Анна Коэн - #Лисье зеркало

Жоакин написал короткое деловое письмо управляющему соседнего поместья, располагавшегося ниже по течению, чтобы сообщить о начале сплава. Их хозяйства вынуждены были сотрудничать из-за особенностей реки: лесные угодья располагались на территории Ривхольма, поэтому бревна заготавливали местные работники, обрубая ветки и сучья. Подготовленные стволы спускали на воду, но россыпью – течение было слишком бурным, с порогами, и не имело ни малейшего смысла вязать древесину в плоты. Ниже, в долине, лес почти не рос, зато река была более спокойной. Там вступали в дело опытные плотогоны, что связывали стволы деревьев между собой и плыли на них до самого морского порта, где древесина шла уже разным покупателям. За это соседи получали щедрый процент от сделок.

Молодой человек внимательно перечитал текст послания и поставил лаконичную, без росчерков, подпись.

Теперь нужно было передать письмо с каким-нибудь мальчишкой из дворовых и проведать сплавщиков. Неподалеку от одной из ферм река делала коварный поворот, совсем не крутой на первый взгляд, но бревна там то и дело вылетали на берег. Туда вставали на вахту самые крепкие из мужчин и, стоя по бедро в холодной воде, длинными баграми отталкивали плывущие деревья, не давая им увязнуть в гальке и сцепиться между собой – это остановило бы весь поток.

Нередки были случаи, когда кто-то увечился, не удержавшись и оказавшись зажатым между двух бревен. Поэтому важен был каждый человек, и на берегу тоже, если понадобится помощь. Жоакин чувствовал себя спокойнее, находясь рядом, а потому отправился прямиком к сплавщикам.

Идя привычной дорогой, он заметил старого Юхана, который прихрамывающей походкой спешил ему навстречу. Жоакина посетило нехорошее предчувствие. Работник издали завидел управляющего и замахал руками: его-де он и ищет. Жоакин прибавил шагу, чтобы не заставлять старика бежать.

– Что случилось? Кто-то ранен? Кто-то из новеньких?

– Почти угадали, голубчик, только еще хуже. – Юхан хрипло и прерывисто дышал, уперевшись ладонями в костлявые колени. – Молодой господин учудил, гад такой, прости меня небо!

– Продолжай, – помертвевшими губами произнес Жоакин.

– Пришел на поворот и со всеми в воду полез! Вот как есть, с багром! Никого не слушает, выходить не хочет. А сейчас самый массив пойдет! Раздавит его, а заодно и тех, кто ему помогать станет! У него же ни сил в руках, ни опыта… Выручай, Жо, может, хоть ты с ним справишься, а? – Старик поднял на Жоакина слезящиеся глаза, но тот его уже не слушал – он со всех ног бежал спасать Леопольда и других рабочих, что могли пострадать по его вине. Как бы Жоакин ни презирал графа, он не желал ему такой гибели.

Уже за пятьдесят шагов он увидел, что происходит у берега: рабочие стояли в воде, готовясь к наплыву леса. Все выглядели растерянно и то и дело оглядывались на сутулую фигуру человека, стоящего чуть поодаль и совершенно не вписывающегося в их ряды. Узнав Леопольда, Жоакин бросился к нему, вбежал в ледяной поток и, схватив за предплечье, потащил из реки. Тот был так поражен, что даже не сопротивлялся. Отойдя довольно далеко от берега, они очутились на лугу, где Жоакин наконец отпустил его.

– Что вы о себе возомнили? Вы хоть понимаете, что могли бы натворить?! – злобно спросил он Леопольда.

Тот подавленно молчал, не поднимая глаз ни в сторону мужчин, которые радостно загомонили вдалеке, готовые начать свою трудную работу, ни на молодого управляющего.

– Похоже, вы не осознаете последствий своих действий, – отдышавшись, Жоакин запасся терпением и начал объяснять: – Сейчас бревен еще мало, но через пару минут пойдет основной поток, который снес бы вас, несмотря на багор в руках. Преданные вашему дому люди… Они бы бросились за вами, и кто знает, сколько жизней это бы унесло.

Все так же молча, мокрый и потрепанный граф осел на землю, сложив обессилевшие руки на колени.

– Вы совершенно не приспособлены для этого дела. Оно требует мышц, крепких от постоянной тяжелой работы, – продолжал втолковывать ему Жоакин. – Кажется, я уже просил вас не мешать честным крестьянам трудиться.

– Тогда мне казалось, что я понял вас, герр Мейер, – тихо отозвался Леопольд. – Я много думал над вашими словами и пришел к выводу, что тоже должен работать, как и все. Сегодня я проснулся, умылся и почувствовал себя таким свежим, таким сильным. Мне хотелось сделать что-то полезное. – Он уронил голову на руки.

– Если вам так уж захотелось испытать радости труда, то шли бы с пастухами в горы, – раздраженно ответил ему Жоакин, уже не сдерживая эмоции. – У них там спокойно, и багром махать не надо.

– Я не знал дороги, а они уже ушли, – совсем убито пробормотал Леопольд.

– Так найдите себе другое дело, подходящее вашему положению.

– У меня было дело всей жизни, но теперь все пропало…

– И что это за дело? – спросил Жоакин, чтобы сгладить свою грубость.

– Я боролся с несправедливостью! – Его собеседник отнял руки от лица, и взгляд его стал вдруг более собранным и осмысленным.

– Какого же рода несправедливость может коснуться такого человека, как вы, граф?

Леопольд расправил плечи и словно впервые огляделся по сторонам. Жоакин заметил, как он защелкал суставами пальцев, собираясь с мыслями. Затем поднял на Жо взгляд и легким кивком пригласил сесть рядом. Управляющий уже пожалел, что задал свой вопрос, – ему не терпелось вернуться на берег к рабочим. Он хотел было пресечь эту беседу, как и любые отвлеченные разговоры, которые ему постоянно пытались навязать, но вдруг понял, что проигнорировать приглашение графа будет крайне неучтиво. Немного помедлив, Жоакин сел на траву возле него.

– Не меня; всю страну, – вдохновенно начал Леопольд. – Наше общество прогнило, герр Мейер. Никто из имущих не заслуживает того, чем владеет, а достойные не имеют ничего. Я пытался бороться с этим… – Он снова поник.

Жоакин с удивлением осознал: ему вдруг стало интересно, что может рассказать граф про положение дел в столице, а также про его мифическую «борьбу с несправедливостью».

– Вот как… – протянул он, откидываясь на спину и глядя в ослепительное весеннее небо. – Не могли бы вы рассказать мне, почему у вас это не получилось?

Распорядок дня в поместье оставался неизменным, как и распорядок его управляющего. Изменилась лишь одна деталь: теперь он проделывал свой обход не один. Молодой граф тоже завел себе привычку вставать с солнцем, собирался и присоединялся к Жоакину. Последнего поначалу раздражала компания графа, но постепенно он привык к постоянному потоку мыслей Леопольда, начал вникать в них и обдумывать, пропуская через собственный жизненный опыт. На самом деле Леопольду даже не нужен был собеседник – ему нужен был слушатель, благодарный и вдумчивый. Понимание между ними росло.