Олег Северюхин - В лабиринтах темного мира. Похождения полковника Северцева. Том 1

Даже люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией, но мужской внешностью, не могут изжить у себя этого кобелиного свойства, какие бы таблетки они не пили и у каких психоаналитиков они не просиживали диваны. Даже женская одежда не убивает напрочь мужские гены.

Через Полину я могу выходить на любого представителя персонала гостиницы и выяснять то, что мне нужно.

По ее словам, некоторые горничные рассказывают, что иногда днем, но чаще ночью в глухих стенах как бы появляются проемы, закрытые то грубой материей, то дорогими занавесями.

Если заглянуть за занавеску, то можно увидеть либо незнакомое жилище или незнакомую местность и людей, которые там ходят. Никто из них не отважился переступить порог за занавесью.

– А как мужчины? – поинтересовался я.

– Один сантехник попробовал, – сказала Полина, – был там пару минут, но ему пришлось вызывать специализированную скорую помощь, потому что он начал говорить, что выпивал с генеральным секретарем компартии СССР Брежневым. Его, конечно, подняли на смех, а он в драку. Вот и сидит там, где положено.

– А вдруг он говорил правду? – спросил я.

– Андре, – укоризненно сказала Полина.

Я не стал развивать эту тему. Это всё равно, если верующему говорить, что Бога нет. Но в психоневрологический диспансер или лечебницу, в народе – дурку – придётся наведаться.

Проблем с пропуском не было. Был даже приватный звонок главврачу с просьбой обеспечить режим наибольшего благоприятствования.

– Ваша фамилия не Чехов? – ласково осведомился врач средних лет с чеховской бородкой и с таким редким нынче пенсне на носу. – Напишете о нас бред какого-нибудь сумасшедшего, а нам потом отдуваться и доказывать, что психи не мы.

– Не волнуйтесь доктор, – улыбнулся я, – о нормальных людях я ничего не буду писать. Меня интересует бред сумасшедших и этот же бред интересует подавляющее большинство наших граждан. Чем бредовее информация или просто информационный посыл, тем больше людей, которые во всё это верят и даже хотят подражать тому, кто это изрекает.

– Интересно вы излагаете основные постулаты науки о психике, – улыбнулся главврач. – А вы знаете, что все люди шизофреники, только одни со знаком плюс, а другие – со знаком минус? И частенько бывает, что минусовые шизофреники более здоровы, чем плюсовые?

– Как это? – не понял я.

– Основными признаками шизофрении являются бредовые идеи и галлюцинации, – сказал человек в пенсне, – так вот частенько идеи и видения наших пациентов являются более здравыми, чем идеи и видения тех, кому доверены самые важные посты в нашем государстве. А врачи – они марионетки в руках плюсовых шизофреников. Прикажут и плюсовика делаем минусовиком, а не то нас выведут в минус. Разве может нормальный человек ослушаться того, кого народ облёк властью? Весь народ не может быть шизофреником! Так вот, батенька, всенародная шизофрения и есть самая опасная. Народ-шизофреник. Об этом даже думать опасно, а ведь более семидесяти лет большинство были ими. Или возьмите резонёрство. Люди много говорят, но ничего не делают.

– Стоп, доктор, – я сделал останавливающий жест рукой. – Мы с вами потихоньку от общих тем скатились к политике. У нас резонёров хоть пруд пруди. Любой человек, избирающийся на избираемую должность, по сути есть настоящий резонёр. И исключений в этом нет. Другие ежедневно резонируют с экрана, а воз поныне там и становится ещё хуже. Мне кажется, что нормальный человек ко всем высказываниям должен относиться критически с точки зрения полезности их для общества.

– К этому я вас и подводил, чтобы вы не верили никому – ни больным, ни здоровым, ни докторам, ни чиновникам, ни политикам. У них, у каждого, в потаенном местечке мозга нарисованы либо плюс, либо минус. И ещё одно. Во время разговора будьте внимательны и делайте вид, что верите всему, что вам говорят. Если захочется смеяться, то подождите того момента, когда больной засмеется сам. С кого начнёте? С маньяка – постояльца гостиницы, убившего с особой жестокостью двух других постояльцев или со слесаря-сантехника, который водку пил с Брежневым?

– Давайте Брежнева, – сказал я, – из двух зол выбирают меньшее.

Нашу поговорку – от сумы и от тюрьмы не зарекайся нужно дополнить еще одним местом – и от дурдома тоже.

Сколько весёлых анекдотов про сумасшедших, от которых люди смеются взахлёб, но, интересно, как они будут смеяться, когда встретятся с сумасшедшим наяву? Он непредсказуем, как обезьяна с гранатой без чеки и любое действие может спровоцировать агрессию или, наоборот, агрессия сменится умиротворением. Кто его знает? Хорошо смеётся тот, кто смеется крайним.

Мой товарищ рассказывал, как он в лейтенантские годы отвозил в лечебницу свихнувшегося солдатика. Дело было зимой. Сдал он солдата в приёмное отделении и идёт в своей парадной шинели, а около лечебницы мужики в телогрейках снег лопатами очищают. Увидели его, остановились, а один здоровый верзила закричал:

– Ребята, к нам Юрий Гагарин приехал, давайте качать его, – и все толпой пошли к нему.

Приятель мой чуть ли не по пояс в снегу добежал до дверей, а они закрыты, он в них колотит, а те всё приближаются.

Вдруг дверь открылась, выглянула пожилая медсестра и говорит:

– Чо, касатик, испужался? Ты не боись, это шефы с соседнего завода снег у нас убирают.

Первым в отведенную для меня комнату пришел сантехник Никифоров. Ничего в его внешнем виде и в поведении не было странного. Человек как человек. Пришел, сел и молчит. И что здесь ненормального? Вы бы стали приставать с вопросами к тому, кто вас вызвал? Недолго бы приставали.

– Здравствуй, Никифоров, – говорю я ему, – я из органов. Решили досконально разобраться с твоим рассказом. Расскажи мне ещё раз и со всеми подробностями, я все запишу, а потом будем решать, что и как. Понял?

– Понял, – говорит слесарь, – я им говорил, что найдутся умные люди, которые меня выслушают. Знаете, как трудно среди дураков жить? Но я приспособился. Чуть что и по сопатке им. Я к ним не лезу, и они ко мне не лезут. Не буяню и никому ничего не доказываю. Себе хуже. Чем больше доказываешь, тем больше шансов, что тебя в смирительную рубашку закатают и уколов в разные места наширяют, а от них потом корёжит. Говорят, что так же гестаповцы подпольщиков кололи всякими аминазинами, их корёжит, а они антидот предлагают за данные, значит. И весь персонал у нас сплошь шарфюреры и шуцманы.

– Никифоров, ты не отвлекайся, – остановил я его, – давай, говори по делу, у меня время казённое, я тут с тобой ночи ночевать не буду.

– Понял, шеф, – сказал слесарь и начал свой рассказ. – Шла обычная смена. Был вызов – из крана каплет. Дел на две минуты, а тут партия в домино неоконченная. Ребята меня ждут. Мотнулся я в номер и обратно. Иду по коридору и вижу – на стене кусок парусины висит и немного колышется. Представь себе, на шикарно отделанной стене с бронзовыми горизонтальными светильниками на стенах и парусина. Горничные ходят, пылинки сдувают, а тут кусок грязного брезента. Даже я внутренне возмутился. Подошел я к этому пологу и хотел дернуть. Только оттянул его от стены и вижу, что под ним проход куда-то. Люди у нас все любопытные и я тоже такой. Глянул туда, а там лес и прямо около лица ветка еловая качается. Как у Буратины. На стене картина висит, а под картиной дверь в светлое будущее.