Константин Калбазов - Росич. Мы наш, мы новый…

– Вы сомневаетесь в нашей победе?

– У России очень большой потенциал, и одной только силой оружия Японии с ней не справиться. У нас лишь один шанс – быстрая победа, но, похоже, война затянется. Нашей армии не удалось отбросить противника к крепости, а это потерянное время и война на два фронта: все же Порт-Артур способен выставить около пятидесяти тысяч штыков, при этом они будут обороняться на подготовленных позициях, и нашей армии потребуется как минимум тройной перевес.

– И какой же выход вы видите из этой, как вы говорите, безвыходной ситуации?

– Я не говорил, что ситуация безвыходная. Я говорил, что одной только силой с русскими нам не справиться. Вот если в России начнутся революционные волнения, тогда у нас появляется шанс. Об этом я неоднократно заявлял, но меня не хотели слышать.

– И потому заслали на Квантун? – Ответом адмиралу было молчание. – Что ж, не стану вас задерживать. Помочь с возвратом на полуостров?

– Был бы признателен, если вы отправите меня и того поляка на каком-нибудь корабле в Японию. Меня отчего-то вызвали в Генеральный штаб.

– А для чего вам понадобился этот поляк?

– Это признак плохого тона – бросать того, кто сослужил тебе службу.

– По-моему, предавший свою родину не заслуживает ничего иного, как презрения, к тому же предавший раз, предаст второй.

– И вы абсолютно правы, ваше превосходительство, но дело в том, что я не хочу уподобляться таким личностям, а откажи я ему в помощи, я предал бы. Не имеет значения кого – мразь или достойного человека, – предательство есть предательство. Так как насчет отправки в Японию?

– Нет ничего проще. Сегодня как раз отправляется посыльное судно. До Токио не обещаю, но в Сасебо вы попадете.

– Благодарю.

– Эй, малец, сбегай к Семену, принеси табачку, – удобно устроившись на завалинке, вальяжно бросил матрос.

А что, раз уж Господь сподобил и прислал целую прорву юнг, отчего не погонять мальчишек? Конечно, они вроде как и не мальчишки уже, еще года три – и вполне призывного возраста будут, ну да он-то, чай, уже пять годков на флоте. Вот выйдет замирение – и прямая дорога домой, так как тута день за пять идет, им уже зачитали указ царя. Хотя про него и говорят, что он кровопийца, встречались матросу такие умники, но слово свое держит крепко.

Плюгавого вида парнишка в нерешительности замер, словно решая, выполнить распоряжение старшего товарища или отбрить его. Все они были юнгами – а как их еще записать, до призывного возраста, чай, еще не доросли, вот и появилось в Порт-Артуре их избыточное количество, а к нему как-никак матрос обращается, да еще и послуживший.

По прибытии ребята смотрели на моряков отряда, в который теперь входили и они, с восторгом. Тем более что в первый же вечер им показали синему о том, как происходил бой миноносников с японцами. А здесь все с миноносцев – что с того, что их не было в том бою, случались ведь и другие стычки. Эвон рассказывали, как командир их отряда на «Страшном» в одиночку на четверых японцев попер, – досталось ему славно, но и япошки умылись. Это не безответные рыбацкие шхуны топить. Поэтому просьбы старших товарищей ребята старались выполнить как можно быстрее и с нескрываемым удовольствием, воспринимая их чуть не как награду. Как же, старший товарищ к нему с просьбой обратился. Да он… Да мигом… Вот глазом не успеете…

Совсем скоро ребята стали замечать, что поручения становились все пустяшнее и пустяшнее, словно их держали не за младших товарищей, а за мальчишек из подворотни, которых можно вот так вот походя отослать за табачком, так как самому пройти пару десятков шагов вроде как и лень, и зазорно. А ведь прошло только два дня. Поэтому парни сговорились: если не по делу, то игнорировать такие просьбы. Чай, не баре.

– Дядь Антон, дак вон он, дядька Семен, сами-то чего не сходите? – наконец пожав плечами, ответил парнишка. Договориться договорились, но моряк-то и возрастом постарше, так что уважение он решил соблюсти.

– Я че, салага, спросил тебя, где Семен, или велел принести табаку? – построжавшим голосом и недовольно нахмурив брови, бросил матрос по имени Антон.

Малкин, акустик с «Росича», растерялся от того тона, которым заговорил старший. Оно понятно, сирота приютская, но почтение к старшим им внушалось строго-настрого, и не только в прежнем приюте, но и в Магадане. Чего это он так разозлился, вроде и не грубил ему, просьба пустяшная, а он эвон как взъярился?

– Осади, дядь Антон, – раздался голос со стороны, и, обернувшись на него, матрос увидел такого же юнгу, разве в плечах покрепче, но тоже малец. – Чего он, Васька?

– Дак табачку попросил принесть, – почувствовал небывалое облегчение Малкин при появлении друга.

– Попросил или велел? – нахмурился Вахрушев. Ох уж эти миноносники, ну чистые старшаки в приюте.

– Считай, что и велел.

– Сам сходит.

Матрос ошалело наблюдал за этим диалогом – он никак не ожидал такой наглости. Вот как появились эти юнги, так их все и гоняли и в хвост и в гриву, никому они и слова поперек не сказали, а тут поди ж ты, раздухарились. Ну, братушки, не обессудьте. Антон поднялся и, напыжившись, сделал первый шаг к парнишке, что поздоровее.

– Дядь Антон, осади, не то оба под арест пойдем, а ты еще и битым. Оно тебе надо? – все же постарался решить дело миром Сашка, вот только слова он для этого нашел не те. Ну никак это не могло остановить Антона, а вот подзадорить лишок – это пожалте, это сколько угодно.

Что произошло дальше, Антон так и не понял. Парнишка был не маленьким, да только и он жизнью битый. Вот не ожидал он, что его как кутенка ткнут носом в песок, едва он ухватит парнишку за отворот. Все же ребяток учили в приюте не только морской науке – постоять за себя тоже нужно уметь, а прошедший сквозь приютские реалии Вахрушев очень серьезно относился к этим занятиям: больно ему не понравилось ходить битым. Рассвирепевший матрос тут же оказался на ногах и ринулся на парня – теперь уже он не собирался просто преподать назидательный урок, теперь он хотел растоптать наглого мальчишку. Вот только что-то не заладилось сегодня. Сокрушительный удар прошел отчего-то мимо, не встретив лица противника там, где ему положено было быть, а его бок взорвался болью, высекающей слезы.

– Дядь Антон, осади, – уже угрожающе произнес Сашка, находясь в боевой стойке перед переломившимся пополам, роняющим тягучую слюну и стонущим матросом. Получить в печень – то еще удовольствие, а рука у Сашки тяжелая.

– Отставить!

Услышав этот голос, Сашка вздрогнул и тут же вытянулся по стойке «смирно». Ох, что сейчас будет. Это ж надо, дядька Федор. Ну все, теперь достанется так, что приходи кума любоваться.

– Вахрушев, что тут произошло?