Андрей Малютин - Нечто иное

«Что ты здесь делаешь, оборванец?» – жестко спрашивает полицейский.

«Прошу подаяние. Я хочу есть. Моей семье нужна еда. Среди «подписавшихся за одного» еще есть добрые люди». – Человек вытирает рукавом струйку крови, катящуюся из уголка рта, и косится в сторону очереди.

«Почему не принимаешь “улитку“?» – жестко спрашивает полицейский.

«По идейным убеждениям», – отвечает человек.

Полицейский отдает документ и замахивается дубинкой, но рука его останавливается.

«Моя бы воля, я бы всех вас крыс-изгоев выловил и по ресторанам отправил! Еще раз высунешься днем – ты труп. Твое время – ночь. Хотя я бы давно закрыл эти бесплатные ночные забегаловки для вас… Корми еще отщепенцев! В общем, так. Ты нарушил общественный порядок, появившись в таком виде на улице города. Твои данные в картотеке теперь в первых местах на уничтожение без объявления причин. Понял, ходячий ресторанный деликатес?»

«Да». – Человек побрел, сгорбившись, к наполовину открытому канализационному люку и быстро скрылся в нем, задвинув за собой тяжелую крышку.

Костя посмотрел на старика.

– Это что, фильм ужасов?

– Ха, фильм! Это то, что грядет.

– Этого не может быть!

– Это уже началось в твоем мире, и началось давно, Костя! Только в плотном мире не придают этому значения. Прикрываются словами: свобода веры, свобода слова, свобода мысли, свобода секса, толерантность и так далее. Люди в плотном мире уже сейчас забыли простое слово – нельзя.

– Да, – Костя кивнул головой, – иногда такое по телевизору покажут, что смотреть противно и страшно, а хочется почему-то досмотреть до конца. Да и… – Костя махнул рукой. – А кто такие изгои?

– Так, отбросы извращенного общества, – как это общество будет считать. Ты взгляни еще раз, чуть дальше по времени.

Костя прильнул к окуляру.

Ночь. Яркие всполохи рекламы на стенах домов и рекламных щитах, освещающие голубыми, зелеными и красными бликами многоярусные улицы города. Нависающие над дорогами нижнего уровня мосты, перекидывающиеся от дома к дому и упирающиеся в арки порталов, подвесные магистрали дорог и монорельсов, беспорядочно обвивающие высотные дома, словно длинные щупальца осьминогов. Чуть выше – канаты фуникулеров с многоместными вагончиками, отчаливающими от площадок-порталов верхних этажей высоток, словно паутина, покрывающие всё пространство между домами. Монотонный голос вещающего над улицами диктора, неизвестно откуда исходящий: «Свободные граждане свободного города Вида, напоминаем вам, что ровно в полночь начинается комендантский час. Электричество будет частично отключено. Во избежание несчастных случаев просьба не выходить на улицы нижнего уровня без надобности». Единичные фигурки идущих по улицам нижнего уровня людей начинают ускорять шаг, исчезая в лазерных порталах жилых домов, ресторанов, баров и борделей. На верхних уровнях напротив – оживленно. С каждой минутой народ все прибывает, рассчитывая расслабиться и отдохнуть по-полной, проведя надвигающуюся ночь в увеселительных заведениях для самодостаточных людей. Вдруг освещение и реклама нижнего уровня гаснет, и кажется, что дома выходят прямо из преисподней. Вслед за этим гаснет свет в окнах домов и реклама верхних уровней, остается лишь свет редких уличных фонарей. Через секунды, в хаотичном порядке, окна домов начинают освещаться изнутри тусклым светом зажженных свечей и переносных электроламп. Верхние уровни города погружаются в полумрак. На мостах видно большое скопление людей. Они включили фонарики и светят ими вниз, пытаясь найти что-то на пустых улицах нижнего уровня, погруженных во тьму. Сотни и сотни белых лучей, перекрещиваясь, сливаясь и снова расходясь, скользят по дорогам, витринам и стенам домов большими бледными кругами.

Костя оторвался от окуляра, протер глаз и снова примкнул к телескопу.

Мужчина и женщина сидят на широком диване. Мужчина курит, женщина жуёт какие-то шарики из цветного пакета. На столике перед диваном стоят несколько зажженных свечей. Мужчина берет пульт. «Зачем? – спрашивает женщина. – Придется платить за электричество по утроенному тарифу». – «Да ладно тебе. Сегодня будет шоу!» – возражает мужчина. Он нажимает кнопку. За их спинами, над головами яркая вспышка, луч света пронизывает помещение и через секунду исчезает. Прямо перед ними во всю стену развернут экран объемного галопроектора. Мужчина в тюрбане, наряде буддистского священника с большим золотым распятием на груди, медленно перебирает четки. Кажется, что он находится прямо здесь в помещении и его можно потрогать рукой. Он возносит руки к небу. «Славься! – произносит он. – Дамы и господа! Я магистр всемирной церкви от имени Всевышнего и его наместника на земле – президента всемирного правительства, возвещаю вам о благословении свыше обряда самопожертвования во имя жизни вечной. Присоединившийся к всемирной церкви и уверовавший может приблизить себя к Всевышнему через благословенный обряд. Как когда-то Сын Божий принес себя в жертву за всех живущих на земле, так и ты можешь сделать это, уйдя из жизни и даруя остальным лишние: кусок хлеба, кувшин вина и крышу над головой. Уподобившись ему, да пребудешь ты с ним. В скорбный час выпавших на нас испытаний: недостатка пищи и жилья, постоянной угрозы варваров севера и изгоев нашего мира, надвигающихся льдов, церковь благословляет обряд сей. Присоединяйтесь к всемирной церкви. Подарите себе жизнь вечную в Раю ценой своей смерти. Да пребудет с вами Всевышний!»

Картина меняется.

Длинная дорога, вдоль которой стоит множество крестов. На них люди. Руки и ноги привязаны, а у кого и прибиты к перекладинам. Кто живой, кто полуживой, а кто – давно уже не живой.

«Бред какой-то! – говорит мужчина, переключая кнопку на пульте. – Давай смотреть “охоту на изгоя“».

«Почему же бред? – противится женщина. – Чем больше будет народа, тем меньше будет еды. Понимаешь…»

«Да брось ты, Эрая! Чтобы я за какого-то дебила, что не может себя прокормить, на крест полез! Ха! Вот пусть он сам и лезет, все толку будет больше. Уверен, что на крестах этих болтались, как раз такие – недоделанные. Фанатики. Но придумано умно. Нет работы, жрать нечего, мозгов не хватает, чтобы это было – лезь на крест, попадешь в Рай, где все это есть.

«Ты никогда не верил в бога, Малдрон!»

«Я верю в президента. Он знает, что делает. Смотри, началось!»

В свете лучей сотен фонариков сверху и брошенных вниз петард четко видны контуры зияющих чернотой открытых канализационных колодцев. Из некоторых поднимаются и, пригибаясь к земле, разбегаются в стороны люди в рваной одежде, небритые, грязные. Стоящие сверху с диким гиканьем бросают в них тухлые яйца, испорченное мясо и плесневелый хлеб, мусор, а кто и камни. Голос в помещении вещает: «Вот они – подземные призраки нашего города, это быдло и падшие, вонючие крысы, грязные изгои, не желающие жить по законам нашего города и мира. Они, не принявшие дара высоких технологий, печати цивилизованного человека, позволяющей быть свободным и жить в достатке. Вот они, рыщут по улицам, собирая подачки. Но мы милосердны. Мы будем кормить их, но и они должны кормить нас своей плотью. Где же охотники? Где они?» Внезапно включаются прожекторы, выхватывая из темноты подбирающих съестное оборванцев. Те шарахаются в стороны, пытаясь увернуться от лучей. Но тщетно. Вот луч словно прикрепился к одному из них. Тот заметался и рванул в сторону колодца. Но на его пути, словно из ниоткуда, появляются несколько одетых в камуфляж «ночной хамелеон» охотников. Каждый держит в руке бейсбольную биту. Человек останавливается и медленно опускается на колени. Из его рук вываливаются куски подобранного прелого хлеба. Он смиренно наклоняет голову и ждет. Трое подходят к нему и начинают избивать. Человек падает, инстинктивно пытаясь защититься руками и поджимая колени к животу. Двое охотников рывком поднимают его на ноги, третий резким движением перерезает ему горло. Кровь фонтаном разбрызгивается в стороны… Народ на верхних уровнях ликует.