Райан Гродин - Кровь за кровь

Однако Феликса, казалось, это не пугало. Брат Адель прочёсывал кабину в попытке найти хоть что-то полезное. Подушки, одеяла, хрустальные бокалы, старые копии «Рейха». (В ХАНОЕ ГОНЩИКАМ ВЫДАЛИ НОВЫЕ РИКУО 98S – гласил заголовок). Он даже достал часы Мартина из кармана, со щелчком открыл циферблат и сразу же его захлопнул, видимо, решив, что ответов в них не найти.

Лука поднял один из бокалов и подкинул его в воздухе. Тяжёлый хрусталь звучно шлёпнулся в ладонь.

– Можно попробовать вырубить их, когда за нами придут.

Хрустальные фужеры против целой толпы эсэсовцев? Яэль покачала головой.

Иммельман IV снова содрогнулся. Яэль почувствовала, как пол под ней накренился, гравитация сместилась к носу самолёта. Они начали снижаться? Уже?

– А что это такое? – Феликс кивнул в сторону дальней стены кабины.

Все трое подались вперёд, чтобы рассмотреть предмет.

Это был красный рычаг.

И тогда Яэль вспомнила.

(Как можно было не вспомнить раньше ?)

Иммельман IV – личный самолёт Адольфа Гитлера. Единственный самолёт, в котором он когда-либо летал.

Яэль рассмеялась. Звук вырвался из горла слишком легко. Лука и Феликс обратили на неё взгляды, на лицах застыла тень сомнения: «Она рехнулась?»

В первые недели планирования миссии Яэль много времени проводила с Райнигером, изучая схемы охраны фюрера. После сорока девяти покушений оборона Гитлера была почти герметична, что не останавливало Сопротивление от попыток дважды, трижды, четырежды проверить её и найти лазейки. Расписания дежурств, чертежи, планы транспортировки – все документы и схемы, в которых могла таиться разгадка слабого места. Райнигер лишь мельком взглянул на чертёж Иммельмана IV, прежде чем отбросить его в сторону. Яэль подняла с пола лист парафинированной бумаги, глядя на изогнутые, летящие линии, тонкие следы, которые напомнили о так любимой ей гравюре Валькирии.

– Почему нельзя напасть в самолёте? – спросила Яэль.

– Помимо отсутствия камер «Рейхссендера»? Иммельман IV неприступен. – Райнигер кивнул на чертёж в руках Яэль. – Невозможно точно узнать, когда фюрер взойдёт на борт, так что нет смысла устанавливать бомбу с часовым механизмом. Иллюминаторы сделаны из пятидесятимиллиметрового пуленепробиваемого стекла. Кабина фюрера укреплена сталью и оснащена отдельным аварийным люком. В спинке каждого кресла имеется парашют. Если во время полёта что-то пойдёт не так, Гитлер просто потянет за красный рычаг и будет таков.

Яэль – не девочка из воспоминаний, а та, которая не могла перестать смеяться, потому что не всё в этом мире несло смерть (не сегодня) – просунула пальцы под спинку ближайшего сидения и потянула. Подушка упала, открывая ремни, а под ними – шнурок. Она проверила следующее кресло, и следующее. Везде одно и то же: съёмные подушки, оснащённые парашютом.

Яэль просунула руки в лямки одной подушки с парашютом, а другую впечатала в грудь Луке: «Чего ждёшь? Надевай».

Победоносный перехватил путаницу ремней и крепежей, рассматривая их, словно большую паутину – с отвращением, будучи почти готовым уронить всё на пол.

– Ты хочешь, чтобы мы выпрыгнули из самолёта в этом?

– Я хочу, чтобы ты умер во сне. Старый и седой, – отозвалась Яэль. – А теперь надевай. И куртку не забудь, будет холодно.

Выражение лица Луки балансировало между страхом и отчаянным желанием выглядеть невозмутимым, когда он нашёл несколько одеял и обмотал их вокруг торса, прежде чем закрепить парашют.

Неплохая идея . Яэль тоже схватила половину оставшихся одеял, проталкивая их под ремни своего парашюта, а потом достала третью подушку и повернулась к Феликсу. На лице парня отражался ужас – гораздо больший, чем у Луки. Бесконечный ужас, подкреплённый медицинскими документами.

Акрофобия – сильный страх высоты.

Она уже видела Феликса таким, там, на дороге в горах, когда ему пришлось проехать через ущелье. Но там высота была всего двадцать метров… Здесь падение насчитывало тысячи.

– Нет-нет-нет-нет, – шёпот вырвался единым потоком. Он качал головой, всё тело сотрясала дрожь. – Это не… не…

– Феликс, – Голос Яэль был низким, резким. – Посмотри на меня.

На этот раз Феликс подчинился. Она видела, как страх съедал его заживо, поглощал зрачки, затопляя голубую радужку. Яэль удерживала этот тёмный-тёмный взгляд, пока наматывала одеяла поверх грудной клетки парня, продевала его руки в ремни парашюта, туго застёгивала крепления.

Когда Яэль удостоверилась, что ремни сидят крепко, она нашла шнурок и вложила его в здоровую руку Феликса.

– Досчитать до пятнадцати, а потом дёрнуть за шнур, – сказала она парням. – Когда приземлитесь, оставайтесь на месте. Я найду вас обоих.

Они уставились на неё. Лука кивнул. Лицо Феликса побледнело от страха.

Яэль дёрнула ярко-красный рычаг. В одно мгновение пол был прочным, надежным. В следующее – он разверзся, широко раскрывая челюсть навстречу хаосу. Тьма, холод и гул хлынули внутрь самолёта.

Яэль не представляла, что там внизу, как и не знала расстояние до земли. Кто сказал, что там вообще есть земля? Сколько морей покрывают сушу на территории между Токио и Германией? По грубым подсчётам (двигатели самолётов модели Фокке-Вульф «Кондор» [7] Фокке-Вульф Fw 200 «Кондор» – немецкий дальний многоцелевой самолёт-моноплан периода Второй мировой. , на которой они летели, в среднем разгоняются до 335 узлов в час, путь занял примерно десять часов) они сейчас где-то на семидесятом меридиане на территории Рейха. Если пилот выбрал траекторию северней, то они далеко от всех больших водоёмов.

Единственный способ в этом удостовериться – прыгнуть.

Лука боком подобрался к люку. Золотистые волосы трепал ветел. Губы растянулись в бесчувственном оскале. Взгляд метнулся к Яэль; пальцы дёрнулись у лба в прощальном салюте.

А потом он прыгнул.

Даже ожидаемое, зрелище было шокирующим. Вот Лука здесь, и уже нет. Поглощён тьмой. Яэль потянула Феликса вперёд за ремни. Нужно действовать быстрей, если они хотят приземлиться близко друг к другу. Но брат Адель сопротивлялся, каждая клеточка его тела стремилась прочь от люка в никуда.

– Ты справишься! – закричала Яэль; мышцы вторили ей. Ей потребовались все силы, чтобы подтолкнуть Феликса к проёму. – Ради Адель!

Они стояли на самом краю. Глаза Феликса встретились с её в последний, четвёртый раз: совершенно прозрачные, широко раскрытые, чёрные, полные всех оттенков ярости, затуманенные страхом.

Яэль толкнула.

Феликса тоже поглотил хаос.

Она стояла одна на пороге голодной ночи. Головокружительная темнота и неведомые высоты завывали под ногами. Парашютные ремни на груди казались тонкими, как бечёвка. На мгновение – больше, чем на мгновение – Яэль поняла страх Феликса.