Михаил Рощин - Продаётся мир. Недорого!

– Это ведь случилось почти год назад, за месяц, как меня перевели в это отделение?

Гарт кивнул.

– Я помню, читала твои отчеты тогда.

Почему-то они сразу начали общаться на «ты», словно не было этой значительной разности в возрасте. Для Гарта это была треть жизни, а для Лины – и вся половина.

Она сделала еще глоток воды, затянувшаяся пауза не казалась напряженной.

– Ты ведь тогда руководил захватом и планировал операцию, так?

Он коротко кивнул, не говоря ни слова.

– А потом тебя сделали крайним, потому что не удалось задержать ни одного подозреваемого, да еще и столько жертв было. Тогда и тебя обвинили, и медиков, которые не спасли людей. Сколько народу тогда погибло?

Гарт склонил голову, но даже не пытался вспоминать. Он точно знал число: «Сто восемнадцать человек».

Казалось, что он до сих пор корит себя за плохо проделанную работу, и всё старается забыть, да не выходит.

– Но ведь ты не виноват, что так получилось. На это есть инструкции, и ты им следовал, разве нет?

– Инструкции? – С горечью повторил Гарт. – Они нужны только бюрократам, которым нужно всё стандартизировать, загнать в рамки. А в нашей работе следовать инструкциям – значит стать болванчиком, который не способен думать. Сделал как написано – молодец, только толку никакого. А чуть в сторону – и виноват, если ничего не получилось. Это очень выгодно тем, кто стоит в тени, понимаешь?

Лина не перебивала, она уже работала некоторое время в этой среде и понимала, что Гарт говорит правду. Это вертелось на языке у многих, но никто не позволял себе произнести такие вещи вслух.

– Когда находят виновных, то все остальные проблему уходят на второй план. И проблема «синих» испарилась, переключившись на плохую работу полиции и медиков. Скандал был громкий, а потом всё затихло. И меня тогда отстранили от любых операций.

– Я тоже помню те события. Разговоров было больше, чем нужно, а нам с тобой не давали никаких серьезных дел. В основном только задерживали уличных барыг, и доставляли в отделение, больше ничего делать не могли. Я поначалу думала, что это из-за меня, что только начинающая была, и мало опыта, и что тебе велели меня натаскивать на простых делах. А оказывается, дело в другом было.

Гарт кивнул.

– Мне недвусмысленно дали понять, что если я полезу куда не следует, последствия будут тяжелыми.

– Ты раньше об этом не говорил.

Она замолчала на секунду, а потом продолжила.

– Я не знаю, как поступила бы. Ты не думал об уходе?

Здоровяк покачал головой.

– Уйти – значило бы сдаться. А я не собираюсь этого сделать, и всё равно буду пытаться прекратить то, что происходит. Моё положение даёт хотя бы какие-то преимущества.

Лина окончательно опустошила бутылку и спрятала её в рюкзак.

– Пресечь трафик почти наверняка не получится, только трата нервов. Особенно тогда, когда не дают свободного хода делу. Это настолько важно, что ты готов продолжать?

Гарт поморщился, тема поднималась не очень приятная.

– Это давние дела, я тебе не рассказывал. Да и сейчас начинать не хочется.

Лина согласно кивнула головой, она не собиралась бередить его старые раны, и знала о давних событиях. Не от самого Гарта, а от окружающих. И лезть в душу к напарнику она не собиралась, она слишком уважала его мнение.

– Так что мы имеем на данный момент? – Она сменила тему на текущие заботы.

Гарт тоже переключился с тяжких мыслей, или хотя бы сделал вид. Лина не раз убеждалась, что он хорошо умеет владеть собой.

– Помнишь, я вчера говорил, что появились новые данные, по «красным». Взяли одного стукача, и он откупился сведениями. Есть вероятность, что может повториться инцидент прошлого года. Не очень большая, повторять такое слишком рискованно. Но чем черт не шутит, всякое может случиться. Возможно, что для привлечения подопытных, – на этих словах Лину передёрнуло и Гарт это сразу же заметил: – будут опять использовать дилерскую сеть. Но другого способа у нас нет, придется проверять все возможные каналы. Или копать прошлые дела, надеясь найти детали, которые тогда упустили. В архиве придется посидеть.

Лина согласно кивнула.

– Но всё же, как думаешь, возможен еще раз такой же эксперимент?

Гарт покачал головой. «Не уверен».

– Я понимаю, что молния дважды в одно место не бьет. Но если такая мысль пришла мне в голову, то она запросто может появиться у кого-то еще.

Здоровяк опять отрицательно помотал головой, но уже не так уверенно.

– Ну вот смотри. Представь, что они учли ошибки прошлого раза, и постараются проявить больше бдительности. Но ведь им же нужно много народу, чтобы провести такой опыт. А похищать людей будет слишком заметно. Вряд ли о месте и времени будут говорить открыто, но ведь утечки всегда могут быть. Разве нет?

– Хорошо, уговорила, – Гарт не мог противостоять такому напору энтузиазма, – Но нам придется разделиться. Давай ты займешься архивом, а то у меня от пыли уже глотку спёрло. Да и курить там нельзя.

Лина улыбнулась, она знала, что здоровяку эти правила всегда были не важны.

– Ладно. А ты тогда походишь по улицам, местный сброд тебя давно знает и будет намного разговорчивее, чем со мной. Всё равно большего мы пока сделать не сможет.

Гарт утвердительно кивнул головой, когда девушка закончила начатую им мысль.

Стас брёл через город, тяжело переступая ногами. Очень сказывалась усталость, накопившаяся за последние несколько суток недосыпания. И вроде бы скоро уже должно было всё закончиться, и он несколько раз останавливался, пытаясь всё бросить и вернуться домой. Но улучшения могло не быть к завтрашнему утру, он убеждался в этом последние несколько ночей. И именно эти воспоминания толкали его вперёд, заставляя делать шаг за шагом.

Как и у любого наркомана, при отказе от зелья у него возникала серьезная абстиненция, а проще говоря, ломки. Стас знал, что продолжаться они будут еще долго, детоксикация длится всегда долго, но в отличие от тех же героиновых «отходняков» его страдания будут тяжелее не физически, а умственно. И с каждой ночью он убеждался, что они еще не достигли своего пика.

Он уже был почти на грани, и внутри себя готов был согласиться на зависимость от любого другого наркотика, лишь бы не испытывать тех кошмаров, которые продолжали посещать его каждую ночь, и которые с каждым разом становились всё страшнее. А на утро он чувствовал себя гораздо хуже, чем накануне вечером.

Стойкой отсутствие нормального сна приводило к отупению, желания принимали примитивный характер, а навалившаяся депрессия делала невозможным даже поиск каких-то других вариантов. Мысли о «синих» занимали всё свободное место в голове, выталкивая другие желания и потребности.