Евгений Красницкий - Сотник. Позиционные игры

Он вдруг запнулся на полуслове и застыл с открытым ртом, потрясенно уставившись на Мишку. Подумал немного, икнул и осторожно поинтересовался:

– Про порох тебе кто рассказал? – строго посмотрел на Тимку. – Тимофей, ты? А сам откуда знаешь? Неужели до моей лаборатории добрались? Сколько раз говорил – туда носа не совать! Без головы остаться можно…

– Не, нам тогда подсмотреть не получилось.

Тимка, вероятно, впервые слышал эти подробности и сейчас, несмотря на всю серьезность момента, наслаждался своей причастностью к тайне. И тут же попытался добыть ещё кусочек интересующих его сведений:

– Так это от пороха в тот раз так бумкнуло? Мы только слышали, что ворота над речкой летали и петух на ту сторону плыть собрался, а от чего – не знали. А такой бабах был! – не сдержал мальчишка своего восторга. – И ворота в щепу, они, правда, старые совсем были, а все равно здорово! А его трудно делать?

Мишка краем глаза заметил, как лицо Макара окаменело почти до состояния Андреева, а у Немого потемнели глаза; не приходилось сомневаться, что оба воина прекрасно оценили пассаж про выбитую дверь и «бабах» от маленького заряда, хотя ни один, ни другой о возможностях огнестрела понятия не имели.

«Дай бог, чтоб и не получили. Не хватало сейчас тут бомбы – и так не скучно живем… Но известие, что пороха мало, он дорог и изготовить его быстро не получится, утешает. Спасибо, Фифан, успокоил…Хотя… А какие ещё сюрпризы там заготовлены?

Поговорить я тебе дал, почувствовать себя в разговоре ведущим позволил, теперь пора инициативу перехватывать – желая ее себе вернуть, ты язык, надеюсь, и развяжешь…»

– А что боярин за оружие хотел сделать? – поинтересовался Мишка, оставив пока без ответа вопрос грека «откуда», но зато сделав себе четкую зарубочку на его словах о лаборатории.

– С оружием плохо. Порох делали, чтоб скалу подорвать, – машинально ответил грек и снова резко осекся, напряженно глядя на Мишку так, словно впервые его заметил. Но вопросов больше не задавал.

«А вот это весьма интересно, досточтимый сэр! И где же это Журавль на наших болотах скалу нашел, и чем она ему мешала, что он порохом озаботился? И смотри, как замолчал сразу, будто лишнего сболтнул. Макар с Андреем вон как уши навострили – мигом сообразили, что если двери от курятника летают, то ведь и ратнинский тын при случае полететь может – не скала, чай… А ну-ка, подкинем ещё вопросик в топочку Феофанового любопытства. Он уже и так на вас вылупился, как на говорящую собаку, может, от удивления ещё о чем интересном проговорится».

– Чтоб в руках не взрывался и горел лучше, его гранулировать надо.

– Экспериментирую пока – с гранулированием плохо получается, да и мало совсем осталось – два года кобыле под хвост с этим салютом! – машинально посетовал грек и снова замолк, что-то мучительно соображая про себя.

– А компасов у вас много? – демонстративно игнорируя выразительные взгляды Феофана, продолжал расспрашивать Мишка.

– Да пяток сделали, – грек вздохнул с сожалением. – Правда, там без Гордея трудно придется – тонкую работу всю он исполнял. Может, вот Тимофей теперь освоит…

– А как стрелку намагничивали? Магнитным железняком?

Грек смотрел на Мишку со все возрастающим удивлением, словно до него вдруг стало доходить нечто сродни откровению.

– Нет, слабые они – не получается, – после некоторой заминки тем не менее ответил он. – Электрикой…

«Охренеть пять раз и не встать! Надеюсь, они там электрификацию всей страны… Тьфу! Журавлиных земель не затеяли? Хотя сделать на коленке элементарную батарейку любой пацан сообразит…»

– Батарея, значит… А электроды из чего? Медь и железо? Значит, компасов можно много наделать, если понадобится… – последнее Мишка проговорил скорее про себя.

– Ну, как много? – Феофан с сомнением пожал плечами. – Одна катушка есть. Можно, конечно, ещё сделать, только это чистую медь опять надо, а где ее возьмешь? Потом проволоку тянуть тонкую, а потом изолировать опять же….

– Проволоку тоже медную делали?

– Не получается с медной, – ухмыльнулся грек, довольный тем, что тут Мишка не угадал. Несмотря на терзавшие его вопросы, глаза его невольно разгорелись. – Тонкая очень, рвется. Серебряную сделали.

– Электрику для чего применяете? Не ради одних только компасов возились?

– Ещё серебрение и позолоту делают, – грек отмахнулся, – но это не интересно, я вон мастеров научил, они сами. А вот для чего ещё? Боярин говорил, через нее даже говорить можно, хоть за сто верст…

– Можно, – согласился Мишка, – только опять провода нужны, и много. И проводить их… Не получится – только если забавы ради…

– Да где же ты все это постиг, юноша?! – не выдержал, наконец, Феофан. – Боярин наш то же самое говорил…

– Боярин или ученый человек, что у него в клетке сидит? – резко спросил Мишка.

Грек неожиданно икнул, закашлялся, посинел и прохрипел:

– Тимофей! Стукни! По спине…

Пока мальчишка старательно стучал его по хребту, Феофан быстро поднес палец к губам и показал глазами на Тимку. Видимо, обсуждать этот вопрос при бояриче он по какой-то причине не желал.

«Ну и ладно – главное, вовсе не отказывается. И не таится. Одно слово – ученый. Похоже, весь в своей науке. Где же его Журавль откопал? Вон как глаза загорелись, когда начал рассказывать про свои опыты; если бы его не прервали, мигом скатился бы на обсуждение технических деталей. Значит, из этого и будем исходить.

Надо как-то объяснить свою осведомленность в этих технических деталях, а то у Макара тоже вопросы в глазах светятся, и не надо ему их оставлять. Впрочем, лишние сущности плодить не будем: есть у нас покойный отец Михаил и его «библиотека», про которую вы даже мадам прабабушке успели макаронных изделий на уши навешать – вот ее и далее задействуйте по полной программе. А главное, сам грек тут вам лучшее алиби: о чем именно мы говорим, мужики вряд ли половину поймут, но то, что говорим на одном языке и оперируем одними понятиями, не могут не усечь. И, значит, ничего уникального в них нет, раз они известны уже достаточно широкому кругу людей. От этой печки и будем дальше плясать…»

– Спрашиваешь, откуда мне сие известно? – Мишка уставился на грека. – От учителей. Был у нас тут священник, отец Михаил. Погиб от руки находников. Человек редкого ума, образование получил в Константинополе. Он мне и давал читать списки. Что-то сам переводил с иноземных языков, а что-то уже по-нашему написано. Наука та христианству не противна. Вот только откуда у язычников эти знания? Или ты их им принес? Ты же от Христа не отрекся, а у нас говорят, там за крест на колы сажают…

– За крест? Да кто ж такое врет? – поперхнулся от возмущения грек. – Вон Тимофей христианин, и дед его христианин был, и отец… – тут Феофан снова покосился на Тимку и не очень умело сменил тему. – Вон, у Медведя спроси. Он хоть и язычник, а человек правильный и врать не станет… А кстати, где он? Мне вообще-то домой пора – Мирон и так орал дурным голосом, отпускать не хотел, уж и не знаю, почему вдруг передумал. А задержусь у вас – и вовсе потом ни по какой нужде из слободы не выпустит, даже под охраной…