Златомира Ольгерд - Виражи бумеранга. Записки колдуньи. Книга первая

Когда мне исполнилось семнадцать с половиной лет, я решила начать самостоятельную жизнь. Правда тогда ещё не решила, чем буду заниматься, хотя профессия у меня уже была. За полтора года до этого я закончила десятимесячные курсы киномехаников, благополучно отработала практику, и получила «корочки» киномеханика второй категории. Но случайная встреча определила мою дальнейшую судьбу. Жила в деревне недалеко от Волоколамска, у бабушки – матери моего отчима, куда мы переехали в тысяча девятьсот семьдесят пятом году из Магаданской области. Мне почему-то было неуютно у неё. Хотя нужно отдать должное – она была добра ко мне, не обижала. Однажды я пошла по воду к колодцу и встретилась там с девушкой из соседнего дома. Она работала в Волоколамске на швейной фабрике. Предложила и мне устроиться к ним. Я не раздумывала. Хотелось уехать из деревни, из дома бабушки. Устроилась я на фабрику ученицей швеи. До восемнадцати лет оставалось два месяца, и потом меня посадили бы на какую-нибудь операцию пошива – на фабрике шили зимние и осенние пальто. Месяц я ездила в город из деревни. Уставала, конечно: рано вставала, поздно возвращалась. И однажды мы со своей соседкой решили снять комнату на двоих, чтобы не ездить. Решили – сделали. Уже не помню кто нам посоветовал сходить к одной пожилой женщине – для нас молодых она была такой. У неё был свой частный дом недалеко от фабрики – метров четыреста-пятьсот всего.

Мы пришли к ней. На мою подружку-соседку она как-то мельком взглянула. А на меня в упор и очень пристально минуты две смотрела. Она чем-то напоминала ведьму-панночку из нашего советского ужастика «Вий». Провела она нас в дом. Ничего так, ухоженный. Поговорили. Согласилась она нас взять на постой. И даже не за деньги, а за помощь по хозяйству. Нам и вовсе было на руку, так как у меня-то вообще ещё заработки ученические были. Едва на поесть хватало. Не говоря уже о покупке каких-либо вещей для себя. Но я не заостряла на этом внимания, поскольку не была избалована нарядами от кутюр. Так что устраивала та одежда, в которой я ходила. В общем, приняла нас наша квартирная хозяйка, и стали мы жить-поживать, огороды копать, полы мыть, подметать двор и так далее. Прямо как внучки бабушкины. Подружка моя вскоре дала деру к маменьке – там её так не загружали работой. А я осталась. Привычная, не белоручка – у нас всегда хозяйство было немалое: огород, скот, куры, теплицы, парники.

Тёте Саше (хозяйке) было пятьдесят два года, а мне-то она казалась очень пожилой. Меня она не обижала. Кормила-поила, и даже одежонку кое-какую справляла. Это я потом поняла, что она не просто так все делала. А тогда я счастливой была, что уют, забота обо мне, работа нормальная и хоть какая-то зарплата. Я даже домой в деревню умудрилась несколько раз из города продукты и арбузы привозить. Но не задерживалась там. Обратно спешила. Туда, где мне было теплей и уютней. В заботе, работе я особо не заостряла внимание на том, что к тёте Саше часто захаживали люди. Приходят, уходят. Какое мне дело. Все как-то мимо меня проходило. Однажды мы с ней сидели в кухне и чаёвничали. В дверь постучали. Вошла женщина. У неё было перекошено лицо. Тётя Саша сказала, чтобы она присела на лавку у двери, и что займётся она ею, как только допьёт чай. Закончив чаёвничать, подошла к женщине и, внимательно посмотрев ей в лицо, спросила: «Конфеткой свекровка угостила?» «Да», – тихо ответила женщина и заплакала. Тётя Саша увела женщину в свою таинственную комнату, куда мне вход был запрещён.

Я вознамерилась пойти следом, но тётя Саша жестом остановила меня, сказав мне: «Успеешь ещё насмотришься». Я вернулась к столу. Вскоре тётя Саша вернулась. И как ни в что не бывало, села чаёвничать дальше. Вскоре история повторилась. Только пришла женщина, у которой судорогой свело правую руку. Тётя Саша спросила: «Что плюшку померила?». И получив утвердительный ответ, увела женщину в тайную комнату. Я тогда уже знала, что «плюшкой» в деревнях называли курточку из бархата или другого мягкого ворсистого материала. Я не раз попыталась задать вопрос, как она узнает о том, что кто-то что-то есть и надевает. Но она пресекла моё любопытство, сказав: «Придёт время, ты и сама будешь понимать и видеть». Слова эти для меня были трудной загадкой. Как-то пошли мы с тётей Сашей на городской рынок. Идём, разговариваем. Я обратила внимание на пожилую женщину. Даже не пожилую, а старушку, как мне тогда показалось. Я-то восемнадцатилетняя, вот все, кто старше тридцати лет, для меня были старые.

Так вот, эта бабушка-старушка веником тротуар подметала. Меня это удивило. Я посмеялась над бабушкой-старушкой, но тётя Саша меня одёрнула, сказав, что эта старушку колдунья наводит порчу на обездвиживание, и хорошо, что она меня не услышала. И добавила: «А то придётся мне из-за тебя с ней повоевать» Я не поняла смысла сказанного и спросила, как это воевать. Она сказала мне: «Придёт время, узнаешь, как». И пришёл тот день, когда я получила ответы на все заданные мной вопросы тёте Саше. С утра мы попили чай, и она предложила мне покормить её поросёнка. Я удивилась – я же помогала ей по хозяйству и поросят не было. Она повела меня по двору в пристройку – ту самую таинственную жилплощадь, которая была всегда под замком и давно меня влекла-манила. Мы вошли. Тётя Саша подтолкнула меня к какой-то двери в глубине пристройки. Любопытство сменил лёгкий страх. Не скажу, что я пыталась справиться с ним, но боялась и шла. Темновато как-то. Тётя Саша обошла меня вокруг и подойдя к обозначившейся в полумраке двери, застучала замком. Открыв дверь, жестом пригласила меня войти. Это был небольшой хлев. Горел свет.

Она повела меня к клетке, в которой, по её словам, находился поросёнок. Каково же было моё удивление, когда я увидела огромную свинью. Веса в ней было килограммов триста. Я не сдержалась от удивления: «Ничего себе поросёночек!» – воскликнула. Силу моих эмоций словами не передать. Тётя Саша жестом показала мне путь к выходу. Вышли молча. Боковым зрением я заметила, что в хлеву есть несколько небольших клеток с маленькими поросятами. Заметила и насест, на котором восседали с добрый десяток черных кур. На выходе из хлева висело большое круглое зеркало. Тётя Саша велела мне посмотреться в это зеркало. Зачем, мне было непонятно. Но я уже поняла, что лишних вопросов тёте Саше задавать нежелательно. Вошли в дом, и тётя Саша подала мне веточку какого-то растения. Я взяла. Подержала. И она забрала её обратно. Все. И что все это значило, никто не собирался мне объяснять. На следующий день мы как обычно утром сели чаёвничать.

И тут тётя Саша мне выдаёт, что она колдунья и вчера проверяла мои способности. Сказала и то, что свинья эта рожает ей поросят, которых она использует потом в качестве объекта для относа и переноса снятой порчи. Ну и много другое. А главное, о чём она мне поведала, это то, что у меня огромные колдовские задатки. Она сразу определила, что моя бабушка была колдуньей. Определила и то, что колдовство мне не передавалось. Но сказала, что это ещё впереди. Что бабушка найдёт способ, как передать мне своё умение. А опыт – дело наживное. Я спросила, как она это все определила. Она сказала, что мне ещё рано это знать, но об одном сказала, что всё это она сразу поняла, когда меня увидела, да и «поросёночек» разоткровенничалась – меня тётя Саша первую и последнюю повела к этой свинье и она, как индикатор, все ей сказала. Тётя Саша предупредила меня, что в моих словах негативная сила большая, и, если я обдуманно, осознанно и неосторожно бросать их в людей, много беды наделаю. Кроме того, она мне сказала, что и в руках у меня сила большая.