Александр и Евгения Гедеон - Бард. Бард мрака

Это воспоминание вновь заставило её тихонько заплакать, а меня – в очередной раз проклясть того садиста, что выдумал сценарий. Ноги моей больше не будет в Серых Землях, иначе всю свою игровую жизнь я буду заниматься бессмысленным вызволением таких вот крох из этого чистилища. А система будет генерировать новых и новых…

Саламандра молча сидел рядом и поглаживал малышку по волосам. Кажется, только Эйда происходящее нисколько не трогало. Дух инструмента стоял в стороне, держа коня под уздцы, и наблюдал за развитием событий со спокойствием театрального завсегдатая на сотню раз виденном представлении. Хотя, чего ещё ждать от гитары?

Прочие духи не унимались: кто-то давил на жалость, рассказывая об оставленных в Барлионе легионах сироток, кто-то обещал все богатства мира, так что я едва успевала отмахиваться от предложенных уникальных заданий. Награда везде значилась скрытой, так что даже не будь тут малышки и Короля-Саламандры, стоило трижды подумать, прежде, чем соглашаться на какое-либо предложение.

– Надеюсь, вы сумеете удачно добраться, – игнорируя навязчивые требования окружающих нас духов, сказал Саламандра. – Скажи, если я чем-то смогу вам помочь. Может, успею сделать что-то хорошее напоследок.

– Мне жаль, – неслышно, одними губами, произнесла я.

Но Саламандра понял и весело усмехнулся в ответ.

– Другого выбора я бы и не принял!

Со стороны Эйда раздался высокомерный и гнусный смешок:

– Ты совершаешь большую глупость, бард. Променять предложенные дары, могущество и знания на помощь какой-то безродной соплячке? Да и что это за помощь? Ты не вернёшь её к жизни, Лорелей. Это не в твоей власти. Она будет всего лишь отторгаемой Барлионой душой, паразитирующей на твоих силах. Какой от неё прок? Она не поможет тебе в бою, ничему не научит, даже не сумеет вознаградить по заслугам.

Разум соглашался с жестокими и рассудочными словами Эйда. Вместо того, чтобы рискнуть и выбрать одно из заманчивых предложений древних могущественных душ, я нянькаюсь с рядовым неписем, коих валом в любой заштатной деревеньке. О Саламандре хоть песню написать можно, а об этой соплюхе? Никому не интересна банальная «слёзовыжимательная» история о погибшей крестьянской девочке, под каким соусом её не подавай. Выгоды в этом нет и не будет.

Девчушка завозилась в моих объятьях, подняла на меня большие ясные глаза и посмотрела с таким безграничным доверием, что все доводы разума мгновенно превратились в бессмысленный набор пустых аргументов. Сердце упрямо твердило, что жить надо по совести, а не ради барышей. Если хочется прибыли – играть нужно на бирже, а не в сказочных виртуальных мирах.

– Поговорю с Астильбой. Она, кажется, уже близка к созданию ритуала возвращения души в тело…

– Шестая не станет тратить время и силы ради человеческого детёныша! – жёстко перебил меня Эйд. Сейчас ему как никогда подходила созданная мной внешность. – Эта девчонка – ничто. Пыль под ногами. Пустая трата сил и таланта. У тебя есть потенциал, Лорелей. Ты можешь достичь величия. Ты чувствуешь музыку, ты умеешь сплетать из неё волшебство. Ты могла бы когда-нибудь сравниться с Кипреем, если бы имела больше честолюбия. Но ты размениваешься на никчёмную дешёвку!

Дух без стеснения ткнул пальцем в сторону притихшей девчонки.

– У тебя нет сердца! – вскочив, гневно воскликнул Король-Саламандра.

– Нет, – согласился Эйд. – И никогда не было. Мастер создал меня совершенным, лишённым ваших слабостей. Я сотворён для истинного величия, а не для прозябания в компании посредственности, не способной осознать и раскрыть собственный потенциал. Знай, Лорелей, что если ты решишь идти по пути бессмысленной жалости, то по окончанию этого путешествия ты больше никогда не сумеешь извлечь из меня ни единого звука.

Я задумалась. Крепко задумалась. Отказываться от легендарного инструмента было глупо. Тем более глупо отказываться от аналога синтегитары, коей мне так не хватало в Барлионе. И ещё глупее разменять это счастье на социальный квест с НПС, который, к тому же, я вряд ли сумею выполнить.

Я бросила долгий взгляд на девчонку и тяжело вздохнула. Дурой жила, дурой, видать, и помру.

– Значит, будешь пылиться в чулане у Астильбы. Мастер Пирус, к слову, делает прекрасные инструменты. Полагаю, я подберу что-нибудь по вкусу, когда выберусь отсюда.

Весь облик Эйда выражал разочарование. И плевать. Зато Король-Саламандра глядел на меня с явным одобрением. Ну да, героические и бессмысленные поступки – его профиль. Почувствовал во мне коллегу. Как там в пословице? Дурак дурака видит издалека. Или там как-то иначе было?

Мои размышления прервало шипение, с которым меч Короля-Саламандры покинул ножны. Я проследила за направлением взгляда духа и обомлела.

Причиной столь недружелюбного и угрожающего жеста Саламандры стало явление нового действующего лица. Впрочем, насчёт лица я погорячилась. Венчающие головогрудь восемь глаз в сочетании с хелицерами не тянул даже на «харю», не то что на «лицо». В силу особенностей местного воздуха, проницаемого для взгляда лишь до определённого предела, громадный силуэт тарантула обретал чёткость постепенно. Метров десять в высоту и такой же серый, как и весь окружающий мир, но на брюхе и лапах угадывался чуть более тёмный узор. Пауков я никогда не боялась. Как-то даже довелось подержать в руках крупного птицееда. Но при виде твари размером с небольшой загородный домик у меня случился тяжёлый приступ ксенофобии, густо замешанной на арахнофобии.

– Похоже, кто-то в Барлионе всё же слышал о Тарантулах, – зло процедил сквозь зубы Саламандра.

Погибший король шагнул вперёд, загораживая ребёнка и выставил перед собой меч. Что он собирался им делать, осталось загадкой – оружие духа выглядело зубочисткой в сравнении с внушительной паучьей тушей.

Другие души, завидев тарантула, бросились врассыпную. Интересно, что дух может сделать другому духу? Из-за чего они так его боятся? Или это просто память о нелёгкой жизни под игом Повелителей? Но нашлись и те, кого не напугал вид гигантского паука. Уже знакомый мне паладин обнажил оружие и встал плечом к плечу с Королём-Саламандрой, а тощий колдун взирал на Тарантула с интересом, но без трепета, как на равного.

– Ты ещё не сгинул, Ящерица? – исходившие от паука звуки были странными, щёлкающими и стрекочущими. Но пробирал голос до костей. Девчушка испуганно пискнула и спряталась под полой моего плаща. – Кто-то ещё помнит о твоём бессмысленном бунте и закономерном поражении?

– Всё не напрасно, если ты здесь, а не в Барлионе, – с вызовом ответил ему дух мятежного короля.

Распознать хоть какие-то эмоции на жуткой морде Тарантула не представлялось возможным, но вот в его интонации сквозило презрение: