Валерий МИТ - Чёрная книга. Повесть

Девушка усадила его за один из письменных столов, сама села за другой, украдкой поглядывая на него. Говорить им пока было не о чём, но пауза длилась недолго. Буквально через несколько минут в комнату вошла женщина лет сорока.

На мгновение остановилась на пороге, заметив его…

– Здравствуйте, – сказала она. – Владимир я предполагаю.

– Здравствуйте, – ответил он, снова немного волнуясь.

– А меня, как вы уже догадались, зовут Ирина Константиновна.

– Очень приятно, – ответил он слегка дрогнувшим голосом.

– Да не волнуйтесь вы так. Берите стул, садитесь поближе, – она кивком указала на свой стол, – нам есть о чём поговорить.

Он сделал так, как она сказала.

Она выдержала небольшую паузу.

– А теперь о главном, – сказала Ирина Константиновна, – мы рассмотрели ваши произведения.

Катя, за соседним столом улыбаясь, закивала головой. Ирина Константиновна сурово посмотрела на неё.

– Видите, – смягчая свой взгляд, обращаясь обратно к нему, продолжила она, – Ещё ничего не сказала, а уже всё понятно. Поклонники из-за столов выпрыгивают.

Он с удивлением, всё ещё не очень понимая, о чём речь, не отрываясь, смотрел на неё.

– Именно так, – добавила она, – хотя, положа руку на сердце, стихи сыроваты. Над ними следует поработать, и я в этом вам помогу.

Катя, вытянувшись за соседним столом, улыбнулась шире.

– Целую сотрудницу для этого выделю, тем более что она сама ждёт, не дождётся…

Катя, не убирая с лица улыбки, в странном приветствии вскинула руки вверх, выражая согласие.

– Спасибо, – немного невпопад сказал он.

– Благодарить рано, – сказала Ирина Константиновна. – Подготовим стихи, и если их окажется необходимое для сборника количество, я порекомендую их к публикации. Если их окажется для сборника недостаточно, попробуем включить их в наш ежемесячный альманах.

– Спасибо, – снова ответил он, глядя во все глаза на Ирину Константиновну и невольно улыбаясь.

– И перестаньте благодарить. Что касается стихов – ещё ничего не решено – окончательное решение примет редакционная комиссия, я лишь дам рекомендации. Но вот что касается вашей поэмы «В неведомой стране…» – я сама готова вас благодарить. – Очень яркое произведение. У вас несомненный талант. Жаль, что напечатать её нельзя. Но вы сможете её прочесть на одном из наших художественных вечеров – ближайший – она взглянула на календарь, висящий на стене – уже в эту пятницу.

Владимир ничего не ответил.

Последние слова Ирины Константиновны смутили его. Поэму, о которой она говорила, он не собирался отправлять на рассмотрение. Мало того, он решил не показывать её никому. И он был уверен, что её не отправлял. Наверное, забыл выложить…, подумал он.

Женщины приняли его молчание по-своему.

– И не надо смущаться, – сказала Ирина Константиновна, – написано смело не спорю, но рамок допустимого, на мой взгляд, не перешло. Словечки эти ваши бесконечные…, можно бы пореже, но ведь не матом же и, … наверное, без них не обойтись.

– Соглашайтесь Володя, – сказала Катя, – там будут только свои и им будет очень интересно вашу поэму послушать. Познакомитесь с другими поэтами. Может быть, кто-то и из редакции будет.

– Ну, так как? – спросила Ирина Константиновна. – Включать вас в список выступающих?

Володя, стараясь не покраснеть, посмотрел сначала на неё, потом на Катю – та опять улыбалась и кивала головой, и ответил «Да».

– Вот и славно, – подвела итог Ирина Константиновна. – В пятницу выступите, заявите о себе, всё остальное будет сделать проще.

– А где проходят эти вечера? – спросил он.

– Да здесь же в нашем здании на первом этаже. Рядом с вахтой висит объявление.

– А что делать с этим? – он показал свою папку для бумаг.

– Пока оставлять ничего не надо, может затеряться, – сказала Ирина Константиновна, – то, что вы прислали, мы уже видели, принципиально обо всём договорились, до понедельника у нас с Катериной свободного времени всё равно не будет разбираться с чем-то ещё. А вы со своей стороны посмотрите – уберите неточности, поработайте со своими стихами и с понедельника начнём их готовить к публикации.

– Хорошо, – ответил он, понимая, что аудиенция закончена.

– Тогда до свидания, – сказала она. – И не забудьте про пятницу.

– До свидания, – ответил он, поднимаясь со стула.

– Ирина Константиновна, – вмешалась Катя. – С самого утра хотела спросить, но всё забывала… Можно мне сегодня пораньше уйти…. Пожалуйста! Очень надо!

– Но у нас же отчёт для редакции… Времени и так почти нет…

Володя как встал со своего стула, так и стоял столбом, не решаясь нарушить диалог женщин, глядя на них попеременно.

– Завтра же всё наверстаю, если нужно задержусь…, – тараторила Катя.

Ирина Константиновна посмотрела на неё. Улыбнулась. Взглянула на Владимира.

– Ладно, чего уж с вами поделаешь. Идите.

– Спасибо Вам Ирина Константиновна, – сказала Катя. Мгновенно побросала в свою сумочку всё необходимое. Вышла из-за стола. Быстрым шагом подошла к Владимиру. Взяла его под руку и увлекла за собой вон из кабинета.

– До свиданья, Ирина Константиновна, – крикнула она на бегу.

Володя тоже хотел попрощаться ещё раз, но дверь захлопнулась раньше, отсекая их от кабинета, а уже в следующую секунду кто-то очень громко выкрикнул его имя прямо ему в ухо – он даже зажмурился от неожиданности – и одновременно с этим очень больно ударил в плечо.

Он тут же снова открыл глаза и увидел перед собой жену с банкой маринованных огурцов в левой руке. Правая её рука была свободна.

Ей-то она и врезала мне в плечо, понял он.

– Вообще-то больно, – сказал он, потирая ушибленное место.

– Как-то нужно приводить тебя в чувство. Застыл в кладовке на пятнадцать минут. Кричала – не дозовёшься, и от плиты было не отойти. Когда освободилась, пришла и врезала.

– Извини Маша, задумался.

– Никакого толку от тебя нет. Дел-то всего ничего – разобрать полку, поставить банки, а ты стоишь, свои стишки перебираешь. Выкинуть их давно пора на помойку. Выкинуть и забыть, а ты…

Вообще-то она была права. Он и сам иногда так раньше думал. Но раньше он никогда не покидал границы реальности, а в этот день вылетел из неё, как пробка. Вернуться обратно он, правда, сумел, но потерял безвозвратно пятнадцать минут объективного времени и стал за эти пятнадцать минут совершенно другим.

А она всё говорила и говорила.

– А почему ты думаешь, что твои огурцы важнее моих стихов? – резко оборвал её он. – Да я скорее твои банки на помойку выкину.

Она замолчала.

Так он с ней никогда не разговаривал. Ей стало очень обидно, и не сказав ни единого слова, она вернулась на кухню и тихо заплакала.

Ему стало жаль её, он ужаснулся тому, что натворил, снова на время стал прежним и побежал следом за ней вымаливать прощение.