Ива Одинец - Бестии

– Теперь понимаю, почему не в гостинице… Полгорода б сбежалось…

Ладонь внизу сжалась. Шепнул в ответ.

– Я не знал, что ты такая… такая… Просто хотел – чтоб никого… рядом…

Губы раздавили шёпот о губы.

– Поднимись…

– О… боже!

Ладони ударились о приборную панель, волосы упали на лицо, на пальцы, беспомощно царапающие пластик. Задыхающийся рот плавит спину, истончая кожу в местах влажных ожогов… пока наконец зубы не сомкнулись на плече, будто надеясь помешать вырваться вскрику… Пальцы глубоко впились в бёдра… не утяжеляя ритм – сдерживая, не давая поранить себя и его в нарастающем вихре… это же… это… земля, бешено вращаясь, как листок в нисходящем, улетает вниз… как можно побывать здесь, в зените – и вернуться жить на поверхность, безнадёжно плоскую?… часть меня не вернётся никогда… не дай мне опуститься… как можно дольше… не отпускай…

13 июня, понедельник, 10—15

Хорошо-то как…

Все на планёрке. Никто не мешает лежать в кресле, блаженно щуриться – и в сотый раз прокручивать в голове ослепительный субботний вечер… каждую деталь… Солнце льётся в раздёрнутые жалюзи, делая нечитаемым текст на экране, заставляя цветы в напольной вазе пахнуть сильно, почти болезненно. Если так пойдёт дальше, к обеду от ночных луж не останется и пара. В колонках негромкое: «Долго я не верила, а он торопил – мой самоуверенный герой-сексапил, словом убаюкивал, глазами манил, блестящий, красивый, как сувенир…» 1 1 фрагмент из песни «Стоп! Стоп! Стоп!», исп. группа «ВИА Гра»

Потягу-ушечки…

Руки за головой. Вытянутые ноги не поместились под столом. Где-то внутри истома дремлет в ожидании момента, когда вновь позволено будет… когда, ну когда уже? Только бы сегодня… не дам я ему чахнуть до полуночи в том проклятом месте, будьте уверочки. Он и так провёл там трижды достаточно… Проклятое место. Теперь хоть можно не искать повод войти к нему. Сразу – как только отпустит Лизу… В сумке пластиковая бутылка со святой водой, литр, должно хватить. Дождусь, пока уйдёт покурить. При мне не станет – это не машина, чтоб высунуться по пояс. Правда, придётся постараться, чтоб выдворить его на минутку-другую… ведь не смогла же оторвать от себя тем вечером… да и не хотела…

«Подарила сердце на долгую память, полетела вниз, как осенний листок, отворила дверцу, когда не смогла я сказать ему – стоп, стоп, стоп…» 2 2 фрагмент из песни «Стоп! Стоп! Стоп!», исп. группа «ВИА Гра»

– Да, вот именно… – мурлыкнула вслух.

Комп тихонько пикнул.

О, сообщение.

Наверное, от него. Всегда убегает с планёрки первым.

От него.

Но почему на адрес – all@novoiv.zip.ru ?

«Уважаемые коллеги! Уведомляю Вас о том, что в связи с моим увольнением с сегодняшнего дня исполняющим обязанности директора по внешнеэкономическим связям назначается Панков Виталий Сергеевич. Номер приказа от 13 ию…».

ЧТО?!

Лишь с третьего раза дрожащие пальцы смогли набрать: 8514.

Гудок. Второй. Третий.

Его нет. Поднял бы трубку в середине первого.

«Стану я невидимой, как радиоволна… то, что предначертано, мне не миновать… сердце отдала ему – а следом за ним себя подарю я, как сувенир…» 3 3 фрагмент из песни «Стоп! Стоп! Стоп!», исп. группа «ВИА Гра»

Горький смех. Почти рыдание.

Вот так сказки и кончаются.

Так вот откуда внезапная страсть. Последний сувенир на память о семи месяцах в провинциальном городишке, затерянном посреди степей.

Звонок.

На дисплее селектора – номер мобильного.

Его номер.

Не-ет, никаких сцен. Никаких дешёвых мелодрам.

– Доброе утро, Гектор Андреевич.

Мой голос звучит почти нормально. А вот его…

– Я на планёрке.

– Проставляемся на прощанье?

– Через десять минут буду у себя. Зайди ко мне.

– Дмитрий Олегович ещё не…

– Он мне не нужен. Зайди.

Отбой.

Я рывком поднялась.

Плевать на выволочку от Шахова за брошенную приёмную.

Плевать на жуть, что охватывает всё тело, когда просто проходишь мимо двери.

Будь там хоть трижды нечисто…

Застыл у окна. Стоит – не совсем подходящее слово. Руки тяжело – как от внезапной слабости – опираются о подоконник.

При звуке шагов медленно повернул голову.

Затравленное погасшее лицо. Тени под глазами темней самих глаз. В тон тёмно-синей рубашке. Джинсы. Те же, что в субботу. Но ведь понедельник…

– Ты… ты как себя чувствуешь?

– Подойди. Сядь.

Откуда резкость в голосе? Неужели Шахов проболтался?

Но не из-за этого же он уезжает?

Вновь отвернулся. Прижался лбом к стеклу. Рука дёрнулась – будто стряхивая паутину

(слёзы?)

со щеки. Дважды.

На дрожащих ногах медленно приблизилась. Рука легла на спинку стула, чтоб подвинуть.

Решительно оттолкнула. Шагнула к нему. Вплотную.

Короткий вздох. Почти всхлип. Словно не совладав с инерцией в повороте, рухнул на колени, руки сжали в объятиях с отчаянием утопающего. Уткнулся лицом в живот. Левая рука прижата к телу, боязно пытаться высвободить. Пальцы правой осторожно коснулись волос – просто взлохмаченных, без продуманной небрежности.

Не отрывая лица, Тиг глухо сказал:

– Мне позвонили вчера. Друг, из Москвы. Моя девушка… бывшая… не знаю, как сказать…

– Гражданская жена?

– Мы расстались. Давно. Поэтому я сюда и переехал. Я не знал. Она мне не сказала… Только Диме, он наш общий друг… Она знала, что я решил уйти. И всё равно хотела ребёнка… от меня. Я не знал. Она просила не говорить. Даже сейчас… Он сам позвонил.

Голос сорвался. В мёртвой тишине слышно, как сухое горло пытается глотнуть.

– Она… неужели…

Он медленно поднял голову. Смотрит куда-то мимо глаз. Даже слёзы потрясли бы меньше, чем эта боль – без краёв и проблесков.

– Она в реанимации. Уже двадцать часов. Инфекция.

– А ребёнок?

– Они в порядке.

– Они?

– Мальчик и девочка. Как я и хотел…

Высокий, сорванный смешок.

– Если б не этот кошмар, я бы не узнал… вообще… Господи, о чём я думаю?! Она же может…

Пауза.

– Мой отец ушёл за два месяца до того, как я родился. Мама замуж больше не вышла. Я не хочу, чтобы…

Зубы скрипнули. Добавил как смог мягко:

– Прости… Если б я знал…

За что ты извиняешься? За то, что теперь число измерений в моей n-мерной вселенной равно n +1?

Он решительно поднялся.

– У меня рейс в двенадцать.

– Ты не успеешь. До Темноречки двести, плюс регистрация…

– На шестой «бэхе» – двести пятьдесят в час.

– По мокрой дороге! Там дождь!

– Я стритрейсер… бывший.

– Но…

Пальцы легли на губы.

– Неужели ты думаешь, я бы уехал вот так… не простившись…

Каким может быть прощание – в то время как девушку, родившую ему двоих детей, сжирает инфекция – там, в реанимации лучшей московской клиники?