Егор Майндер - Точка Скольжения. Архипелаг. Часть первая

За спиной тоже остаётся праздник – там ночной клуб, непонятно почему названный «Сатурном». Говорили, владелец под этой планетой родился. Первопроходцы перестройки и приватизации, грабившие в своей стране всё, что плохо лежит, как мародёры в побеждённой крепости, и правда пытались найти объяснение своему нежданному «успеху». И не находили в этом собственных заслуг почти никогда. Вот и ставили в церкви свечки потолще, да и интересовались шарлатанством под видом эзотерики, верили гороскопам и китайским календарям. Отсюда и «Сатурны», и ООО «Белиар» – в честь одного из верховных слуг сатаны, и даже ювелирный магазинчик «Пандора» – владелица, видимо, думала, что в ящике у богини находились заветные богатства.

Если много читаешь, начинаешь смотреть на те вещи, мимо которых другие проходят стороной, чуть иначе.

А Дементьев даже добрался до истории развития религий – «спасибо» назойливым Свидетелям Иеговы, которые не обошли вниманием «богатого» наследника трёхкомнатной недвижимости, и батюшке из православного храма, где даже на заупокойные записки висел на видном месте ценник.

Ныряя в подъезд, словно скрылся от этого мира – от музыки, доносящейся сквозь двойные окна «Сатурна» – чего-то такого из жанра кабацких песен, спетых по принципу «и так сойдёт» и сведённых звукорежиссёром на основе идеи «лишь бы перегруза не было». Три аккорда, вокал, не всегда в ноты попадающий. Кто-то звал это «русским шансоном», но у Андрея было словечко поточнее – «быдляк».

В квартире Андрея играла другая музыка. Когда Дементьев вошёл, его встретила песня Дельфина. Надежда.

Без надежды было действительно никуда. В городе, где атмосфера безысходности сохранялась в любое время года и суток, только и оставалось, что надеяться на что-либо. Но не на то, что само собой свалится с неба, нет. Напротив, что чего-то удастся добиться, что всё то, что делаешь – оно не зря, оно к лучшему.

Андрей был воплощением этого принципа. Шрам на шее, след от пореза. Шрам на безымянном пальце, там, где не захотевшее слезать обручальное кольцо было срезано кусачками вместе с куском мяса.

– Больно было? – спросил как-то Дементьев.

– Нет, тут больнее было, – со смехом тогда Андрей показал в область сердца, – И больше об этом не спрашивай.

Поэтому шрам на шее остался загадкой. В компании из четверых друзей не было прошлого. Было настоящее и будущее.

В настоящем все трое уже собрались, ждали только Сергея. Обнялись при встрече – не виделись почти месяц. Накрытый стол, и Дельфин в си-ди-приставке к усилителю сменился на лучисто-светлые аккорды Эджа под ритмы Ларри Маллена и Адама Клейтона. Один из друзей, Вовка, подпевал Боно вполголоса, ломая английский, как только мог:

– Ин дэ нэээээйм оф лооооооов!

Музыка Ю-Ту звучала в компании чаще прочих – во-первых, она не противоречила музыкальным вкусам никого из четверых, во-вторых, под атмосферу подходила как нельзя лучше.

– Проходим, рассаживаемся, – руководил застольем на правах хозяина и виновника торжества Андрей, – Подарки потом.

Но Дементьев вручил ему нож, зная о любви Андрея к оружию. Тот отбросил ножны на кресло, повертел охотничий клинок в руках, любуясь блеском на стали и изгибом острия кверху. Провёл пальцем, пробуя заточку, присмотрелся к рукояти и спросил:

– Сам сделал, что ли?

– Да, – Сергей сказал ему полуправду. На самом деле, нож был куплен за бесценок у какого-то пьяницы. Можно было бы заплатить и вдвое, и впятеро больше – но с деньгами было плохо, очень плохо. Нож, слегка тронутый коррозией от отсутствия ухода, было несложно привести в порядок. А вот рукоять пришлось переделывать полностью, да и на создание ножен у Дементьева ушёл не один час в отцовском гараже.

Это была полуправда – полуложь, и кто-то из великих называл именно это «наихудшей» ложью. Но Дементьев, сильно отличавшийся от сверстников и, тем не менее, вынужденный находиться в их обществе, научился «перекрашиваться» – казаться таким как они, нет, не быть, именно казаться. Просто он не знал, каково это – быть беззаботным подростком, ходящим в спортзалы и на свидания, гуляющим допоздна, сидящем на лавочке и щёлкающим семечки, размышляя, когда же родители подкинут денег на дискотеку. У него всего этого просто не было. Отсюда и привычка к полуправде.

Но здесь он был собой. И полуложь сорвалась с языка, скорее, машинально, по привычке.

Именинник ножом восхитился. Показал подарок, конечно, и двум другим друзьям – те одобрили, но Лёха скосился на Серёгу недоверчиво: слишком уж хороша сталь для самоделки, сказал он.

Но Андрей возразил – мол, почему же – на «рапидку» с лесопилки похожа.

Дементьев пожал плечами – возможно. Действительно, сталь для пил, в несколько секунд разваливающих брёвна на доски, что прозывалась тамошними мастерами «рапидовой», отдавала таким же голубоватым блеском, так же хорошо хранила заточку и боялась только щелочей. От того же лимонного сока, заставляющего обычную нержавейку кухонных ножей идти тёмными пятнами, с «рапидкой» обычно не случалось ничего абсолютно. Но попробуй оставить в мыльном растворе…

Вовка сощурился с видом эксперта – да, подтвердил, «рапидка». Ацетиленовым резаком для придания начальной формы клинка резана, двумя наждаками разной зернистости точена, пастой ГОИ вручную полирована. Он, автомеханик с хоть и небольшим, но уже стажем, в металлах и способах их обработки разбирался больше всех из компании.

Будущий лётчик Серёга, автомеханик Вовка, мастер из сервиса Андрей и спец по электроавтоматике Лёха – для них это была не просто «компания» из случайных людей, а нечто вроде этакого маленького и закрытого клуба для технарей. Лёха был старше Серёги на четыре года. Остальные – ещё больше.

Нож был убран в ножны, но перед этим сбрызнут алкоголем – «обмыть подарок» полагалось просто по традиции. Андрей закрепил ножны на ремне джинсов, покрасовался, получил дежурное «мужик» от друзей в знак одобрения, а затем последовал первый тост.

Полосатые жёлто-бежевые и почти выцветшие обои гостиной «двушки» в пятиэтажке хрущёвской постройки, доставшейся от бабушки, были увешены плакатами с самыми разнообразными группами. И когда Андрея спрашивали, как так получается, что Депеш Мод у него соседствуют с Эванессенс, он поначалу переспрашивал, а потом пожимал плечами, не понимая сути вопроса. Но среди плакатов, среди вечного беспорядка, который Андрей в шутку называл «творческим», Дементьеву было хорошо.

Когда я, уже позже, приехал к Андрею, он мне показал даже бутылку из-под коньяка, оставшуюся с того вечера.

– Всё забываю выбросить, – словно извиняясь, сказал он, – Да и рука не поднимается. Может, думаю, оставить на память, а? Вдобавок к ножу?