Элеонора Кременская - Адам Бесподобный

– Запах нечищеных зубов, потных подмышек и грязных носков? – с сарказмом продолжала допытываться Нева.

Адам, не сводя с нее настороженного взора, отступил к двери.

– Не совсем!

– Ой, девочки, как же вы не понимаете, – воскликнула Вера Павловна, восторженно, почти влюблено глядя, сквозь толстые стекла очков, в глаза Адаму, – он же экстрасенс и говорит совсем о другом запахе, неосязаемом обычными людьми, запахе души!

– Да? – удивилась Нева.

Адам призадумался. Никакого другого объяснения подобрать не смог и с позволения подруг, приблизился к сгорающей от нетерпения Вере. Втянул носом воздух. Прислушался к своим ощущениям, объявил:

– Пахнет черной смородиной и чистым лесным ручейком.

– Ой, девочки, – зажала рот руками Вера, захихикала, – черная смородина – моя самая любимая ягода, а лесные ручьи я просто обожаю!

Адам перешел к Зое:

– Пахнет дымом деревенской печки и шаньгами!

Зоя Михайловна пригнулась, будто от удара:

– Мое детство, – прошептала она, потрясенно оглядываясь на подруг, – девочки, он говорит про мое детство! Я обожала русскую печь и помогала бабушке печь шаньги!

Она горько заплакала. Вера принялась ее утешать.

– Ну, а обо мне что скажете, господин колдун? – протянула ему холеную руку Нева Никитишна.

Адам понюхал:

– Пахнет горькой пылью степных просторов и конской сбруей!

Наступила тишина. Нева во все глаза смотрела на Адама:

– Бесподобный, – прошептала она, – вы – бесподобны!

Подруги разразились бурными аплодисментами. Адам раскланялся.

– Но все же, Нева, почему от тебя пахнет конской сбруей? – смеясь, задала вопрос Вера Павловна.

– Меня отправляли на каникулы к дедушке, – погрустнела Нева, – дедушка работал конюшим, и я все лето с седла не слезала, помогала ему управлять табуном породистых скакунов!

– Но при этом у вас красивые ноги! – не удержался от комплимента Адам, внутренне похвалив себя за сравнение Невы Никитишны с амазонкой.

– О, да! – подтвердила Нева, без стеснения вытягивая длинные ноги.

В этот момент, вся шелуха вызывающего поведения с нее слетела, оставив красивую, но хрупкую душу испуганно съежиться под его пронзительным взором.

Несмотря на хмурое небо, погода, как будто обещала наладиться. В просветах между свинцовыми тучами то и дело мелькали пятна голубого неба. Высокие сосны качали зелеными верхушками, и казалось, тянулись к той частице солнечного света, что еще чувствовалась в теплом воздухе.

Скрипнув дверью покосившейся избушки, седоволосый мужичок по имени Адам подозрительно глянув на тучи, крикнул куда-то в избу:

– Не-а, дождя, стало быть, не будет!

В избе отсутствовал электрический свет.

Вокруг стоявшей на столе свечки жужжали комары.

– Я думал, мотыльки на пламя летят! – с удивлением произнес лохматый, заросший мужик бомжеватого вида, наблюдая скопище погибших вокруг свечи кровососов.

– Надо бы сменить, – посетовал Адам, разглаживая на деревянной столешнице скатерть, всю в пятнах от чая, кофе, соусов и прочих прелестей продуктового мира.

– А за электричество ты не переживай, – усмехнулся бомж, – свет мы тебе враз наладим.

И насупился:

– «Единороги» проклятые, повадились нищету прижучивать, провода за неуплату обрезать!

– У тебя специалист есть? – спросил Адам, натягивая неприметную одежду.

– Все мы специалисты, – ощерился, демонстрируя один-единственный зуб во рту, бомж, – когда надо и зубы сами себе вырвем, и аппендицит вырежем, и электричество починим!

По тропинке вьющейся между заключенными в ряды колючей проволоки дальними огородами, они прошли к полустанку, где под ржавой крышей томился в ожидании электрички народ.

– Скоро таратайка прибудет? – спросил бомж у Адама.

Адам привычно скользнул взглядом по скопившимся у края полустанка фигурам ожидающих.

– Минут десять осталось, вишь, люди, как вольготно фланируют, почти не нервничают, перед посадкой не скапливаются.

– Тады успеем!

Бомж, пользуясь, как прикрытием, густо разросшимися кустами ивняка, бросился к огородам.

– Там колючка! – предупредил Адам, наступая приятелю на пятки.

Бомж молча продемонстрировал ему кусачки.

Набрав полную сетку свежей картошки, они влезли на выступы последнего вагона электрички, мертвой хваткой вцепились в железные опоры и помчались с ветерком.

На очередном полустанке бомж весело глянул на окоченевшего Адама:

– Зато бесплатно!

Адам ответил слабой улыбкой:

– Пока не зима, терпимо!

– Нищеброды! – хохотнул Леха и, перехватив тяжелую сетку с картошкой, доверительно сообщил. – Вовчик жареху с грибочками очень уважает, за такую жареху, что угодно сделает!

– Будет ему жареха! – кивнул на край банки с засоленными маслятами, высовывающейся из оттопыренного кармана фуфайки, Адам.

– Живем! – рассмеялся Леха, вовремя прижимаясь всем телом к холодному боку дернувшейся в последнем рывке перед Москвой, электричке.

Спрыгнув с высокой платформы на пути, приятели не спеша взобрались на другую платформу, прошли вдоль алюминиевого забора немного назад, отогнули одну пластину, пролезли в образовавшуюся дыру.

– Хлипко как у «единорогов» устроено, – хмыкнул Леха.

– И трубы пластиковые, – подтвердил Адам, не без злорадства наблюдая за толпами пассажиров снующих по платформе ярославского вокзала.

– А эти платят, – прокомментировал, проследив за его взглядом Леха, и скорчил насмешливую гримасу, – за капремонты, коммуналку, за лапти, за воздух.

После, страшно толкаясь и создавая дополнительную суету, они влезли с толпой пассажиров в автобус, что следовал в нужном для них направлении.

И кондукторша не смогла пробиться, на заднюю площадку, а получив за проезд от постоянно меняющихся платежеспособных пассажиров, в изобилии то влезающих, то вылезающих на своих остановках и вовсе отстала выкрикивать, что не все еще передали за проезд.

Адам в окно не глядел, чего там рассматривать? – Бесконечные рекламные плакаты с жизнерадостными лицами людей, будто прилетевших с другой планеты? Приближались выборы и плакатные «единороги» попадались повсюду, бесцеремонно вытеснив вечную, как жизнь, рекламу акций и скидок конкурирующих между собой мегамолов.

Не смотрел Адам в окно еще и по причине внутренней озлобленности, некоего состояния озверения, когда видел обязательных гастробайтеров, смуглолицых таджиков с метлами в руках, нет, он не был расистом, гнев у него вызывал тот факт, что дворники с их неустанным рвением к чистоте дворов и улиц – одна из самых низкооплачиваемых профессий в России, хотя попробуй, помаши метлой день-деньской, руки отвалятся! Правда, история с расизмом все же в жизни Адама была, он как-то повздорил с цыганами да и, то, потому что вместо благодарности за шоколадку, подаренную им цыганенку, грязному мальчишке с голодными глазами, получил моральный и материальный ущерб. Цыганка, так его загипнотизировала, что Адам вместе с единственной сотней рублей едва последнюю рубашку не отдал, но вовремя опомнился.