Владимир Микульский - Небесная игрушка

Она представляла собой прямоугольный корпус на шести больших рубчатых металлических колесах. Сложная начинка корпуса – система внутреннего подогрева и энергоснабжения, питаемая небольшим ядерным реактором, внешняя защитная оболочка-термостат, необходимость периодически скрывать внутри корпуса некоторые агрегаты, которые должны были работать периодически, но могли выйти из строя от действия чудовищного холода, царившего на планете, наконец, двигательная система лаборатории, запитанная все от того же реактора – несмотря на все старания конструкторов, обусловили некоторую громоздкость конструкции. Внешне лаборатория напоминала собой большой внедорожник на шести колесах, не уступая ему своими размерами. Собственная автоматика и заложенные программы предоставляли лаборатории достаточную степень автономности.

Без приключений преодолев миллиарды километров, отделившись от зонда, лаборатория направилась к своей конечной цели.

Учитывая разреженность атмосферы, исключающую посадку под куполом парашюта, конструкторы придумали оригинальную систему посадки, превратив лабораторию в большой надутый мяч.

Скрытая в накачанной азотом шарообразной оболочке, похожая на гигантский надутый шар, и, в сущности, будучи им, упав на поверхность Плутона, она запрыгала, как мячик. С каждым прыжком взлетая все ниже и ниже, шар, наконец, просто покатился по ледяной поверхности и затем окончательно остановился у подножия какого-то холма. Система стабилизации повернула лабораторию колесами вниз, и именно тогда произошла та неожиданность, которая поставила экспедицию на грань провала. Сдувшаяся внешняя многослойная оболочка не сбросилась, как это было задумано конструкторами. И она уже не позволила ни развернуться системе антенн связи с зондом, ни работать ни одному из нескольких имеющихся в наличии манипуляторов.

Слабенький сигнал телеметрии лаборатории, отправленный с помощью внутрикорпусной небольшой антенны, с большими искажениями принятый зондом, через четверть земных суток все же дошел до адресата. Сотрудникам управления стоило больших трудов по обрывочным данным понять, что же случилось со спускаемым аппаратом. К их чести, надо признать, им удалось понять, что случилось с далекой лабораторией, но причину случившегося установить все же не удалось. Как не удалось найти и способ сорвать проклятую оболочку. Такого казуса ни разу не случилось при сотнях земных испытаний.

Вот тогда управление «Плутон» и перешло практически на военное положение, превратившись в сплошное совещание без перерывов. Снова десятки раз прогонялся сброс оболочки-шара оставшегося на Земле аналога лаборатории. И снова ни одного сбоя. Что же случилось там, за миллиарды километров? Ответа не было.

По командам с Земли время от времени включались моторы выдвижных манипуляторов в попытках сорвать оболочку. Все было напрасно. После многочисленных безуспешных попыток реанимировать лабораторию даже самым оптимистично настроенным сотрудникам Центра управления полетами стало понятно, что она потеряна безвозвратно. Приближался день, когда о провале исключительно дорогостоящей экспедиции надо было объявлять официально. Вот тогда Джон и перестал спать ночами, перебравшись жить в свой кабинет, изредка подремывая в каком-либо кресле, но и в дреме снова и снова в тысячный раз анализируя ситуацию в поисках выхода.

Каково же было всеобщее удивление, когда кружащийся вокруг Плутона зонд вдруг прислал полный набор телеметрии с пропавшей лаборатории. По распоряжению Джона оператор осторожно взял управление вдруг удивительным образом ожившим спускаемым аппаратом на себя. Первой же командой, поступившей на лабораторию, была команда осмотреться, провести круговую панорамную съемку и провести анализ почвы.

Хотя все в управлении, в том числе и сам Джон, знали, как долго придется ждать ответного сигнала лаборатории, за каких-то полчаса все сотрудники управления – и те, кто уже сдал смену, и те, кто был на выходных – собрались в конференц-зале у огромного, на всю стену, монитора. Другого места, чтобы вместить всех желающих, просто не было. Еще через час их число существенно выросло за счет руководства Центра управления полетами. Никто никуда не уходил, в зале стоял негромкий гул от вполголоса обменивающихся впечатлениями людей.

Ожидание ответных сигналов, казалось, растянулось на неделю.

Уже было за полночь, когда, наконец, в наступившей полной тишине настолько взволнованный, что еле держащий себя в руках Джон вышел из аппаратной, подошел вплотную к экрану и остановился лицом к нему. Находившиеся в помещении люди вскочили с мест и тесной толпой сгрудились у него за спиной. И картинка на экране изменилась.

Замершие люди, затаив дыхание, смотрели на отличного качества снимки поверхности – вид чужого далекого мира. А на фотографиях, в общем-то, не было ничего особенного. Неподалеку возвышался высокий холм, вокруг лаборатории находилось несколько бесформенных камней, самые крупные из которых были раза в три больших самой лаборатории, далее видны были горы. А сам спускаемый аппарат находился на большом ровном плато, покрытом, по результатам первых же анализов, сделанных заработавшими манипуляторами, азотным льдом. Несколько небольших угловатых камней, судя по всему, отколовшиеся от находившегося рядом большого валуна, придавливал край злосчастной оболочки. Видимо, по счастливой случайности, падая, камни зацепили и сдвинули ее, позволив манипуляторам лаборатории наконец-то освободиться.

Некоторое время царила полная тишина, а затем стены содрогнулись от восторженных воплей присутствующих, и в воздух взлетел подброшенный множеством рук теперь уже счастливый Джон Рэдклифф…

С учетом того, что на каждую команду и ожидание ответной реакции аппарата вместе уходила без малого половина суток, вывод внезапно ожившей лаборатории за пределы каменной россыпи, в которой он находился, занял две недели. Выведя ее на чистое пространство, Джон облегченно вздохнул и, задав направление на ближайший горный хребет, доверился собственной автоматике лаборатории и дал команду включить автопилот. Аппарат отправился в путь, медленно, ощупывая сенсорами окружающее пространство, время от времени останавливаясь для анализа очередных образцов почвы, оставляя за собой четко отпечатывающийся на льду рубчатый след.

А первую панорамную фотографию поверхности Плутона Джон распорядился распечатать, заключить в раму и в виде картины повесил у себя в кабинете так, чтобы она всегда была у него перед глазами. И, оставаясь с картиной наедине, он часто пристально вглядывался в камни, холмы и далекие горы, словно пытаясь разгадать изредка мучавшее ощущение, что мимо него прошло что-то важное, не замеченное ни им, ни кем-то другим…

Читать дальше