Роман Буревой - Тайна Нереиды

Бок жгло все сильнее. Мнилось – внутри копошится живая тварь, вгрызаясь все глубже. Вер ощупал бок. В который раз! Желвак под кожей еще больше набух и затвердел. Именно к этому месту Юний Вер прижимал свинцовый ларец с кусками черной руды. Теперь-то он знал, что в ларце хранился оксид урана. А может, он знал это уже тогда? Но к чему все знания, если теперь он мог думать только о проклятой опухоли! Подобно капризной красотке, она требовала постоянного внимания. Стоило прилепиться мыслью к чему-то другому, опухоль тут же напоминала о себе. Он обращался к опухоли, как к живому существу. Проклятия… Мольбы… Не помогало!

Час назад… (или два? или три?) он выгреб из морозильника весь лед и обложил опухоль ледышками. Теперь лед таял, капли стекали на несвежие простыни. Есть не хотелось – только пить. И жевать лед. И еще – было нестерпимое желание резануть ножом по горящему огнем боку. Вер то дрожал в ознобе, то обливался потом, он почти умирал, но знал, что это не смерть. Это что-то другое, похожее на смерть. Гораздо страшнее.

Он закрыл глаза, будто собирался уснуть. Несбыточная мечта! Он не в силах уснуть точно так же, как и умереть.

Хорошо бы сейчас отправиться в термы, попотеть в лаконике, потом поплавать в прохладном бассейне и… Но в общественных банях бальнеатор тут же поинтересуется его распухшим багровым боком. Приходилось довольствоваться маленькой ванной, где он сидел, скрючившись, и не мог даже вытянуть ноги. А в воду с потолка хлопьями осыпалась побелка. Эта убогая ванна бесила его больше всего. Может, позвонить Элию и попросить о помощи? Нет, нельзя! Вер и сам не знает, почему. Знает одно: о происходящем никому нельзя рассказывать. Это испытание на одного. Потому что никто, кроме Вера, не выдержит. Даже Элий.

Но и Вер не выдержал.

Шатаясь, как пьяный, добрался до ванной, ополоснул лицо под краном, надел чистое и вызвал таксомотор. Водитель не стал спрашивать, куда везти – вмиг домчал до Эсквилинской больницы к вестибулу ракового корпуса.

В просторном атрии, отделанным зеленоватым мрамором, дожидалось несколько человек. На крайней скамье сидела девушка лет двадцати, устало прислонившись головой к барельефу. От ресниц на белую щеку падала сиреневая тень. Тонко очерченный девичий профиль померещился Веру медальоном на дорогом саркофаге. Вер смотрел на девушку и не мог отвести глаз. А опухоль в боку бешено пульсировала, будто просила: «Уйдем отсюда немедленно, уйдем, уйдем, уйдем…» Но Вер не подчинился. Раб язвы взбунтовался. Вер опустился на скамью рядом с девушкой и принялся ждать. Он вглядывался в лица ожидающих, ему хотелось коснуться каждого и утешить. Он был уверен, что сможет утешить без слов. Вер дотронулся до плеча девушки. Она повернула голову, отрешенно посмотрела на гладиатора.

– Мы вместе и рядом… мы почти преодолели… – воспаленные губы Вера шептали невнятно, но девушка поняла и кивнула в ответ. – Мы только не знаем, каков должен быть следующий шаг. В этом причина… Мы срываемся в пропасть, а могли бы лететь. Но мы взлетим. Придет час…

Дверь в приемную медика отворилась, и девушка встала. Льющийся из-за двери голубоватый свет показался Веру светом подземного Аида. Когда девушка через полчаса вновь появилась на пороге, приговор был написан на ее лице. Вер шагнул навстречу. Девушку качнуло, будто порывом ветра, и гладиатор едва успел ее подхватить.

– Мы взлетим… Я верю… – прошептала она.

Накинула паллу на голову и заспешила к выходу. Ледяная аура синей петлей захлестнула ее плечи и голову. Вер проводил ее взглядом до самого выхода. Потом вошел в приемную медика. Что-то сказал – сам не понял что. Поспешно сдернул тунику. Медик с изумлением смотрел на распухший бок. Привыкший ко многому, такое он видел впервые. Пока медик намазывал жирной мазью кожу, пока водил щупом ультразвукового сканера, Вер кусал губы, превозмогая боль.

– Несомненно, опухоль, и, скорее всего, раковая. Сделаем биопсию, красавчик?

Вер покорно кивнул. Сами собой из глаз потекли слезы.

Ответа Вер дожидался в атрии. Люди проходили мимо. Он ощущал родство. Но не со всеми. Вот с этим и тем. А прочие чужие. Потому что здоровы. А избранные больны. Избранные кем? Куда?…

Медик вновь пригласил его в свою приемную.

– Рак, – прозвучал приговор. Вер ожидал этих слов. – Что ж так запустил болезнь, красавчик? Поражены почти все жизненно важные органы. Тебе осталось несколько дней. Я выпишу морфий. – Медик достал из стола бланк с золотым орлом. – Подпишешь согласие на эвтаназию? Процедура совершенно безболезненная и будет произведена в удобное для тебя время. – Гладиатор отрицательно покачал головой. – Последние дни могут быть очень мучительны. Ты сам можешь выбрать удобное место, устроить прощальный пир, пригласить друзей. На девять человек помещение и стандартное меню бесплатно. У нас есть свой пиршественный зал. Родственники попрощаются и уйдут. – Вновь отрицательный жест. – Ты – мужественный человек, преклоняюсь. Но опухоль буквально пожирает тебя. Морфий скоро перестанет действовать. Зачем длить пытку?

Вер улыбнулся распухшими губами:

– Я не умру.

– Это твой выбор… – Медик сунул листок обратно в стол. – Есть, кому за тобой ухаживать? Если нет, я дам направление в хоспис Гигеи [5] Гигея – богиня, дочь Эскулапа. .

При этих словах опухоль вновь начала отчаянно пульсировать.

– Не надо… – чрез силу выдохнул Вер и попятился к двери.

Не стоило сюда приходить, он знал это с самого начала.

Какой-то добряк подвез бывшего гладиатора до самых дверей его дома. Но вряд ли этот римлянин узнал в человеке с серым лицом и запекшимися губами прежнего кумира Колизея.

– Дальше я сам! – объявил Юний Вер и оттолкнул протянутую для помощи руку.

Он дошел до двери и даже умудрился войти в атрий. Здесь и упал, потеряв сознание. Но тут же очнулся: пряный запах коснулся ноздрей и даровал силы. Больной поднялся. Шатаясь, добрел до спальни. На столике подле кровати стояла золотая чаша, инкрустированная крупным жемчугом. Вер никогда прежде этой чаши не видел.

«Яд?» – подумал он равнодушно, взял чашу и сделал глоток. Напиток был по медвяному сладок. И как мед – прозрачен, золотист и тягуч. Да и напиток ли это?

Освещающая стынь воды и обжигающий огнь, насыщающая сила земли и эфемерность воздуха – все вместилось в один-единственный глоток. Вер поставил чашу на столик. Обессиленная рука упала плетью. И бывший гладиатор провалился в глубокий сон, наполненный фантастическими образами. Божественный сон.

Сон кончился так же внезапно, как и начался. Больной распахнул глаза. Какой-то парень, запрокинув голову, жадно сцеживал себе в рот последнюю каплю удивительного напитка.