Егор Майндер - Точка Скольжения. Архипелаг. Часть первая

– А Лёхе подруга не полагается, – заявил тогда Вовка, разливая вино из литровой упаковки девушкам, – У Лёхи свадьба скоро. У него девушка дома ждёт. Вот. И ей наша компания не нравится. Раньше нравилась, а как с Лёхой стала встречаться – так всё.

– Ещё немного, и мы его потеряем, – усмехнулся Андрей, – Хьюстон, у нас проблемы…

Находясь среди трёх друзей, я начал понимать – лидером в компании был Андрей. Но её душой был Лёха. А Вовка… Вовка был совестью.

Анастасия, Елизавета, Мария… Или Марина? Или Марианна? Сейчас уже не помнили точно, звали Марьей – и ладно. Настю – светловолосую, голубоглазую, совсем как Ника, несмотря на то, что была старше, года на три, заинтересовали Дементьевым, как могли.

– Настасья, это – Серёга, и ему срочно нужна помощь красивой девушки, – пояснил тогда Лёха, – Тут очень важный и серьёзный случай.

– Какой? – игриво, с искорками в глазах, спросила Настя.

Лёха доверительно наклонился к ней.

– Ему. Разбили. Сердце. Только тсссс! Больной не должен знать, ему вредно волноваться.

Настя правила игры приняла.

– Несчастный случай, доктор?

– Я бы сказал: трагедия… Прописано внимание, ласка, забота. Чередовать на ваше усмотрение.

– Сделаем, – улыбнулась Настя и переключилась на Дементьева, – Доктор, а если передозировка?

– Не страшно, – хмыкнул Лёха и занялся тем, чтобы не оказаться до поры лишним. Поддерживал общую беседу, шутил, балагурил, следил, чтобы бокалы и рюмки были наполнены.

И вечер продолжался, плавно перетекая в ночь. Что-то щебетали девушки, просили поменять музыку – танцевать будем. На что получили отказ: сейчас будем слушать поп-рок, а танцы после. Марья ушла перебирать диски с музыкой. Лиза попросила включить ноутбук, чтобы скачать нужные песни из интернета, но Андрей и тут отказал: за свою «машинку» он не пускал никого и никогда.

К полуночи обстановка стала перетекать во всё более интимную. Погасили свет, сдвинули столик, Настя с пятой – или шестой? – попытки всё ж вытащила Серёгу на медленный танец. Едва он закончился, зажёгся в прихожей свет – Лёха засобирался домой.

– Настасья, можно вас на пару слов? – позвал он и сделал Андрею жест, пока Дементьев не видел: мол, отвлеките его. И, пока Андрей выспрашивал у Серёги о самочувствии, вышедшей в коридор Насте Лёха сунул тысячную купюру и прижал палец к губам – мол, тихо.

– Зачем? – удивилась она шёпотом.

– Я ухожу, парни заняты подругами… А за Серёгой надо присмотреть. Желательно, чтобы утром он улыбался. Если не будет – приеду и попрошу вернуть деньги.

– Ты за кого меня принимаешь? – прошипела Настя.

– Ах, извини, если ошибся. Просто хотел попросить тебя помочь моему другу – а это подарок за помощь. Ну если ты не хочешь, то извини… – и начал убирать деньги обратно в бумажник.

– Нет, стой. Если надо помочь, то конечно, – улыбнулась Настя. Взяла деньги, тут же спрятала в куртку.

– Я как лучше хотел, – пояснил Лёха, вращая в руках рюмку с водкой и глядя в пустоту, – Не думал ведь, что он увидит.

Но Дементьев увидел. Увидел эту тысячу…

«Такой вот я и есть – меня можно любить только, если у меня есть деньги», – предпоследняя запись в дневнике. Её он сделал, выйдя на кухню под предлогом налить себе кофе.

Ему хотелось остаться наедине с собой. Если человек взялся за дневник, за то, куда сливалось всё, что на душе накопилось – стало быть, его лучше не трогать. Он выключил свет. Стоял и смотрел в окно на огни «Сатурна», на отъезжающие дорогие иномарки… Хотя… Какое там, «дорогие». Подержанные «тойоты», «ниссаны» и «митцубиши» дорогими не бывают. Скорее, просто недоступные для него, Дементьева. Не дорогие, а казавшиеся дорогими. Казавшиеся. Всего лишь.

Мы могли только гадать, о чём он думал тогда. И – да! – гадали.

Вовка уже уединился со своей пассией в спальне – пара кроватей у противоположных стен, да покосившийся шкаф – вот и вся обстановка. Андрей с Марьей танцевали. Настя вышла из гостиной за Дементьевым. То ли дело было в тысяче, то ли и впрямь искренне хотела помочь.

– Серёёёж… Ты чего там?

– Ничего. Иду, – он выдавил улыбку. С этой выдавленной улыбкой Андрей его и запомнил входящим в зал, держащим Настю за руку.

Обычно диван оставался за Андреем и его девушкой, но тут, стараясь лишний раз не тревожить друга…

– Если бы я тогда остался в гостиной… успел бы остановить. Я ведь чутко сплю, даже пьян когда, – сокрушался он.

К тому моменту мы прикончили вторую и переключились уже на третью бутылку, которую привёз с собой Лёха.

Судя по тому, что друзья увидели утром выглядывавшую из-под одеяла полностью обнажённую спину Насти, что-то у неё с Дементьевым ночью было.

На кухне лежал раскрытый дневник.

«Так, парни, теперь спокойно и два раза, если не дошло с первого… Я прощаюсь с вами – извините, что так, но иначе вы не дали бы мне уйти. Уйти насовсем. Навсегда. Я не хочу так больше. Притворяться кем-то, кем не являюсь? Платить, чтоб меня любили? Я и правда не такой, слишком не такой какой-то, видимо.

Веронику не обижайте. Скажите, что я всё-таки готов был бы принять её целиком и всю.

Лёха, Настя свои деньги заработала.

Андрей, спасибо за всё.

Вовка, ты их успокой – они как лучше хотели, знаю.

Теперь подумайте. Порезать Броню – будут искать. Единственная их зацепка к тому, кто порезал – я. Ниточка ко мне ведёт через Нику. Не хочу, чтобы она пострадала – и не хочу ломать жизнь вам. Всем будет лучше, если я исчезну. Правда. К отцу, к матери. Ну, вы поняли. Дневник мой вам на память оставляю.

Ну всё. Пора. Прощайте».

Мы перечитали эту запись. Лёха не сдержал слезу. Скупая, как говорят «мужская». Но как по мне, так гораздо более по-мужски было то, как он скорбел по потерянному другу.

Такая вот неумолимая логика – парень ушёл из жизни, чтобы защитить друзей и девушку. Девушку, которой простил предательство.

– Егорыч, говоришь, с Костей встречался? – прищурился Андрей.

Я покивал головой.

– Куда…. Куда можно прийти… Попрощаться? Следователь приходил к каждому. Вопросы задавал, сказал только, что Серёга шагнул с плотины. А где похоронили – не знаем даже.

И что им нужно было сказать? Я молчал.

– Егор. Прийти помянуть… Куда? – Лёха, самый трезвый, решил, что из-за выпитого я туго соображаю.

Я выдохнул.

– На плотину, ребята. На плотину…

– Ничерта себе… – протянул Серега, поднимаясь с земли и оглядывая ромб в добрых пятьдесят, если не больше, метров поперечником, из которого его вышвырнуло минуту назад. Ромб был сделан из мощных металлических балок с какими-то непонятными устройствами – антеннами? – в вершинах углов.

– Это где же я? Стоп… Я живой, что ли? – он внимательно прислушался к своим ощущениям, – Вроде живой. И не сплю, кажется… Не, это точно не рай, иначе всё тело бы так не болело. Или мне в ад полагается? Самоубийца же. Вроде… – он огляделся.