Илья Шумей - Страна овец

– И ты что…

– Да, я сегодня там побывала, – Кира хмыкнула, – что, сильно заметна разница?

– Не-а, – протянул я, – как ты дурой была, так дурой и осталась.

– Сам ты дурак, Олежка, – вздохнула она и повесила трубку.

Чтобы не оставаться в долгу, я швырнул телефон об стену. Задняя крышка отлетела в сторону, и вывалившийся аккумулятор укатился под шкаф. Ну и ладно, по крайней мере, теперь меня никто беспокоить не будет.

Я протянул руку и достал из холодильника очередную запотевшую бутылку.

– Эй, Макс, подожди! – я отыскал рослую худощавую фигуру возле выхода из главного корпуса института, – разговор есть!

Он обернулся и удивленно вскинул брови, завидев меня.

– Привет, Олег. Что стряслось?

– Когда у вас следующий пикет? И где?

– А-а-а, – понимающе кивнул он после недолгого раздумья, – отфутболили?

– Угу.

– Как я тебе и говорил. Насколько больно?

– «Юраско» – угрюмо буркнул я.

– О-о-о! – Макс прищелкнул языком, – высоко же тебе было падать! И теперь ты передумал?

– После такого пинка мне не терпится сказать им пару ласковых в ответ. Могу даже подержать транспарант… или что-нибудь потяжелее.

– Понятно, – он оценивающе окинул меня взглядом, – завтра, в шесть вечера, около салона «Открытое небо» на Бастрыкинской.

– Я приду, – то не было решением разума, принятым после тщательного взвешивания всех за и против и оценки возможных последствий. То был мятеж, эмоциональный протест, способ дать выход пару, накопившемуся у меня внутри.

Макс и его соратники уже давно отравляли жизнь психокорректорским салонам, хотя позже я выяснил, что они досаждали не только им – за определенную мзду было возможно устроить неприятности кому угодно. Разбитые витрины и распуганные клиенты всегда были в цене. Возможно, они действовали по заказу и указке конкурентов, желавших поправить свои дела за счет ухудшения положения других, не знаю. В любом случае, добровольцы, согласные принять участие в их акциях, да еще за бесплатно, только приветствовались.

Поскольку я никогда не делал тайны из своего отношения к Психокоррекции, то очень скоро оказался в «картотеке» Макса как потенциальный волонтер. Он уже пару раз подъезжал ко мне с предложениями, но до сих пор я предпочитал ненавидеть психосалоны заочно. Однако теперь моему терпению пришел конец.

Да, их пикеты почти всегда заканчивались битьем витрин и стычками с полицией, но, похоже, именно это мне сейчас и требовалось…

Первые пятнадцать минут я еще пытался не отставать от остальной толпы, скандирующей заранее разученные речевки типа:

Или вот такой:

Не говоря уже о банальных: «Пустышки – мартышки!» и прочих подобных словесных плевках. Однако вскоре мое нетренированное горло охрипло, и я начал скучать. Моя душа требовала более активного действия. Чтение развернутых над головами транспарантов развлекало меня недолго. На мой взгляд, лучшим из представленных произведений было: «Труд сделал из обезьяны человека – Психокоррекция сделает из него амебу!»

Вообще-то, пикет, собравшийся перед салоном, насчитывал лишь несколько десятков человек, но грамотное распределение людей по улице и активная генерация шума создавали впечатление, что протестующих собралось гораздо больше. Время акции было подобрано таким образом, чтобы заблокировать в салоне как можно больше клиентов, основной наплыв которых, как правило, приходился на конец рабочего дня, когда люди заходили сюда по дороге с работы. И теперь сквозь стекла закрытых дверей можно было видеть их лица – раздосадованные и немного испуганные.

Я вдруг подумал, что кто-то из них завтра вполне может занять мое место в «Юраско», и клокотавшая внутри злость всколыхнулась с новой силой.

Нестройный хор голосов загудел снова, и я присоединился к нему с удвоенной энергией. Через некоторое время те, кто стоял впереди, видимо, устав от безделья, начали в такт с декламированием раскачивать железную ограду вокруг здания салона. Я уже решил было, что мне стоит к ним присоединиться, как кто-то толкнул меня в бок.

– Ты – Олег? – обернувшись, я увидел невысокого пухлого парня с красным, покрытым испариной лицом. Он так тяжело дышал, будто перед этим пробежал не меньше километра.

В руке он держал тяжелую черную сумку, с которой старался обращаться как можно деликатней.

– Да, – кивнул я, гадая, что ему от меня понадобилось.

– Василий, – он перехватил сумку и протянул мне правую руку, – Макс сказал мне, что на тебя можно положиться.

– Положиться? – непонимающе нахмурился я, – в чем?

– Пошли, – Василий потянул меня за рукав, – отойдем в сторонку.

Мы протолкались сквозь толпу, которая тем временем начинала все больше распаляться, и присели около забора. К этому моменту выкрикивание лозунгов уже перешло в неразборчивый рев, сотрясаемая демонстрантами ограда жалобно скрипела и лязгала. Чтобы слышать друг друга, нам с Василием приходилось почти кричать.

– Надо немного позажигать, – объяснил он, – поможешь?

– Что делать-то надо? – осведомился я.

– Вот, смотри, – Василий расстегнул сумку, и мне в лицо дохнуло запахом бензина, – две бутылки твои. Когда начнут кидать камни, мы подождем, пока разобьют витрину, потом бросаем. Старайся по возможности попасть в разбитое окно, чтобы вызвать пожар, но это не обязательно. Психологического эффекта вполне достаточно. Ясно?

– Ясно.

– Ты не боишься?

– Нет, – в моей крови забурлил адреналин, и, если где-то и пробивались ростки страха, то они были мгновенно сметены нахлынувшим азартом, – откуда бросать-то будем? Отсюда?

– Да ты что! – Василий посмотрел на меня как на идиота, – мы же тут как на ладони! Нас сразу же заметут! Сейчас вернемся в толпу, и примерно из второго-третьего ряда и будем бросаться. Потом сразу же все разбегаемся.

– Понятно.

– Тогда за дело, – он подхватил предательски булькнувшую сумку, и мы начали проталкиваться обратно к входным воротам.

Забившись в самый центр толпы, мы остановились и стали дожидаться подходящего момента. Здесь, в гуще событий, мною овладело необычайное возбуждение. Все происходящее казалось немного странной, но вполне безобидной шумной вечеринкой. Мысль о том, чтобы бросить бутылку с зажигательной смесью в окно, где находились люди, не вызывала абсолютно никакого отторжения и в данной ситуации представлялась совершенно нормальной и естественной.