Михаил Киоса - Волосы

Вася усилием воли прогнал жуткое видение и постарался сосредоточиться на простой мысли. Надо действовать по порядку. Он дошел до прихожей, где под прямым углом соединялись два коридора. Длинный вел ко всем трем комнатам. Коротенький, с антресолью над ним, шел мимо ванной и туалета к кухне.

Вася остановился и тут же услышал слабый звук, который шел из-за закрытой двери ванной комнаты. Там, внутри, очень тихо журчала вода.

Он замер.

«Алла там? Почему не разбудила меня, ушла потихоньку? Зачем пустила воду? Не надо входить в ванную. Лучше взять мобильник, который остался в спальне на тумбочке, и позвонить следователю. Зачем мне видеть то, что внутри?»

Вася закусил губу, мягко нажал ручку и медленно потянул дверь на себя.

Алла, живая и здоровая, сидела на краю ванны и держала правую руку в раковине, под тонкой струей воды. Запястье было бледным, но чистым. Через образовавшуюся щель Вася не заметил на коже никаких порезов.

Он привалился к стене, хватая ртом воздух. Голова его закружилась. Ему тут же пришлось напрячься, чтобы подавить приступ медвежьей болезни, жестокий, но, к счастью, совсем короткий.

Когда организм перестал бунтовать, Вася отлепился от стены и распахнул дверь.

– А, это ты, – тихо сказала Алла отражению мужа в зеркале, висевшем над раковиной, и опустила взгляд на руку. – Замерзла я. Холодно очень. Вот и…

Вася, шумно дыша, стоял на пороге. Он нашел жену, прорвался к ней через череду кошмаров, и что теперь? Все позади?

Левую сторону груди закололо, словно где-то там проснулся котенок и решил поиграть с этим забавным мешочком с трубочками, который то раздувается, то опадает.

Вася наплевал на боль и одышку, шагнул внутрь и бросил взгляд в зеркало. Оттуда на него дико смотрел двойник, рожа которого была перекошена от последних переживаний.

Когда-то Алла подмечала малейшее изменение выражения его лица и тут же принималась расспрашивать, что случилось.

Он присел на угол стиральной машинки и дотронулся до ее руки.

Нет, так, как в субботу с мамой, теперь не было. Кожа просто холодная. Как будто Алла, пока они все спали, вышла погулять в летней одежде с короткими рукавами.

Вася сунул пальцы под струю и тут же отдернул. Оттуда лился едва ли не кипяток. Он уставился на Аллину руку. Та была по-прежнему бледной.

– Напугала я тебя, – все так же тихо сказала жена. – Прости. Не хотела. Не подумала.

Она повернулась к Васе. По ее лицу, как по пластиковой маске, безостановочно текли слезы. Кажется, одни они оставались пока что не замороженными.

– Я…

Вася подался вперед и стиснул ее в объятьях.

– Мне сегодня ничего не снилось, – сказала Алла где-то через час, отпила кофе из чашки, уже вроде бы третьей подряд. – Совсем.

Теперь они сидели на кухне. Краем уха Вася слышал шум, доносившийся из детской. Люба и Женька, отправленные после завтрака с твердым наказом занять себя самим, с задачей, похоже, справлялись.

– Я проснулась и так обрадовалась. Все закончилось. – Ее голос звучал очень ровно. – Даже хотела тебя разбудить, поделиться. А потом дотронулась до шеи, цепочку поправить. Рука двигалась, понимаешь. Она и сейчас живая. – Жена сжала пальцы в кулак, разжала. – Но холодная.

Да, холодная. Вася знал это так же хорошо, как и она сама. Рука жены оставалась прежней. Он сидел напротив Аллы за кухонным столом и все пытался увидеть, отыскать во что бы то ни стало за маской ту, прежнюю женщину, мать их детей. Любимую. Живую.

Пока не получалось. Слезы в ванной ни к чему не привели, ничего не растопили.

– Мне вообще холодно. – Алла сидела, одетая в теплый домашний костюм, на который сверху была накинута шаль. – Я знаю, что в квартире тепло. Это, наверное, рука. Холодит. Вот согреется, и все пройдет. Правда.

Вася потряс головой. На какой-то миг ему представилось, что проходят минуты, часы, а Алла все так же сидит за столом, пьет кофе и повторяет: «Вот согреется, и все пройдет. Правда». Он рядом с ней, но ждет ли? Верит ли?

Морок рассеялся. Алла и ее маска остались.

– Конечно пройдет, – с трудом выговорил он.

Вдруг Вася понял, что надо выпить. Срочно. И ему, и ей. Чего-то крепкого. Да коньяку же, конечно! Он ведь… согревает.

Ни слова не говоря, он встал и подошел к бару, которому они отвели место в подвесном шкафчике над плитой. Муж достал оттуда бутылку коньяка, дорогого, подарочного, сберегаемого еще с прошлого лета для особого случая, прихватил два пузатых бокала и вернулся к столу, к жене.

– Вот. Это лекарство. Согревает.

Алла равнодушно смотрела на то, как он открывал бутылку, разливал коньяк по бокалам и вынимал из холодильника початую плитку пористого шоколада, купленную детям.

– За здоровье! – Вася поднял свой бокал, адресовал жене ободряющий взгляд.

Алла поднесла бокал к губам. Коньяк медленно перелился ей в рот, затем она спокойно проглотила его. Маска даже не дрогнула.

«Надо повторить!» – решил Вася.

– Между первой и второй промежуток небольшой. Вот сейчас!.. – Он старательно улыбался, наполняя бокалы.

– Не надо. Ни к чему. Я посплю пойду. Может, лучше станет. – Алла поднялась и вышла из кухни.

Вася преодолел короткое оцепенение, сорвался вслед за ней и нашел жену в спальне. Она уже лежала на боку, с закрытыми глазами. Он хотел было лечь рядом с ней, обнять, прижать к себе и остановился, завис над кроватью в неловкой позе.

Аля показалась ему бесконечно далекой. Да, можно было обнять ее, прижать к себе. Но Вася подозревал, что сейчас жена так и не ощутит этого по-настоящему.

Он вышел в коридор, осторожно закрыл дверь и вернулся на кухню. Там Вася взял бокал в руку, думая перелить коньяк обратно в бутылку, и залпом выпил содержимое. Та же участь постигла и Аллину порцию.

Как и полагается крепкому напитку, коньяк ожег горло, на миг полыхнул жидким огнем в желудке и вдруг пропал. Никакой волны блаженного тепла, раскатывающейся по телу до самых кончиков пальцев, ни малейшей истомы. Словно и не было его, коньяка этого.

Он сел за стол, подпер ладонями голову. За окном копошилась самая обычная жизнь с поправкой на праздничный день. Меньше машин, больше людей на улицах, особенно с детьми.

Вася не заметил, как его руки опустились на стол, друг на друга, словно на уроке в школе. Отяжелевшая голова легла на них.

Он по-прежнему ничего не видел. Вокруг царила все та же кромешная темнота. Оставалось только слушать, как и в первый раз.

Знакомый металлический скрежет раздался и оборвался почти сразу. Наступившая тишина показалась особенно глубокой. Вася отчаянно прислушивался, пытаясь уловить хотя бы тень звука.

– Она не видела, – сказал скрипучий голос.

Его обладательница едва ли не касалась губами Васиного левого уха. Ему показалось, что он даже ощутил кожей слабое дыхание. Васю передернуло, будто он стоял под жарким летним солнцем, и вдруг по спине прошелся когтями ледяной ветер январской Арктики.