Мария Фомальгаут - Обратная сторона Мебиуса

Один дурень так засмотрелся, свалился в пирамиду, она его и высосала дочиста, энергию всю. Страшно так, когда пирамида из человека жизнь пьет, на глазах человек высыхает, как мумия… Тоже, видно, хотелось дурню посмотреть, как там Ван Клик на своем эскалибуре ездит…

Вот на хрена про Ван Клик Энтера вспомнил, вот на хрена, вы скажите? Ненавидит же его Жека, ненавидит, так чего вспоминать. И все, и только что так сладко на душе было, спокойно так, и все, и уже только и думает Жека, кого бы придушить. А кого-кого, Ван Клика, без вариантов.

И как раньше, Жека представляет себе, как проникает в дольче-виту, неважно как, но проникает, а там этот Ван Клик выходит из клуба, у него депрессия, у него то, у него се… Жека хватает Ван Клика за горло, впечатывает в стену, вон, как конвоира, и что-то мерзко хрустит под жекиными пальцами…

Что за черт…

Померещилось.

Нет. Снова кричат. Там. С севера, откуда ветер дует.

Жека осторожно подбирается к выходу. Куда поперся, куда поперся, еще приключений мало, вот щ-щас увидят люди Жеку, мало не покажется.

Метель мешает небо с землей.

Мерцает пирамида на горизонте. Нехорошо мерцает. Так мерцает, когда энергию высасывает. И кто-то бьется, кричит возле пирамиды.

Охренеть. Быть не может. Это кто такой умный догадался к пирамиде подойти, чтобы она его высосала…

Жека спешит, проваливается в снегу, беззвучно ругается, на этот снег уже мата не хватает. Что за дебилище там у пирамиды, додумался, чучелко, залез. А может, нарочно. Бывает, вот так достанет жизнь по самое не могу, и кто-нибудь кинется в пирамиду…

Только ты, парень, определяйся, ты или жить хочешь, или не хочешь, а то сунулся в пирамиду и орет, будто режут его…

Жека подбирается к пирамиде, медленно, осторожно, как бы самому в эту пирамиду не засосаться. Слышь, парень, если я из-за тебя влипну, тебе не жить, ты меня понял? Жека оттаскивает от пирамиды что-то холодное, но еще живое, ты еще отбиваться будешь, падла, я тебя щас обратно запихну, на хрен… Падла не отбивается, пробует идти, не может, Жека хватает падлу, тащит к заброшенному складу, где нет метели.

– Чего парень… глаза-то есть, не видел, что ли, куда прешь?

Парень растирает виски. Парень разрывает грудь, вытаскивает сердце. Почему-то не умирает.

Во, блин…

– Спасибо… большое спасибо.

– Да не за что… тебе чего, жить надоело?

– Да нет, нет… уже не надоело… уже передумал.

– Почаще бы передумывали. А то у нас девка одна в цехе циан выпила, дура…

Парень кивает. В изнеможении поднимает голову.

Жека смотрит в его лицо.

Во, блин…

Так не бывает. Ошибка. Просто похож. Хотя… может, актер. С кого-то же эти фотки для журнала делают. Про красивую жизнь. Во, повезло. Это и автограф можно на счастье…

– Тебя как зовут? – спрашивает Жека.

И думает, что ослышался. Когда слышит:

– Ван Клик Энтер.

– Ван Клик Энтер.

– Да хорош прикалываться-то.

– Я серьезно. Почему ты мне не веришь?

– Потому что. Его же не существует. Он же ненастоящий…

Ван Клик оторопело смотрит на Жеку. Кто из нас сошел с ума, думает Клик, он или я. Или мы оба вместе. Ван Клик не знает, что говорить, когда тебе говорят, что ты ненастоящий. Ван Клик уже вообще не помнит, как говорить с людьми, вот что значит досиделся дома. И уже привычным жестом ищет кнопку ОСТАВИТЬ СВОЙ КОММЕНТАРИЙ

– Как до города добраться… не подскажете? – спрашивает он.

– Город, это че?

– Ну… город, город…

Ван Клик хочет объяснить, что такое город – и не может объяснить. Потому что город он и есть город, разве есть в мире вообще что-то кроме города?

Оказывается – есть.

Жека первый приходит в себя, тащит Ван Клика к выцветшей карте на стене в закуточке склада, под которой в хорошие времена прокуренные мужики забивали козла.

– Вот те карта мира…

– Ага, вижу…

– Ищи свой город.

Ван Клик смотрит. Не понимает, как можно искать город. Потому что город – он везде. Город – он от северного полюса до южного. А здесь, на карте, нет никакого города. Здесь, на карте, все по-другому. Снега. Ледники. Океан, промерзший до самого дна. Фабрики. Комбинаты. Склады. Полуразрушенные магистрали.

Знакомо Ван Клику только одно. Пирамиды. Пирамиды. Пирамиды. Вот они все, ровным слоем раскинулись по планете, Большая Московская, Малые Московские, Рублевская, Большая Питерская, Большая Минская, Большая Таллинская…

Снова прихватывает сердце, последнее, которое еще бьется, Ван Клик хватается за грудь.

– Чего ты?

– Сердце…

– Во, блин…. Тут аптечкой-то на складе и не пахнет. И даже не воняет.

Ван Клик не понимает половины слов, чувствует только одно, этот чумазый парень хочет ему помочь. Ван Клик беспомощно протягивает обесточенное сердце…

– Чего ты мне суешь?

– Разрядилось…

– Дай гляну… блин, самому зарядить не судьба было? Тут проводок подпаять, все дела…

– Не умею.

– У тебя руки, что ли, не тем концом вставлены? И башка туда же?

– Тем…

– Те-ем… а чего к пирамиде полез? Жить расхотелось?

– Да нет… я думал от нее топливо взять…

– Ну я и говорю, башка не тем концом вставлена. Где это видано, чтобы пирамида топливо давала? Она из тебя, брат, все вчистую высосет… На вот штуку свою, зарядил я тебе…

– Спасибо.

– Не за что. Не во что. Чего сидишь, давай там в ящиках пошукаем, может, где тушенка какая завалялась… Если крысы не слопали. А то у нас такие крысищи пошли, скоро банки железные с голодухи прогрызать начнут…

Ван Клик покорно идет за Жекой, Ван Клик первый раз видит такое, чтобы сломанную вещь можно было воскресить. Вот так. Голыми руками. Ну, не голыми, ну, какой-то палочкой с дымком. Похоже, волшебные палочки бывают не только в фильмах про Хогвартс…

– Жека, а когда утро будет?

– Да уже утро, ты глянь на часы, пик-пик девять… наши щас на работу поперли…

– Да нет, настоящее утро – когда?

– Ясен пень, никогда.

– Нет, я серьезно, все ночь и ночь…

– И я серьезно. Где это видано, чтобы утро было…

Жека спохватывается:

– А утро, это как?

– Это когда солнце поднимается… – осторожно отвечает Ван Клик.

Что Жека сумасшедший, это ясно. Должно быть, под действием какой-то дури, очень сильной, нормальный такую чушь пороть не будет. Но тогда и весь этот мир под действием какой-то дури. И земля, и небо…

Жека припоминает. Солнце… это на картинках, желтое такое, как лампочка. Обчитался парняга красивых журнальчиков, уже с ума сходит. У Жеки в цехе работал такой убогий, грузовой лифт поднимал. Каким-то там мессией себя считал, или черт пойми…

– Чш!

Жека что-то слышит. Вожделенная тушенка падает из рук, уже не до тушенки, уде ни до кого и ни до чего.

– Ложись!

– Что?

– Ложись, говорю, че, жить надоело?