Михаил Алексеев - Воскресное утро

– Майор Воронов!

– Майор Евдокимов!

– Капитан Седых!

– Офицеры Особого отдела дивизии, закрепленные за мотострелковым, артиллерийским и зенитно-ракетным полками, – подвел итог майор Воронов.

Начальники отделов также представились в свою очередь. Майор Воронов задал прямой и недвусмысленный вопрос:

– Как вы насчет предложения… – при этом капитан немного встряхнул портфель, и в нем что-то тихонько звякнуло, – познакомиться ближе и скрепить боевое братство?

Начальники переглянулись, и за всех ответил капитан госбезопасности:

– Нам бы только сначала позвонить.

Вечером милиционеры, находящиеся в здании и на территории райотдела, очень удивились, когда во двор въехала непонятная машина, похожая на буханку на колесах, с крестами на бортах, из которой неслась песня о трех танкистах. И они вообще впали в столбняк, когда из машины вывалились начальник ЛОВД, госбезопасности и их непосредственный и три «белогвардейца». Причем один из «белогвардейцев» и их начальник, пошатываясь, поддерживая друг друга и о чем-то оживленно говоря, направились к зданию милиции, а остальные дружной толпой пошли к удобствам во дворе. Проводив их начальника до крыльца и тепло с ним попрощавшись со взаимными объятиями и похлопываниями по спине, «белогвардеец» вернулся к машине, где кипел спор, точку в котором он и поставил, громко сказав: «Теперь наша очередь!» И все, согласившись, дружно полезли в машину. Машина завелась, развернулась, и из открытых ее окошек до милиционеров донеслись слова незнакомой им песни: «Прощай! От всех вокзалов поезда уходят в дальние края…»

16 июня 1941 года, 12.00. Кремль

В 12 часов началось экстренное совещание у Сталина. На совещании присутствовали Молотов, Ворошилов, Буденный, Шапошников, Тимошенко, Жуков, Мерецков, командующий Флота СССР Кузнецов, Жигарев, Берия, Каганович, начальник Разведуправления генерал Голиков. Отсутствовал генерал армии Апанасенко, который летел с Дальнего Востока. Когда все расположились, Сталин поздоровался со всеми, встал и подошел к стене, на которой висело нечто спрятанное шторками. Он отдернул шторки, и все увидели на стене схему военной операции. Так все решили, потому что там были изображены синие и красные стрелы и стрелки. Сталин еще раз внимательно посмотрел на схему, отошел к столу и неожиданно задал вопрос:

– Товарищ Жуков, что, по-вашему, изображено на плане?

– Очень похоже на операции, которые мы отрабатывали на командно-штабных играх, – ответил тот.

– И какой тут результат предвидится?

– Ну, судя по диспозиции – красные в центре будут разгромлены. На левом и правом флангах есть шансы устоять.

– Вы, помнится, тогда в последней играли за синих. Что, на ваш взгляд, нужно сделать красным, чтобы избежать разгрома?

– В центре нужно изменить дислокацию соединений – отвести войска из выступа, подтянуть резервы из глубины, создать мощный ударный кулак для контрудара. Это общие мероприятия, над планом нужно работать, исходя из сил и возможностей сторон.

– Но это потребует времени?

– Безусловно.

– Хорошо. – И Сталин, подойдя к схеме, сорвал ее.

Под ней оказалась карта Советского Союза, точнее его западных рубежей с нанесенными точно такими же стрелами. Теперь все увидели, что синие стрелы направлены на Ригу, Псков, Минск, Киев.

– Подойдите к карте, посмотрите внимательно, – продолжил Сталин.

Жуков подошел к карте и тут понял, что на ней нанесена объективная обстановка в западных округах. Объективная – в части дислокации соединений РККА в приграничных западных округах.

– Посмотрите внимательно на дату атаки наших рубежей. Какое там стоит число?

Жуков посмотрел на район Бреста.

– 22 июня 1941 года, – произнес он, не понимая еще, что он говорит.

– А замыкание окружения и взятие Минска?

– 28 июня 1941 года.

За столом послышались недоверчивые возгласы. Общий для всех вопрос задал Молотов:

– Товарищ Сталин, откуда эти сведения? Можно ли им верить? Еще два дня назад мы выступали с заявлением ТАСС об отсутствии причин для войны между Германией и нами. И сегодня эта карта…

Сталин ответил не сразу, пройдясь вдоль стола, он остановился и посмотрел на Молотова.

– К сожалению, вероятность этого сценария очень высока. Я бы сказал – она значительно превышает девяносто процентов. Еще позавчера я бы сам не поверил в это. Но приходится признать – я ошибался в своих прогнозах относительно Гитлера и наших отношений с Германией. Он действительно либо гений, либо дурак. Потому что начинать с нами войну в нынешних геополитических условиях может только кто-то из них. Гений потому, что он знает о нашем знании неготовности Германии для войны против СССР, и именно на этом он нас подловил. Или дурак, который даже не задумывается над этим вопросом. Гений – если войну выиграет. Но я точно знаю – он войну проиграет. Потому – дурак. А заявление… Мало ли каких заявлений не печатается в газетах. Мы искренне надеялись на лучшее, но – увы!

– Товарищ Голиков, – обратился Сталин к начальнику Разведуправления Красной Армии, – а вы что скажете по поводу этой карты?

Голиков поднялся с места.

– Разрешите, товарищ Сталин, подойти к карте?

Сталин в знак согласия неторопливо махнул рукой с зажатой в ней трубкой в направлении карты. Голиков подошел к ней и внимательно стал вчитываться в обозначения немецких войск. Продолжалось это минуты две, в течение которых в кабинете стояла напряженная тишина. Начальник разведки РККА оторвал взгляд от карты и, повернувшись к Сталину, доложил:

– Пехотные дивизии и корпуса – их расположение и нумерация в основном соответствует тем сведениям, которыми располагаю я. Однако у меня нет информации о наличии в приграничье немецких моторизованных корпусов. Точнее, танков этих корпусов. Но артиллерия этих корпусов уже находится приблизительно в районах, указанных на этой карте. Точнее я могу сказать, подготовив справку.

Голиков бросил короткий взгляд на Берию. Тот сидел с непроницаемым лицом, как обычно, спрятав глаза за блестящими стеклами пенсне. «Он добыл для Хозяина эту информацию? Или дипломаты? Одно точно известно – это не Разведупр. Кто-то отличился. Или наоборот – попался на дезинформацию. В таком случае ему не позавидуешь – Иосиф такое не прощает. Тогда даже лучше, что я в стороне. Неизвестно еще, чем это все закончится».

– Танки могут быть переброшены из глубины бывшей Польши в последний момент, – пыхнув трубкой, ответил ему Сталин и, указав трубкой Голикову на его место за столом, снова повернулся к Жукову.

– Так вот, товарищ Жуков, Вы можете подсчитать, каким временем мы располагаем, чтобы этот план не сработал. Так что нам нужно сделать для этого?