этих тварях остались души. Предводитель, которого я подстрелил первым, бултыхался уже дохлым. Торговец, что продал мне яд для гарпуна, не обманул: действительно, три вздоха, вряд ли больше, и враг мёртв. Надо ещё прикупить при случае.

Стремительно взмахнув руками, я направился к рыбаку. Бедняга уже еле шевелил ногами. Подхватив его за пояс, я направился к небольшой лодке, стоявшей на якоре неподалёку; видимо, на ней он и приплыл. Перед тем, как затащить беднягу на борт, отменил преобразование тела: дышать в водной форме на суше невозможно.

Теперь займёмся спасенным. На боку и бедре три длинных и глубоких разреза. Наверное, от трезубца вожака. Поединок они устроили, что ли? Иначе я не могу объяснить, почему Изменённые этого беднягу на куски не построгали. Потом вмешался самфурин и убил одного из них. А потом и я на помощь прибыл…

Размышляя про себя, оказывал первую помощь рыбаку. Сначала направил Активатор на бедро: там наиболее глубокая рана. Розовое облачко, вырвавшееся из жезла, обволокло ногу и спустя миг пропало, оставив после себя свежие затянувшиеся рубцы. Теперь поясной кошель, трофей, доставшийся мне от чересчур самоуверенного мотылька. Оттуда я достал бинт и баночку с мазью. Густую желтоватую массу нанёс на рану на боку, а потом перемотал бинтом. Всё, жить будет, но лучше зелье бодрости влить.

Едва зеленоватая жидкость попала ему в рот, как рыбак смог приоткрыть глаза и часто задышав, уставился на меня. Я уставился на него. Ничего нового для себя не увидел: тощий гуманоид, похожий на исхудавшего человека. Две руки, две ноги, жабры, чешуйчатая зеленоватая кожа, странная форма головы и глаза чуть ли не на пол-лица. Я за циклы в игре чего только не навидался. Для меня скорее экзотикой станет увидеть кого-нибудь одного со мной вида.

– Ты как себя чувствуешь? Говорить можешь? – спросил я, когда, как мне показалось, рыбак немного оклемался. Тот продолжал оглядываться по сторонам, потом начал себя ощупывать.

– Ты кто такой? – наконец, выдавил он.

– Я игрок. По-вашему – нездешний. Прибыл на этот остров пару дней назад, поселился в хижине на краю острова. Искал светящийся жемчуг вместе с моим чересчур отзывчивым другом, – я кивком головы указал на самфурина, высунувшего свою любопытную морду из воды, наверное, чтобы удостовериться, что его помощь больше никому не нужна. – Когда на тебя напали Изменённые, оставить тебя им на расправу мой друг не смог и вмешался, а там уж и я подтянулся. Ты жив, враги мертвы, раны я подлечил. Можешь начинать благодарить меня за спасение своей жизни.

– Жрец запретил нам общаться с тобой. Что-либо брать у тебя или просить тоже запретил. Меня с дочкой могут выгнать из деревни, если узнают, что я с тобой разговаривал.

Тихая Вода? Это, кажется, местный жрец Селедры. Припоминаю. Вчера вечером после моего прибытия он заявился ко мне и пытался выгнать из деревни: что-то бормотал, бил в молитвенный барабан, а потом ещё окуривал ворота моего дома каким-то вонючим дымом. Когда мне его вопли надоели, я запустил в него пустой бутылкой из-под вина, и местный борец с Хаосом предпочёл покинуть поле боя. А тут смотри-ка, как всё строго! Изгонят из деревни!

– А чего ты в море один пошёл? – спросил я у рыбака, чтобы прервать тишину. – В этом мире даже игроки-охотники за жемчугом ныряют командами по пять-шесть игроков, из которых половина – бойцы. И это в Тёплых водах, где Изменённые и прочие твари почти не появляются. А здесь до Тёмных вод рукой подать, и Изменённые как у себя дома, смотрю, плавают…

– Есть нечего, – устало махнул рукой рыбак. – Возле Большого острова всё выловили. Чтобы что-то найти, надо идти на глубину, а у меня ещё и долг перед жрецом: пять жемчужин за лечение дочери. Если не отдам, лодку с сетью заберёт, а я у него рабом стану. А что тогда с моей дочерью случится? С голоду помрёт. Вот и решил рискнуть, на большую рыбу сходить. А тут Изменённые, поганые ублюдки!

Он раздражённо сплюнул и продолжил:

– Хорошо, что поединок решили устроить. Их главный захотел позабавиться, а как мне с ним драться? У него трезубец; видно, был когда-то Стражем моря. А у меня вон, – кивнул он на небольшой нож, вырезанный из чёрного камня. – Если бы не ты и не твоё чудище, плавал бы я уже на дне моря с вспоротым брюхом.

Ладно, надо возвращаться на берег. На сегодня поиски жемчуга, считай, закончены. А с Тихой Водой, местным жрецом, надо решать что-то. Мне тут ещё жить и контакты с местным населением портить не надо.

Посмотрев на мои неуклюжие попытки поставить парус и сплюнув, рыбак кое-как смог подняться со дна лодки и, держась за бок, помог мне. Ветер дул попутный, и захлопавший на ветру парус, натянувшись, потащил баркас назад. Самфурин плыл рядом, то обгоняя лодку, то возвращаясь назад и весело издавая трели. Он был похож на весёлого пса, а не грозного бойца, убившего пару минут назад двоих Изменённых.

Возле берега, привязав лодку у причала, я помог выбраться рыбаку. Он ещё оставался слаб: раны хоть и затянулись, но кровопотеря большая. Идти оказалось недалеко: деревушка находилась почти на берегу моря. Небогатая хижина рыбака, как и моя, располагалась почти на окраине деревни. Заборы здесь не принято ставить, так что я довёл его до порога дома. Опираясь на моё плечо, он приоткрыл дверь и приглашающе махнул рукой. Пригнув голову, я заглянул внутрь и увидел всё небогатое убранство его дома: небольшой очаг, сложенный из камней, в котором сухо потрескивал огонь, глиняные кружки, и чашки, стоящие прямо на полу, и дочку рыбака, накрытую кучей тряпья возле очага. Я даже успел удивиться: какой странный ребёнок! Нет, чтоб кинуться к отцу, встретить его на пороге, а она лежит возле очага, как столетний дед, греющий кости. Потом я увидел, как отец, бережно взяв её на руки, прижал к себе. Тоненькие ножки, как сухие сучья, бессильно висели, почти касаясь земли.