Александр Мазин - Золото старых богов

Не сменили. Как раз взошёл месяц, когда Илья услыхал впереди знакомый плеск. Догнал-таки.

Устал, правда. Даже вес брони на плечах ощущать начал. А шлем уже давно на поясе висел. Хоть и прохладна ночь, а под войлоком и железом голове жарковато.

Беглецы тоже устали. Не бежали – шли. Почти не разговаривали. Время от времени обменивались словом-другим. Ну, с такой прытью, как у них, Илья мог хоть ещё одну ночь прошагать.

Может, догнать и напасть?

Нет, неправильно. Илья всё же один, да и темень, несмотря на узкий серпик в небе. Если снова разбегутся – уже не отыщешь. Нет, надо дождаться, пока на отдых остановятся. Вот тогда их, сонных, и брать.

Остановились. Илья тоже замер, прислушался.

– … Добей меня, Хворь, не могу больше! – Голос мужской, но молодой совсем, жалобный.

– Обойдёшься! – Женский голос. Резкий. Злой. – Шагай!

– Зубчик, миленький, немножко совсем осталось! – Другой женский голос. – Зимовье чужаков побитых рядом совсем. Там укроемся. Потерпи, братик!

– Важный, лук у него забери и пояс! – велела та, что со злым голосом.

– Не дам зброю! – воскликнул названный Зубчиком. – Как можно оружье отдать!

– Вот так и можно, – проворчал мужской басок. – Дай-ка сюда. И ты, Костоед, тоже давай. Тебя шатает уже. Рана, что ли, открылась?

– Есть немного… – Ещё один мужской голос.

И ещё один, с тоской:

– Может, зря убежали? Приняли б смертушку…

– И Слепень с сестрёнкой куда-то запропастились… – пробормотал ещё один, тоже мужской.

– Шагай! – рявкнул злой женский.

И зашагали.

Илья – за ними. Кое-что он узнал. Ворогов – не меньше семи. Это те, кто болтал. Так-то и больше может быть. Женщин – две. И пятеро мужчин, двое из которых ранены. Главная – баба по прозвищу Хворь. Та самая жена Соловья. Вот её бы – живьём…

Момент, когда разбойники выбрались из оврага, Илья, понятно, не пропустил. Двинул за ними, особо не скрываясь. Потому что сами разбойники тоже не прятались: шумели, как кабаны на выпасе. Надо полагать, решили, что ушли. Илья подумывал: не догнать ли разбойников да пересчитать, но всё же решил не приближаться. Считай, не считай, а меньше их не станет. А в отдалении можно о тишине не особо заботиться.

Зимовье, значит. То есть большая изба, в которой зимуют в лесу ватажки, промышляющие зверем. Вспомнилось, что у промысловиков есть привычка ставить неподалёку от дома ловушки. Для силков Илья крупноват. А вот в ловчую яму угодить или подвешенным бревном в живот схлопотать – это запросто. Так что стоит получше глядеть под ноги. Хотя гляди, не гляди – темнотища.

Дошли. Илья услыхал, как ввиду желанного укрытия разбойники припустили чуть ли не бегом.

Илья отстал немного и к зимовью вышел погодя, когда все, кого он преследовал, уже были внутри.

Зимовье стояло на расчищенной полянке: дом как дом. Ограды нет. Других построек – тоже.

Илья, уже не прячась, вышел на вырубку, опустился на ближайший к лесу пень, стащил сапоги, вытянул натруженные ноги. Разглядеть его из дома невозможно, да и не станет никто выглядывать. Не те люди.

Спустя некоторое время в оконцах заиграл свет, из продуха в крыше полетели искры.

Вскоре из дома вышел человек с ведёрком. Поставил ведро, помочился, глядя, казалось, прямо на Илью, но Ильи не видя.

Завершив, черпнул ведром дождевую воду из корыта под скатом крыши и вернулся в дом.

Через некоторое время изнутри донеслось сдавленное рычание. Илья знал этот звук. Так кричат от боли, сжавши зубами деревяху. В доме кого-то врачевали.

Добро. Полечатся, потом перекусят, и спать. Вот тогда придёт время Ильи.

Кстати, перекусить и ему стоит. Во фляжке ещё оставалось вино… Ну уже не вино по большей части, а вода из ручья, но запить лепёшку из пшеничной муки пополам с лесными орехами, пропитанную мёдом и сдобренную ароматными травками, – вполне годится.

Спустя некоторое время в доме тоже закончили трапезу. И у Ильи появилась прекрасная возможность пересчитать врагов, когда они вместе и поочерёдно выходили из дома по нужде.

Их оказалось больше, чем Илья насчитал в овраге. Женщин – четыре, мужей – шесть.

Большая семья у Соловья. А была ещё больше, пока Илья с гридью её не проредили.

Когда месяц спрятался за лесом, Илья обулся, подошёл к дому, заглянул в узкое оконце. Да, устали разбойнички. В тусклом свете угольев Илья сумел разглядеть всех десятерых. Спят, голубики и голубицы. И не так, чтобы тихонько. Кто-то похрапывает, кто-то постанывает…

Илья снял с пояса лук с налучем, колчан. Не понадобятся. В левую руку – меч, в правую – кистенёк новгородской работы, бронзовый, залитый свинцом, на обтянутой кожей короткой рукояти с костяным набалдашником.

Локтем, медленно-медленно, чтоб не скрипнула, Илья приотворил дверь…

– Ворог! Берегись! – Пронзительный вопль ударил из дальнего угла. Одиннадцатый. Караульный.

Илья обсчитался. Забыл о том, кто выходил первым.

Что ж, зато о тишине можно больше не заботиться.

Илья влепил кистенём по ближайшей поднявшейся голове, по второй – мохнатой и бородатой – хлестнул мечом, перемахнул через очаг с угольями.

– Ворог в доме! Бей!

И стрела, рванувшая рукав кольчуги.

Стрелок-крикун едва не попал.

Илья ещё разок махнул кистенём, приголубив подскочившего разбойника, метнулся вправо, уходя от выстрела, и длинным хлестом одарил крикуна, разрубив и лук, которым тот пытался защититься, и пальцы, которые лук держали.

И сразу – разворот, сбив копья и мах кистенька, с сухим треском ударившего в лоб.

И удар ногой, в сторону – в лицо привставшего разбойника… Вернее, разбойницы, но это Илья понял, уже отдёргивая ногу и разворачиваясь на опорной, чтобы отмахнуть руку с занесённым топором. Лязгнуло по шлему. Не нож, что-то из домашней утвари. И сразу трое кинулись. Храбро. Кто с чем, но с одинаковым результатом. Против збройного гридня в одних портках – врукопашную… Смешно! Им бы бежать без оглядки…

Но спасибо, что напали. А то Илья этой ночью уже набегался.

Три взмаха: один – мечом плашмя, два – кистеньком – и храбрая троица валится на земляной пол.

Всё. Больше никто не спешит отправить Илью в загробный мир.

Что в итоге? Один – насмерть. Семь – в беспамятстве. Ещё один пытается перетянуть ремешком обрубок руки.

А караульный просто забился в угол и тихонько пищит от страха. Так, десять. А где одиннадцатый?

А вот и он. Лежит, стонет, хотя Илья его ни разу не приголубил. Э-э-э! Да у него жар!

– Не так, – сказал Илья покалеченному, у которого никак не получалось перетянуть обрубок. – Вот так – быстрее! – Ухватил за локоть, подтащил к очагу и сунул культю в тлеющие угли.

Разбойник заорал жутко и сомлел. Запахло горелым мясом, но кровь остановилась. Значит, поживёт ещё немного.