Виталий Вавикин - Город мечты

– Ты получишь его, как только выполнишь свое предназначение здесь.

– Я так и понял.

– А теперь ступай. Твоя семья ждет тебя, Тимофей Александрович. Все еще ждет.

Макаров поднялся с колен и начал пятиться к выходу.

– Я все сделаю, – кивал он головой. – Я все сделаю.

Дарья осмотрела полученную Джимом рану и улыбнулась.

– Ничего страшного, – сказала она, обращаясь к его жене.

– Он стал такой неосторожный! – всплеснула руками Ксения.

– Все пройдет, – заверила Дарья.

– Это нужно прекращать, Джим!

– Угу.

– Нельзя так халатно относиться к своему здоровью, – сказав это, Ксения развернулась и, качая головой, ушла.

Дарья думала, что Джим последует за ней, но он продолжал сидеть в кресле, глядя на закрывшуюся за женой дверь. Невольно эта дверь приковала к себе и взгляд Дарьи. Две пары глаз изучали ее поверхность, думая о чем-то своем.

– Что-то происходит, Даш, – сказал Джим, продолжая разглядывать дверь. – Что-то не так. Неправильно.

– Ты это о чем?

Джим повернул голову, пытаясь встретиться с ней взглядом.

– Ты разве не чувствуешь это?

– Что я должна чувствовать, Джим?

– Здесь что-то происходит. Что-то большее, чем мы можем представить.

– Ты волнуешься за Ксению?

– Не только, – в синих глазах мелькнули сомнения.

– Ты можешь довериться мне, Джим.

– Я знаю… Тот человек… Доктор Харченко. Его смерть была неслучайной. Мне кажется, он умер из-за нас.

– Что ты такое говоришь?

– Мне кажется, это не последняя смерть. Сегодня я кое-что видел… Это было так странно… Думаю, люди, которые убили доктора Харченко, наблюдают за мной с помощью нейронных сетей.

– Мне кажется, тебе просто нужно отдохнуть, Джим.

– Я понимаю, ты веришь в науку…

– А во что веришь ты, Джим?

– Я верю своим глазам. Верю в то, что могу увидеть. Беременность Ксении, доктор Харченко и вот сегодня это… – Джим протянул левую руку, показывая рану. – Я думаю, что человек, которого застрелил силовик в доме Харченко, не убивал доктора. На самом деле его убил силовик. Я видел это сегодня днем. Понимаю, это звучит глупо, но я не схожу с ума. Что-то объединило сегодня меня с тем силовиком. Какая-то сила…

– Джим…

– Не перебивай меня, Дарья! Доктор Харченко – зачем он был нужен тебе? Он ведь что-то знал о беременности Ксении?

– Да.

– Они тоже знали об этом и следили за Харченко, так же, как сейчас следят за мной. Что общего у нас с доктором? – Джим ждал ответа, но ответа не было. – Они ведь не остановятся, Дарья, – сказал он. – Помоги мне понять, прежде чем умрет еще кто-нибудь. Что с нами не так? Это Ксения, да? Ее беременность?

– Ты пугаешь меня, Джим.

– Тебя пугаю не я. Ты ведь тоже что-то знаешь. Знаешь, но молчишь. Скажи, это связано с ребенком, которого вынашивает Ксения? Почему его называют избранником?

– Избранником?

– Я видел это в мыслях того силовика сегодня.

– Я не знаю, Джим.

– Но с ребенком ведь не все в порядке.

– Возможно.

– Ксения знает?

– Нет.

– Тогда я хочу знать.

– Ты не медик, Джим.

– А ты попробуй.

– Ты знаешь, что такое плацента?

– Орган, который соединяет мать и ее плод.

– Ну, уже лучше, – Дарья тяжело вздохнула, достала книжку и протянула Джиму. – Можешь посмотреть, как она выглядит. Это артерии пуповины, это стволовая ворсина, вены, спиральные артерии, межворсинчатое пространство… – Дарья не хотела вдаваться в подробности, но сейчас эти мелочи были единственным, что позволяло ей потянуть время, успокоиться и собраться с мыслями. – Материнская поверхность плаценты, обращенная в сторону матки, имеет шероховатую поверхность. Плодовая поверхность, обращенная в сторону плода, покрыта амниотической оболочкой. Под ней видны сосуды, идущие от места прикрепления пуповины к краю плаценты. Межворсинчатое пространство с плодовой стороны образовано хориальной пластиной и прикрепленными к ней ворсинами, а с материнской стороны оно ограничено базальной пластиной, децидуальной оболочкой и отходящими от нее перегородками. Большинство ворсин плаценты погружены в межворсинчатое пространство и омываются материнской кровью. Спиральные артерии, питающие беременную матку, открываются в межворсинчатое пространство, обеспечивая постоянный приток материнской крови, богатой кислородом. Эта кровь из устьев спиральных артерий направляется через центр котиледона к ворсинам, омывает их, достигает хориальной пластины и возвращается в материнский кровоток через венозные устья. При этом кровоток матери и плода отделены друг от друга и не смешиваются между собой. Переход газов крови, питательных веществ, продуктов матаболизма из материнской крови в плодовую и обратно осуществляется в момент контакта ворсин с кровью матери через плацентарный барьер, – Дарья перевернула страницу в книге, показывая Джиму еще один рисунок. – В общем, это выглядит примерно так. Что-нибудь понимаешь?

– Немного.

– Теперь попытайся представить, если вот этого, – Дарья ткнула пальцем в картинку, – этого и этого попросту не будет, а вот это, это и это будет работать неправильно.

– Как ты и сказала – я не врач.

– У них общий кровоток, Джим. У твоей жены и твоего ребенка.

– И что это значит?

– Это значит, что твоя дочь питается кровью своей матери почти так же, как вампиры в старых, глупых рассказах.

Джим блуждал по ночным улицам города, желая просто немного побыть в одиночестве, подумать, собраться с мыслями. Разыгравшееся воображение заставляло его слышать несуществующие шаги, замечать движение теней, которого на самом деле нет.

– Залейте все водой, – недовольно ворчал Джим, чувствуя, как начинает ненавидеть стеклянный оазис.

В этом городе не было даже бездомных! Что бездомные – здесь не было бродячих кошек или собак! Они не могли выжить на улицах, где отсутствовали контейнеры для мусора и свалки, устроенные в темных подворотнях. Город Мечты был самым настоящим раем, куда можно попасть при жизни. Джим горько улыбнулся, думая о том, как, оказывается, легко попасть в рай. Нужно лишь заработать побольше денег и заплатить за место. Он нервно засмеялся, представляя, какими темпами подобные города строятся по всему миру. Скоро стеклянный рай войдет в каждый дом, и тогда он перестанет быть раем. Город Мечты станет просто городом, а люди придумают себе новую мечту, ради которой станут жить.

– Рано радуешься, – сиплый голос незнакомца, обработанный нейронным переводчиком, заставил Джима обернуться.

Перед ним стоял невысокий человек в длинном плаще. Капюшон скрывал его лицо, превращая в темное пятно.

– Простите, что вы сказали?

– Я сказал, рано радуешься, – незнакомец шагнул к Джиму, продолжая держать руки в карманах. – Твое время никогда не настанет. Слышишь? – он сделал еще один шаг.