Стивен Кинг - Ловец снов

День другой, дерьмо все то же , думает он, но на поверку дерьмо тоже оказывается другим.

Но тут звонит телефон, и он хватает трубку, исполненный робкого радостного предчувствия: это наверняка мальчишка Дефаньяк, попросит отменить одиннадцатичасовую встречу.

Должно быть, чует кошка, чье мясо съела , думает Джоунси. Что ж, вполне возможно. Обычно это студенты добиваются встречи с преподавателем. Когда же парню сообщается, что преподаватель хочет видеть его… не нужно быть ясновидящим, чтобы понять, куда ветер дует.

– Алло, Джоунс у телефона, – бросает он в трубку.

– Привет, Джоунси, как жизнь?

Он узнал бы этот голос где угодно.

– Генри! Эй, Генри! Прекрасна, жизнь прекрасна!

По правде говоря, это не совсем так, вернее, далеко не так, особенно при мысли о скором появлении Дефаньяка, но все относительно, не так ли? По сравнению с тем, где он окажется через двенадцать часов, пришпиленный к попискивающим, гудящим, позвякивающим аппаратам: одна операция позади и три еще ждут… Джоунси сильно приукрашивает действительность, или, попросту говоря, бздит сквозь шелк. Высокопарно выражаясь, делает хорошую мину при плохой игре.

– Рад это слышать.

Должно быть, он расслышал невеселые нотки в голосе Генри, но скорее всего просто чувствует подобные вещи.

– Генри? Что стряслось?

Молчание. Джоунси хочет было снова спросить, но Генри все же отвечает:

– Мой пациент умер вчера. Я увидел заметку в газете. Барри Ньюмен его звали.

И после небольшой паузы добавляет:

– Он был диванным пациентом.

Джоунси не совсем ясно, что это такое, но старому другу плохо. Он это знает.

– Самоубийство?

– Сердечный приступ. В двадцать девять лет. Вырыл собственную могилу ложкой и вилкой.

– Жаль.

– Последние три года он не был моим пациентом. Я отпугнул его. Случилась… одна из этих штук. Понимаешь, о чем я?

Джоунси кивает, забыв, что Генри его не видит.

– Линия?

Генри вздыхает, но Джоунси не слышит в его вздохе особого сожаления.

– Да. И я вроде как выплеснул все на него. Он смылся так, словно задницу припекло.

– Это еще не делает тебя виновником его инфаркта.

– Может, ты и прав. Но почему-то мне так не кажется.

Снова пауза. И потом, уже веселее:

– Разве это не строчка из песни Джима Кроче? А ты? Ты в порядке, Джоунси?

– Я? Угу. А почему ты спрашиваешь?

– Не знаю, – говорит Генри. – Только… Я думаю о тебе с той самой минуты, как развернул газету и увидел фото Барри на странице некрологов. Пожалуйста, будь осторожнее.

Джоунси вдруг ощущает легкий холодок, пронизавший до самых костей (многим из которых грозят скорые множественные переломы).

– Да о чем это ты?

– Не знаю, – повторяет Генри. – Может, просто так. Но…

– Неужели опять эта линия? – тревожится Джоунси и, машинально развернувшись в кресле, смотрит в окно, на переменчивое весеннее солнышко. И тут на ум приходит, что парнишка, Дефаньяк, вероятно, съехал с катушек и прихватил оружие (коварный замысел, как говорится в детективах и триллерах, которые Джоунси любит почитывать в свободное время), и Генри каким-то образом это просек.

– Не знаю. Вполне возможно, просто опосредованная реакция на смерть Барри. Видеть его фото на странице некрологов… Но все же поостерегись немного, договорились?

– Ну… конечно, я вполне могу…

– Вот и хорошо.

– У тебя точно все нормально?

– Лучше некуда.

Но Джоунси так не думает. Он уже хочет сказать что-то, когда слышит за спиной робкий кашель и понимает, что Дефаньяк скорее всего уже здесь.

– Вот и хорошо, – вторит он, поворачиваясь к столу. Да, в дверях переминается его одиннадцатичасовой посетитель, на вид совсем не опасный: обычный мальчишка, закутанный в старое мешковатое пальто с капюшоном и деревянными пуговицами, не по погоде теплое, тощий и невзрачный, с панковской прической, неровными пиками торчащей над встревоженными глазищами.

– Генри, у меня срочный разговор. Я перезвоню…

– Да нет, не стоит. Честно.

– Уверен?

– Да. Но только… тут еще одно дельце. Тридцать секунд есть?

– Естественно, как же не быть?

Он поднимает палец, и Дефаньяк послушно кивает. Однако продолжает стоять, пока Джоунси не показывает на единственный, не заваленный книгами свободный стул. Дефаньяк нерешительно направляется к нему.

– Выкладывай, – говорит Джоунси в трубку.

– Думаю, надо бы смотаться в Дерри. По-быстрому, только я и ты. Навестить старого друга.

– То есть…

Но он не хочет в присутствии постороннего произносить это имя, совсем детское, чуточку смешное имя. Да и ни к чему: Генри делает это за него. Когда-то они были квартетом, потом, ненадолго, стали квинтетом, а потом снова квартетом. Но пятый, собственно говоря, так и не покинул их. Генри называет это имя, имя мальчика, каким-то чудом так и оставшегося мальчиком. Тревоги Генри о нем более понятны, отчетливее выражены. Он объясняет Джоунси, что ничего в точности не известно, просто так, предчувствие, что старый приятель, вполне возможно, нуждается в посещении.

– Говорил с его матерью? – спрашивает Джоунси.

– Думаю, – отвечает Генри, – будет лучше, если мы просто… ну, словом, свалимся как снег на голову. Как насчет твоих планов на этот уик-энд? Или следующий?

Джоунси ни к чему сверяться с ежедневником. Уик-энд начинается послезавтра. Правда, в субботу нужно быть на факультетской вечеринке, но от этого можно легко отделаться.

– Вполне свободен, оба дня, – говорит он. – Ничего, если заеду в субботу? К десяти?

– В самый раз, – облегченно вздыхает Генри, теперь уже больше похожий на себя. Джоунси чуть расслабляется. – Ты точно успеешь?

– Если считаешь, что следует повидать… – Джоунси колеблется, – …Дугласа, тогда, вероятно, так и сделаем. Уж очень давно это было.

– Твое собеседование… он уже у тебя?

– Угу.

– Ладно. Жду в десять в субботу. Эй, может, стоит взять «скаут»? Дадим ему размяться. Как тебе?

– Здорово!

Генри смеется.

– Карла по-прежнему дает тебе завтрак с собой?

– Так и есть.

Джоунси невольно бросает взгляд на портфель.

– Что там у тебя сегодня? Сандвич с тунцом?

– Яичный салат.

– М-м-м… Ладно, я пошел. ДДДТ, так?

– ДДДТ, – соглашается Джоунси. Он не может назвать старого друга по имени в присутствии студента, но ДДДТ ни о чем тому не говорит. – Поговорим в…

– И береги себя. Я не шучу, – подчеркивает Генри, многозначительно и чуть зловеще. И снова легкий холодок бежит по спине. Но прежде чем Джоунси успевает ответить (а что он может сказать при Дефаньяке, смирно сидящем в углу), Генри отключается.

Несколько мгновений Джоунси задумчиво смотрит на телефон, кладет трубку, перелистывает страницы ежедневника, густо вычеркивает субботнюю запись: «Попойка в доме декана Джейкобсона» и вписывает: «отпроситься: поездка с Генри в Дерри, повидаться с Д.» Но и это обещание он не сдержит. К субботе Дерри и старые друзья надолго испарятся из его мыслей.